Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман - Севастьянов Анатолий Александрович. Страница 49

Вечером Сергей Николаевич чуть ли не вплавь, бросками, ломился через непролазный кедровый стланик к палатке. А напугавший его медведь, обжигая лапы, удирал через горячее фумарольное поле…

Медведь оказался большим — было чего испугаться. На вязкой глине сохранился четкий отпечаток лап. Ширина подушечек почти девятнадцать сантиметров. А длина когтей не меньше длины человеческих пальцев. Витька вырыл ножом целую яму, чтобы вырезать тяжелый кусок глины с отпечатком следа.

— А вдруг этот медведь придет к нам ночью? — сказала Рита.

— Вот еще, придумала, — робко возражал Сергей Николаевич. — Что ему тут делать?

Весь вечер Рите казалось: то одна, то другая ветка кедрового стланика шевелится не так, как от ветра. Сергей Николаевич то и дело принимался стучать ложкой по алюминиевой кружке, и Витька не понимал — делает он это, чтобы отпугнуть медведя или только для того, чтобы успокоить Риту.

— Возле фумарол вся глина в следах, — говорил Сергей Николаевич. — Они, наверное, там соли какие?нибудь лижут.

На ночь палатку плотно застегнули, чтобы не забрались комары, и улеглись спать: в середине — Сергей Николаевич, а Рита и Витька — по обеим сторонам от него.

Было холодновато. С фумарольного поля доносились звуки вырывающегося из земли пара — то как шипение змеи, то как приглушенное ворчание зверя. Витька поеживался под куртками. Сергей Николаевич и Рита спали под ватным одеялом, прихваченным из дома, благо его не нужно было нести на себе. В тот раз они тоже прилетали в кальдеру на вертолете.

Уже давно пожелали друг другу спокойной ночи, но Витька чувствовал, что ни Сергей Николаевич, ни Рита не спали, прислушиваясь к шорохам ночи, к шипению фумарол, к бульканью воды, птичьим крикам на озере…

…Вертолет, снижаясь, пролетел над незамерзающим озерцом. Стелясь над водой, над снегом, разлетались зимующие на нем утки и лебеди, стараясь быстрее отлететь подальше от проносящейся над ними ревущей машины. Летчик направил вертолет к краю кальдеры и, выбрав удобную площадку на склоне, неслышно приземлился. Чувствовалось только, как тяжесть с винта перенеслась на шасси. Стрелка высотомера замерла, показывая пятьсот метров над уровнем океана.

Букет выпрыгнул из машины, поднял ногу над колесом и на всякий случай отметил свой вертолет. Деловито разбросал задними лапами снег и побежал знакомиться с окрестностями.

Со склона кратера видно было всю залитую солнцем кальдеру, окруженную коричнево–белой мозаикой освобождающихся из?под снега гор. Поодаль клубы пара вздымались над изумрудными полосками отогретой среди снегов травы.

Сергей Николаевич направился к незамерзающим озерцам — посмотреть, сколько птиц зимует в кальдере. А Витьке поручил проверить по следам, какие звери приходят весной к отогретой подземным теплом траве. По прилизанному солнцем снегу он поехал к выходам пара.

Откос был отлогим. Даже Сергей Николаевич съехал по нему и не упал. Букет носился от Витьки к Сергею Николаевичу и обратно. Но когда Сергей Николаевич ушел далеко, он рыскал впереди Витьки на кальдере, время от времени валялся на снегу, оттирая линялую шерсть и неприятный запах вертолета.

У зеленых куртинок травы были видны следы медведя, зайцев, горных баранов. Но следы сильно обтаяли, не различались никакие детали — только большие и маленькие пятна на снегу.

Травы было не так уж много, чтобы зимой возле нее мог прожить кто?нибудь, кроме зайцев. Звери приходили к этой лужайке за витаминами, как в аптеку. Над Витькой пролетали кряквы, чирки, пронеслись два крохаля. Их поднял с озерца Сергей Николаевич. Птицы с ходу или покружив немного садились на другие озерца.

Витька пошел назад к вертолету. Если бы не клубы пара, и в голову не пришло бы, что идешь по кратеру вулкана. Поблизости рос березняк, выбрался из снега кедровый стланик, узкой темной канавкой прорезал снежное поле ручей.

Букет забегал вперед, заглядывал в глаза и, едва замечал, что Витька смотрит на него, бросался назад, словно уговаривая вернуться и походить возле травы и кедрового стланика, а не идти к вертолету, который теперь уже понесет их в поселок. Витька и сам был бы не прочь подольше походить в кальдере, но Сергей Николаевич строго наказал вернуться к вертолету вовремя.

Командир вертолета сидел наверху, в кабине, и, отодвинув стекло, читал книжку.

— А где же Сергей Николаевич? — спросил Витька.

— Вон он. — Летчик показал в сторону кедрового стланика. За ним чернела на снегу маленькая — на расстоянии — фигурка. Она двигалась к вертолету.

Букет, заметив Сергея Николаевича, побежал к нему.

Солнце нагрело темно–зеленый бок вертолета: весна не скупилась на тепло. Витька снял куртку, положил на снег, сел на нее и стал записывать все то, что не успел записать возле выходов пара. Взглянув в сторону Сергея Николаевича, увидел, что тот бежит на лыжах к вертолету, за ним бежит Букет, а за Букетом — медведь!

Сергей Николаевич, обезумев от страха, бежал в гору, падал. Вскакивал, опять бежал. Витька кинулся пол гору, навстречу Сергею Николаевичу.

— Сергей Николаевич! Не бойтесь! Не бойтесь! — кричал он. — Это Рем! Это мой знакомый медведь!

Сергей Николаевич ничего не слышал, он думал только о том, что его догоняет медведь. Но прежде его догнал Букет. Сергей Николаевич повернулся и, вытащив на бегу нож, ударил Букета в спину. Тот метнулся в сторону, упал, судорожно вытягивая дрожащие лапы.

Сергей Николаевич опять кинулся бежать, надеясь, что выкупил собственную жизнь смертью Букета: медведь набросится на собаку и не побежит за ним.

Медведь встал шагах в пяти от Букета и, вытянув шею, понюхал воздух, потом пригнул голову, вздыбил шерсть и побежал назад — уже не играючи, а как настоящий дикий зверь, чуть припадая к земле.

Может быть. Рем хотел порезвиться, погонять Букета, как часто баловался с ним в прошлом году, или, может, бежал, чтобы получить от Сергея Николаевича подачку, как не раз получал ее прошлым летом. Букет чуть съехал по склону и замер, не подбирая вытянутых лап. От алой полоски на снегу у Витьки перехватило дыхание. Он закрыл руками лицо, упал на колени и, как будто совершая намаз, припадая лбом к снегу, выпрямлялся и опять припадал…

Очнулся он только в вертолете. Лежал на охапке сена, которую брал, чтобы сбросить над следами дикой лошади. Лежал на том сене, на котором недавно лежал Букет. Его оставили там, на снегу. А Витьку, совсем обезумевшего от горя, отвели к вертолету.

Дома Витька убрал все, что хоть как?то напоминало о Букете. Отстегнул его упряжь, вместе с нею спрятал в мешок миску и даже листом картона закрыл низ окошка — не хотел видеть место, где обычно сидел или лежал Букет… Но Букет словно скребся когтями в его памяти, и Витька не находил себе места ни дома, ни на работе…

Под утро Витька с открытыми глазами лежал на кровати и в сером брезжущем свете увидел, как шевельнулось на гвозде ружье. Задребезжало стекло в окошке, звякнули ведра на лавке, и по воде побежали мелкие, частые круги…

Уже несколько дней пластмассовая матрешка с колокольчиком то и дело позванивала от легких толчков землетрясения. Прозвонила она и на этот раз. Все это уже стало привычным… Но вдруг Витька увидел, как со скрипом меняется угол между потолком и стеной, становится то больше, то меньше. Кровать задрожала, будто кто?то схватил ее за спинку и начал трясти. Ружье застучало по стене, из ведра выплескивалась вода. Такого еще не было. Витька соскочил с кровати, и в это время под землей пронесся гул, отдаленно похожий на гул реактивного самолета. Земля вздрогнула, дом запрыгал, словно катился с горы по бревнам. Звенели стекла, ведра с водой соскочили со скамьи на пол. Дом трещал, с потолка сыпался песок. Витька бросился к двери, но не смог открыть — ее заклинило или чем?то привалило снаружи. Вышиб табуреткой раму и выскочил через окно. По всему поселку выли собаки, мычали коровы, кудахтали куры, истошно орал петух. Слышались крики, плач ребятишек. А из?под земли опять несся от океана к горам страшный гул.