Проклятый манускрипт - Ванденберг Филипп. Страница 98

Взволнованная и встревоженная, Афра отправилась в обратный путь. Она специально пошла другой дорогой, чтобы избавиться от возможных преследователей. Мысленно Афра была с Ульрихом. Она была к нему несправедлива, теперь она это знала. Она возлагала на их встречу большие, вероятно, даже слишком большие надежды. Может быть, было уже слишком поздно?

Возле дома в Рыбном переулке Афру ждали двое мужчин. Она была уверена, что одного из них они с Ульрихом видели у Рейнских ворот. Это был Амандус Виллановус.

— Простите, я не хотел бы показаться назойливым, — без околичностей начал он, — но я все еще помню то, что вы сказали, вдова Гизела!

Афра вздрогнула. То, как он произнес ее имя, заставило ее насторожиться.

— Я сказала все, что могло вам пригодиться, — вызывающе ответила она.

— Конечно-конечно! Но чем больше я вспоминаю ваш отчет, тем более невероятным кажется мне, что госпожа Афра унесла с собой пергамент в могилу. После всего того, что я узнал об этой женщине, она кажется мне очень умной и хитрой. Она даже обладала познаниями в латыни, чему завидовала некая аббатиса. Я не думаю, что Афра спрятала документ такого значения в платье, словно индульгенцию за гульден. Вы так не думаете, госпожа Гизела?

Слова отступника очень обеспокоили Афру. По спине пробежал жар, потом холод, и на секунду она даже подумала о том, чтобы убежать. Но потом Афра быстро сообразила, что навлечет на себя таким образом огромное подозрение. Нужно заставить себя успокоиться.

Наконец она ответила, а второй мужчина откровенно разглядывал ее, словно товар, выставленный на продажу.

— Вы, безусловно, правы, магистр Амандус. Если я правильно понимаю вас, вы предполагаете, что пергамент все еще в Венеции?

— Вполне вероятно. Кроме того, существует вероятность, что Афра перед смертью отдала пергамент кому-то другому. — Амандус пристально посмотрел на Афру.

— Вы думаете, что пергамент у меня? — Афра натянуто рассмеялась. — Я польщена, что вы считаете меня настолько хитрой. Но, честно говоря, я даже не знала бы, что с ним делать.

— Чушь, — с нажимом сказал отступник, — об этом я никогда не думал. Но вполне могу себе представить, что Афра когда-либо намекала вам, кому она доверяла больше всего. Попробуйте вспомнить.

— Нет, по крайней мере я об этом не знаю. — Афра сделала вид, что задумалась.

— Есть этот архитектор, Ульрих фон Энзинген, — произнес, хитро ухмыляясь, Амандус Виллановус. — В Страсбурге они жили, как муж и жена, так сказать, во грехе…

— Так и есть, она говорила об этом во время нашего путешествия. Но она еще говорила, что эти отношения по многим причинам окончены. И вообще Афра очень мало упоминала о своей личной жизни. — Внутри Афра вся дрожала. Стоит ли говорить, что встретила Ульриха фон Энзингена? Или лучше промолчать? Вопрос заключался в следующем: узнал ли ее господин Амандус там, у Рейнских ворот?

— Подумайте об этом еще раз! — голос отступника звучал странно. — Вы не останетесь внакладе.

Афра опустила голову и сделала вид, что припоминает все их путешествие в Венецию, день за днем. Но в голове на самом деле было пусто. Она совершенно не представляла, как себя вести. Спустя какое-то время она ответила:

— К сожалению, магистр Амандус, мне не приходит в голову ничего такого, что могло бы вам помочь.

— Очень жаль, — в его словах прозвучала угроза. — Ну, я уверен, что вы все же что-нибудь да вспомните. Мы вернемся. Подумайте хорошенько, иначе…

Отступник предпочел не оканчивать предложение, но Афра почувствовала невысказанную угрозу.

Не прощаясь, только слегка поклонившись, оба отвернулись и исчезли в толпе Рыбного переулка.

На безопасном расстоянии Амандус Виллановус остановился и вопросительно посмотрел на своего спутника.

— И что ты о ней думаешь? — произнес он и сжал губы.

Его спутник цинично ухмыльнулся.

— Это совершенно не та Гизела Кухлер, с которой я говорил в церкви Мадонны дель Орто в Венеции. Это так же верно, как и то, что меня зовут Иоахим фон Флорис.

Хотя они и договорились на следующий день обсудить свою дальнейшую стратегию поведения, в назначенный час Гус не появился. Этот факт и недавняя встреча с отступниками не способствовали тому, чтобы Афра чувствовала себя спокойной.

Когда на следующий день король Сигизмунд, приехавший из Шпайера, с большой помпой въехал в Констанцу и расположился в Риппенхаус, напротив кафедрального собора, Афра воспользовалась неразберихой в городе, чтобы незамеченной отправиться к дому Фиды Пфистер, где остановился Ян Гус. Пергамент был у нее с собой. При этом чувствовала она себя неуютно.

Афра заметила, что стражники по всему городу заняты только тем, что срывают листовки с тезисами, которые Гус расклеивал на домах при помощи мучного клейстера. Один из стражников, которого расспросила Афра, объяснил, что Папа Иоанн издал такое распоряжение. И пусть ему приходится действовать против своих убеждений, он вынужден выполнить этот приказ.

Перед домом Фиды Пфистер собралось много людей. Стоя на табурете, Иоганн фон Райнштайн тщетно пытался совладать с бушующей толпой. Прошло некоторое время, прежде чем Афра поняла, о чем вообще речь: пока одни кричали «Еретик!» и «Пособник дьявола!», другие образовали вокруг магистра Иоганна круг, чтобы помешать людям напасть. Афре с большим трудом удалось протолкаться к Райнштайну.

— Что случилось?! — задыхаясь, воскликнула она.

Увидев Афру, Райнштайн слез с табурета и прокричал девушке прямо в ухо:

— Они схватили Яна Гуса! Еще сегодня ему должны предъявить обвинение в ереси.

— Но у Гуса ведь охранная грамота короля. Никто не имеет права судить его, даже Папа!

Райнштайн горько усмехнулся:

— Ну вы же видите, чего стоит эта грамота. Не больше, чем дешевая индульгенция, а может, и того меньше.

— А где сейчас магистр Гус?

— Я не знаю. Стражники, схватившие Гуса, не собирались отчитываться.

Женщина, услышавшая их громкий разговор, вмешалась:

— Они увезли его на остров, в монастырь доминиканцев. Я своими глазами видела. Это просто ужас. Гус никакой не еретик. Он просто осмелился высказать то, что думают все.

— Слишком многие — вряд ли, — сказал Иоганн фон Райнштайн, указывая рукой на бушующую толпу. Слова его прозвучали горько.

— И что вы теперь собираетесь делать? — напрямик спросила Афра.

Магистр пожал плечами.

— Что я могу сделать? Я, какой-то безвестный магистр из Богемии!

— Но вы же не можете просто так стоять и смотреть, как над магистром Гусом свершится процесс. Тот, кого обвиняют в ереси, приговорен изначально. Или вы когда-нибудь видели, чтобы процесс над еретиком окончился помилованием?

— Не припомню такого, нет.

— Тогда, во имя Господа Бога, задействуйте все ваши каналы, чтобы помешать процессу! Я прошу вас!

Беспомощность, с которой Иоганн фон Райнштайн подходил к этой ситуации, разъярила Афру. Пылая гневом, она взглянула в беспомощное бледное лицо магистра и воскликнула:

— Черт побери! Гус называл вас своим другом, а вы стоите тут и не знаете, что делать! В безвыходных ситуациях нужно хвататься за каждую соломинку.

— Вам хорошо говорить, добрая женщина! Ни у одного человека на земле нет столько власти, чтобы в одиночку бороться против святой инквизиции. Поверьте мне!

До этого момента Афра думала, что мужчины превосходят женщин по всем параметрам. Мол, они умнее, сильнее, более деятельны, потому что так хотела природа. Но в этот миг при виде беспомощного, растерянного, плачущего магистра, который бросил своего друга на верную смерть, ее охватили сомнения: не было ли превосходство мужчины, которому учила святая мать Церковь, просто выдумкой, неверным толкованием мужских способностей. Неудивительно, ведь церковь основали мужчины.

Не сказав больше ни слова, Афра повернулась и стала продираться через бушевавшую толпу.

Уже на следующий день состоялся суд инквизиции под председательством итальянского кардинала Забареллы в замке Готтлибен, находящемся за пределами города. Гуса привезли туда еще ночью. Забарелла, высокий худой мужчина с мрачным взглядом, считался ведущим судьей-церковником, поэтому его назначили вести допрос.