Джура - Тушкан Георгий Павлович. Страница 22

— Так… — сказал председатель.

Ивашко испытующе смотрел на него.

— У меня есть один такой, как ты, — задумчиво промолвил председатель.

— Что он за человек? — заинтересовался Ивашко. — Муса. Джигит из добротряда, комсомолец, залечивал у нас раны после одной операции. На днях собирается ехать в свой отряд. Ничего не боится, смерти не боится…

Не прошло и десяти минут, как в комнату, плечом вперед, как будто раздвигая толпу, вошел рослый молодой киргиз, одетый в желтый костюм из кожи яка. Небольшие черные усики придавали ему молодцеватый вид. В правой руке он сжимал нагайку с узорной деревянной ручкой; с ней он никогда не расставался. Председатель рассказал, зачем он позвал его. — Хоп, поеду! Я буду начальником, — быстро согласился Муса, всем своим видом показывая полное равнодушие к тому, что скажет его собеседник.

— Максимов поручил мне, и начальником буду я, — нахмурился Ивашко.

Муса даже бровью не повел.

— Слышишь, мое слово будет последним…

Но, не дождавшись ответа, Ивашко снова спросил: — Или ты боишься?

Муса опять ничего не ответил и окинул Юрия оценивающим взглядом.

— Ну что ж, — сказал Ивашко, — тогда я пойду один. Муса не любил лишних слов.

— Хоп, я поеду с тобой, — быстро сказал он. — Пусть никто из нас не будет начальником.

— Хорошо, — ответил Ивашко, и они крепко пожали друг другу руки.

— Эй, председатель! — подумав, сказал Муса. — На лошадях и до Заалайского хребта не доедешь, дай нам яков. Я знаю здесь двух подходящих: один — черный бык с надломленным рогом, другой бык рябой, с рваными ноздрями.

— Не могу, самому нужны, — ответил председатель. — Это лучшие быки во всей долине. Их недавно прислали нам на племя из далекого Мургаба. Быки наверняка пропадут, и я буду в ответе. — Ты что же, заранее нас хоронишь? — насмешливо спросил Ивашко.

— Председатель шутит, — заметил Муса, — председатель даст. Он захочет спокойно дожить свои годы. Председатель знает, что другие яки не пройдут там, где пройдут эти.

— Хоп, — со вздохом сожаления ответил председатель. — Я прикажу накормить их хорошенько и приспособить к ним кавалерийские седла. Ложитесь спать, потому что это последняя ночь, которую вы можете спать спокойно. А за товарища не беспокойтесь — мы его вылечим.

Юрий Ивашко чуть было не забыл о своем долге — уплатить деньги за барана. Посоветовавшись с председателем, он передал ему деньги для хозяина барана. И едва прилег на кошму, как заснул. На другое утро чуть свет комсомольцы Юрий и Муса выехали в погоню за басмачами. За плечами у них висели винтовки. Председатель дал им меховые халаты, валенки и варежки. Юрий надел зеленые очки, оказавшиеся в нагрудном кармане, Мусе же председатель дал свои черные. Без очков многодневная езда по сверкающим и слепящим снегам привели бы к воспалению глаз и слепоте. К седлу каждого яка председатель прикрепил по курджуму. В одной половине курджума, висевшего справа, были: смена белья, бинты, вареное мясо, баурсаки — галушки, варенные в масле, чтобы не замерзли, сухари, сахар и чай; в другой половине, слева, был насыпан ячмень для яков. Обе половины курджума были уравновешены и не перетягивали одна другую.

Юрий с опаской впервые сел на яка. Это был крупный волосатый, как мамонт, черный бык с длинным хвостом и огромными, закинутыми назад рогами. Конец левого рога был сломан. Яка звали Тамерлан, и вид у него был устрашающий.

Как только як почувствовал всадника, он рванулся вперед и побежал. Юрий на ходу вдел валенки в стремянные ремни. Необычно было Юрию видеть перед собой большие рога и управлять вместо уздечки веревкой, продетой в носовой хрящ животного. Як очень быстро шел опустив голову, и было такое впечатление, что кавалерийское седло само несет всадника.

Впереди на огромном пестром яке ехал Муса, прокладывая путь через глубокие снега Алайской долины к видневшимся вдали горам Заалайского хребта. Муса был опытный проводник в памирских горах, но и он плохо знал пути в те места, куда они ехали. Они решили добраться до Заалайского хребта и, следуя совету председателя сельсовета из Дараут-Кургана, разыскать следы басмачей у реки Туз-Су.

III

Перед тем как весной 1929 года попасть на Памир с бандой Файзулы Максума, Тагай совершил большое путешествие с имамом Балбаком из Кашгарии в Индию. Они ехали через перевал Гильгит, открытый только для весьма ограниченного круга влиятельных лиц. Теперь Тагая занимали дела, сулившие большую наживу, чем поездки в кишлак Мин-Архар. Кроме того, ему удалось прикончить китайского купца; теперь только он один знал дорогу в Мин-Архар. Приезжая в кишлак, Тагай тщательно изучал горные тропинки по заданию имама Балбака.

В Бомбее, после многодневного пребывания во дворце Ага-хана, Тагая срочно отправили на самолете в Афганистан, к Файзуле Максуму. Он вез с собой фирман от Ага-хана, в котором предписывалось всем пирам беспрекословно выполнять любое приказание Тагая. В Афганистане Тагай встретился с курбаши Хамидом, человеком, который тоже пользовался милостями Ага-хана. Они оба с войсками Файзулы Максума проникли на Советский Памир. Целью Тагая и его сообщников было поднять на Памире восстание против Советской власти. Хамид должен был всячески этому содействовать. Банды Файзулы Максума не устрашили народ Советского Памира. Первая неудача постигла басмачей в горах: пулеметный взвод красноармейцев, окруженный басмачами, отбил все их многочисленные атаки. На пути к Гармо басмачей ждала новая неудача. Небольшая группа сотрудников ГПУ и других советских работников целые сутки отбивалась от врагов. Эти люди погибли, но у басмачей время было потеряно: подоспели части Красной Армии, которые окружили их и уничтожили. Двенадцать басмачей бежали обратно в Афганистан. Тагаю и Хамиду с немногими басмачами удалось проскочить через горы к Алайскому хребту. До самой осени Тагай орудовал в горах, выполняя то, что ему было предписано в случае провала басмаческого вторжения на Памир. Басмачи из его банды нападали на активистов, партийцев и на работников экспедиций. Сам Тагай с небольшой группой налаживал порванные связи. Его задача состояла в том, чтобы озлобить дехкан против Советской власти, а кроме того, взимать зякет [13]в пользу Ага-хана, предупреждать пиров, чтобы те были наготове… Он должен был передать один из двух фирманов своему человеку, работавшему в советской заготовительной организации. Он ещё не успел это сделать, как неожиданно получил приказ захватить Хамида.

Хамид уже давно говорил о тщетности всяких попыток без поддержки народа захватить Советский Туркменистан. Теперь, обиженный, что его обошли высоким званием Верховного Дайи, он добровольно сдался вместе с остатками банды.

Тагай послал в чайхану своего человека с лошадьми, который должен был помочь Хамиду скрыться. Но Хамид не воспользовался этой возможностью бежать. Тогда Тагай понял, что налицо измена. Черный Имам, не слишком рассчитывая на Тагая, дал такой же приказ курбаши Сарыбеку, прибывшему из Кашгарии. Произошла стычка с басмачами Сарыбека, которых Тагай в темноте принял за переодетых милиционеров.

IV

И вот теперь, преследуемый по пятам, Тагай убегал в горы. Много дней прошло с тех пор, как Тагай со своими басмачами покинул последний кишлак. Давно уже блуждали они в горах Заалайского хребта. Без дорог, положившись на чутье яков, двигались они в восточном направлении. Где-то там, в горах, затерялся кишлак Мин-Архар, известный Тагаю.

День за днем басмачи взбирались все выше и выше. Они достигли вечных снегов. Влажная изморозь покрывала льдом их одежду и сковывала движения. Каждый шаг в рыхлом снегу давался с трудом. Басмачи, как рыбы, широко разевали рот, и все же им не хватало воздуха. От мороза распухли и почернели языки. Мучила жажда. Приходилось глотать снег, от которого ещё больше хотелось пить. Впереди на лохматом яке ехал Тагай с собакой на руках и двумя вязанками сухих веток. За ним шел второй бык. Он вез помощника Тагая, обморозившего ноги, и винтовки, которые басмачи уже не считали нужным нести на себе в этой безлюдной снежной пустыне. Следом, шатаясь от усталости, брели ещё два басмача. Пятого унесла река во время переправы.