Когда умирают боги - Харрис К. С.. Страница 18
Пол Гибсон скорчил гримасу.
– Даже не знаю, какой вариант более отвратительный. Может ли быть, что бедную женщину убили просто ради того, чтобы, воспользовавшись телом, скомпрометировать регента?
Себастьян засомневался.
– Должен признать, мне трудно в это поверить. И все же, наверное, и такое возможно.
– Но… зачем? Зачем убивать жену маркиза? Почему просто не взять любую женщину с улицы?
– А что, по-твоему, наделало бы больше шума?
– Тут ты прав.
Себастьян продолжал гладить рукой в перчатке тонкий атлас платья.
– Вот чего я не пойму, так это как, черт возьми, нашему убийце удалось притащить труп в Павильон?
– Да. Это вопрос.
С узкой улочки донесся протяжный крик зеленщика: «Спелая вишня! Покупайте спелую вишню!» Себастьян сложил зеленое атласное платье в маленький сверток, чтобы унести с собой.
– Что ты сделал с кинжалом, которым ее проткнули? – спросил он.
Гибсон снова присел перед железным котлом.
– У меня его нет.
Себастьян молниеносно обернулся.
– Как нет?
Хирург поднял голову и прищурился от дыма.
– К тому времени, когда я договорился о перевозке тела и вернулся в кабинет, кинжал исчез.
ГЛАВА 19
Подумав хорошенько, Себастьян пришел к выводу, что исчезновению кинжала есть два возможных объяснения: либо убийца Гиневры ухитрился каким-то непонятным образом и неизвестно зачем вернуться в Желтый кабинет, чтобы забрать кинжал, который намеренно там оставил, либо второй вариант – более вероятный – оружие взял сам лорд Джарвис. Себастьян был готов привести несколько причин, почему неофициальный советник регента мог так поступить; ни одна из них не выставляла в хорошем свете человека, которого застукали с телом Гиневры на руках.
Решительно настроенный на серьезный разговор с лордом Джарвисом, Себастьян поехал в Карлтон-хаус, где перепуганный бледный клерк заверил виконта, что его светлость дома. Себастьян отправился на Гроувенор-Сквер, но леди Джарвис, чудаковатая полубезумная дама, заявила, что ее муж, возможно, находится в клубе «Ватьер». В клубе же почему-то пребывали в уверенности, что его светлости вообще нет в городе.
Временно лишенный возможности связаться с лордом Джарвисом, Себастьян решил нанести визит шевалье де Вардану.
Ален, шевалье де Вардан, был молодым человеком двадцати двух лет, только недавно закончившим Оксфорд. В городе юношу любили, хотя его чертовски привлекательная внешность и трагическая история вызывали сердечный трепет у мамаш юных незамужних дев. Иностранный титул – это, конечно, хорошо, но только если к нему прилагаются обширные земельные угодья. Огромное наследство, которое молодой шевалье должен был унаследовать от умершего отца, пропало в революцию.
Не имея сколько-нибудь значительного собственного дохода, шевалье проживал в доме у матери, Изольды, леди Одли, на Керзон-стрит. Овдовев во второй раз, она почти весь год проводила в Лондоне, а не в отдаленном Уэльском замке, который после смерти второго мужа перешел к их общему сыну, новому лорду Одли.
Себастьян осведомился о шевалье, и его тут же проводили в маленькую, но элегантно обставленную гостиную, залитую солнечным светом. Там, в укромном уголке, на ковре, сидела на корточках худенькая изящная женщина с яркими темно-рыжими волосами, едва тронутыми сединой. Рядом с ней лежала, тяжело пыхтя, толстая колли и, видимо, вот-вот собиралась ощениться.
– Прошу прощения, – начал Себастьян, – тут, должно быть, какая-то ошибка…
– Никакой ошибки, – сказала леди Одли, поднимая голову.
Себастьян решил, что ей, наверное, лет сорок пять, хотя выглядела она моложе, ибо все стройные обладательницы светлой полупрозрачной кожи всегда кажутся моложе своих лет.
– Это я попросила привести вас сюда. Вы должны простить меня, что принимаю вас таким образом, но у бедняжки Кло подошел срок, и я не хочу ее оставлять. Пожалуйста, присаживайтесь.
Отклонив предложение, Себастьян подошел к открытому окну и повернулся спиной к солнцу.
– Я знаю, зачем вы пришли, – сказала леди Одли, все свое внимание сосредоточив на колли. – Вы полагаете, что мой сын имеет какое-то отношение к смерти Гиневры. Но вы ошибаетесь.
Виконт не отрывал взгляда от тонкой руки, которая с нежным сочувствием поглаживала вздрагивающую собаку.
– Позвольте, я угадаю, – сказал он, вспомнив, что сестра Гиневры, Моргана, тоже заранее знала о его интересе к смерти маркизы. – Вы – близкая подруга леди Портланд.
– Леди Портланд – моя дочь Клэр.
– А-а, понятно.
– Не знаю, знакомы ли вы с Уэльсом?
– Не очень хорошо.
Колли тихонько заскулила, и леди Одли положила руку на голову собаки.
– Полно, полно, милая. С тобой все будет прекрасно. – Потом обратилась к Себастьяну: – Ателстон-Холл расположен на северном побережье, недалеко от замка Одли. Если ехать по дороге, расстояние между ними – около трех или четырех миль. Но если пройти по тропе вдоль прибрежных скал, то это займет всего лишь пятнадцать минут. Для ребенка, который привык носиться бегом, и того меньше.
– Вы имеете в виду, для девочки, которая часто удирала от своих гувернанток, чтобы побегать на воле?
Леди Одли кивнула.
– Мать Гиневры, Кэтрин, была очень добра ко мне, когда я только переехала туда жить. Потом Кэтрин умерла… бедный ребенок был безутешен. Разумеется, никто не может занять место матери, но я делала, что было в моих силах.
– Мне казалось, Ателстон вновь женился?
– Да, но, к сожалению, новая графиня мало интересовалась дочерьми своих предшественниц.
Себастьян разглядывал элегантную женщину на полу рядом со щенящейся сукой. Узкие плечи, тонкие руки создавали впечатление хрупкости – ложное впечатление, решил виконт.
– Должен признаться, – сказал он, – я думал, что вы француженка.
– О нет, – сказала она, не поднимая глаз. – Я родилась и выросла в Девоншире. Когда мне исполнилось восемнадцать, весной тысяча семьсот восемьдесят шестого да, я уехала в Париж к тете. Вы даже не представляете, каким был Париж в те дни – бесконечный круговорот балов, веселья, музыки и смеха. Нам бы тогда следовало догадаться, что так долго продолжаться не может. – Она слегка вздохнула. – Но люди так недальновидны.
– Там вы и познакомились с шевалье де Варданом? Она встала на колени, и на ее губах заиграла неожиданно мягкая и печальная улыбка.
– Да. На банкете в Версале. Через полтора месяца мы поженились. Я считала себя чрезвычайно счастливой женщиной… а потом, всего через несколько недель после рождения нашего сына, Алена, пала Бастилия.
Себастьян смотрел, как улыбка исчезает с ее лица. 1789 год был нелегким для английской светской дамы, вышедшей замуж за французского аристократа.
– Осенью толпа черни ворвалась в шато. Мне удалось убежать с Аленом через подземный ход, но Вардан как раз в это время объезжал верхом виноградники и… – Она замолкла, прерывисто вздохнув. – Его стащили с лошади и разорвали на куски.
По разбухшему животу колли прошла дрожь, тело дернулось, и на свет появился первый щенок, мокрый и блестящий от крови. Леди Одли, не отрываясь, смотрела на него, но Себастьян подумал, что она видит что-то другое, у нее перед глазами стояла картина, которую она никогда не сможет забыть.
Когда-то на Пиренейском полуострове полковник Себастьяна приказал привязать к хвостам двух лошадей португальского крестьянина, а затем кнутом погнать лошадей в разные стороны. Просто для развлечения. Себастьян сморгнул, прогоняя воспоминания.
– Вам повезло, что удалось вернуться в Англию.
– Повезло? Да, наверное, действительно повезло. Наши поступки часто бывают продиктованы долгом.
Тем временем Кло у ее ног перегрызла пуповину и принялась вылизывать щенка. Леди Одли помолчала немного, поглаживая собаку по голове, затем безучастно произнесла:
– На следующий год я вышла за Одли.
Себастьян смотрел, как элегантная женщина возится на полу со щенящейся сукой. Даже сейчас, в зрелом возрасте, леди Одли была красавицей. Двадцать лет назад молодая безутешная вдова, должно быть, производила ошеломляющее впечатление. Интересно, ее замужество с покойным лордом Одли тоже относилось к поступкам, продиктованным долгом?