Орел-завоеватель - Скэрроу Саймон. Страница 36

— Вот подходящее местечко, — сказал Вителлий декуриону. — Мы остановимся и чуток отдохнем. Можешь напоить лошадей.

Колонна пленных и их конная стража добрались до того места, где тропа вместе с узкой речушкой ныряла под сень небольшой рощицы.

— Здесь, командир?

Декурион с подозрением посмотрел на темневшие со всех сторон заросли и, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более тактично, уточнил:

— А разумно ли останавливаться в таком месте?

По правде сказать, если место и было для чего-нибудь «подходящим», то только для засады или побега конвоируемых дикарей, и ни один здравомыслящий командир никогда не выбрал бы его для привала.

— А разумно ли с твоей стороны сомневаться в моих приказаниях? — резко ответил Вителлий.

Декурион быстро повернулся в седле и наполнил легкие воздухом:

— Колонна — стой! Привал!

Он приказал пленникам сесть и велел охране, быстро меняясь, позаботиться о своих лошадях, тогда как Вителлий спешился, привязал коня к дереву у пролегавшей вдоль речушки тропы и сказал:

— Приведи ко мне вождя варваров. Думаю, мне не мешает допросить его с глазу на глаз.

— Командир?

— Декурион, я уже объяснил тебе, что мои приказы следует не обсуждать, а выполнять. Еще одно возражение, и ты горько об этом пожалеешь. А сейчас приведи ко мне этого человека и возвращайся к своим обязанностям.

Красочно разодетого бритта подняли на ноги и тычками препроводили к трибуну. Он уставился на римского офицера с надменной усмешкой. Вителлий встретил его взгляд словно бы равнодушно, а потом неожиданно ударил дикаря по лицу тыльной стороной ладони. Голова пленника резко мотнулась, а когда он снова поднял лицо, из его разбитой губы сочилась казавшаяся в свете луны черной кровь.

— Римлянин, — промолвил он по-латыни, но с грубым акцентом. — Если я когда-нибудь избавлюсь от этих цепей…

— Не избавишься, — усмехнулся Вителлий. — Считай их продолжением своего тела на тот жалкий срок, который тебе осталось жить.

Он снова ударил пленника, на сей раз кулаком и в живот, и тот сложился пополам, хватая ртом воздух.

— Навряд ли он теперь доставит мне много хлопот, декурион. Продолжай обихаживать лошадей, пока мы не вернемся.

— Вернетесь? Но… Слушаюсь, командир.

Вителлий ухватился за кожаные ремни, стягивавшие наручники бритта, и бесцеремонно потащил пленного по тропе, дергая и награждая пинками, когда тот спотыкался. Но стоило им оказаться за поворотом, вне зоны видимости конвоя, Вителлий остановился и сказал:

— Хватит прикидываться, не так уж сильно я тебя двинул.

— Достаточно сильно, римлянин, — прорычал бритт. — И если нам доведется встретиться снова, ты заплатишь за этот удар.

— Тогда мне придется позаботиться о том, чтобы мы больше не встретились, — парировал Вителлий и вытащил свой кинжал.

Острие оказалось всего лишь в пальце от горла бритта, но тот не выказал ни малейшего страха. На лице его читалось лишь холодное презрение к человеку, способному опуститься до угроз связанному врагу. Вителлий фыркнул, опустил клинок и разрезал ремни.

— Текст послания помнишь? — спросил он, отходя от освобожденного бритта.

— Да.

— Хорошо. Я пошлю к тебе человека, когда буду готов. Ну что ж… — Вителлий подбросил кинжал и поймал его за лезвие, рукоятью к варвару. — Давай. Чтобы все выглядело убедительно.

Бритт взял нож и медленно улыбнулся, потом вдруг двинул трибуна в лицо свободной рукой. Тот с хрюкающим звуком упал на колени, но бритт рывком поднял его на ноги, развернул и неопасно, но чувствительно ткнул острием кинжала.

— Эй, полегче!

— Сам же сказал, все должно выглядеть убедительно.

Обхватив Вителлия за шею и приставив кинжал к его спине, варвар поволок трибуна по тропе в сторону колонны. Декурион, увидев, что его начальник из хозяина положения превратился в пленника, вскочил на ноги.

— К оружию!

— Убери людей! — ухитрился прохрипеть Вителлий. — Или он убьет меня!

Декурион замахал руками уже взявшим копьями наперевес верховым.

— Стойте! Отставить! Он взял трибуна в заложники!

— Коня! — крикнул британский вождь. — Дайте мне коня. Немедленно! А не то он умрет.

Вителлий вскрикнул, почувствовав, как острие ножа вонзается в его плоть. Этот звук заставил декуриона поспешить к ближайшей лошади и, отвязав ее, бросить поводья бритту.

Остальные варвары повскакивали на ноги и, вытягивая шеи, чтобы получше видеть происходящее, подбадривали своего предводителя громкими криками.

— Назад! — заорал декурион. — Уложить их на землю!

Кавалеристы принудили пленников опуститься на землю, но вождь бриттов своего шанса не упустил. Толкнув Вителлия на декуриона так, что оба они свалились, он взлетел на коня, пригнулся и, ударив пятками в бока животного, во весь опор помчался по тропе. К тому времени, когда декурион снова поднялся на ноги, бритт скрылся за поворотом, откуда теперь доносился лишь стихающий перестук копыт. Остальные бритты разразились радостными криками.

— Заткнуть им глотки! — проревел декурион, помогая Вителлию подняться на ноги.

Трибун казался потрясенным и напуганным, но особых повреждений не получил.

— Все в порядке, командир?

— Для него или для меня? — с горечью отозвался Вителлий.

Декуриону хватило ума не отвечать.

— Хочешь, чтобы я отрядил за ним погоню, командир?

— Нет. Бесполезно. Темно ведь, а он наверняка знает тут каждый куст. Да и о других пленных подумать надо — нельзя ослаблять охрану. Нет, боюсь, этого негодяя уже не поймать.

— Может быть, он наткнется на кого-то из наших, — с надеждой сказал декурион.

— Сомневаюсь.

— Жаль твоего коня, командир.

— Да, он был одним из лучших моих скакунов. И все же, декурион, за меня особенно не беспокойся. Я пока воспользуюсь твоей лошадью. До возвращения в лагерь.

ГЛАВА 24

Макрон…

Катон старался избегать каких-либо мыслей о судьбе центуриона. Скорее всего, Макрон погиб. Пиракс погиб. Многие из его товарищей по шестой центурии погибли. Но с мыслью о том, что Макрон лежит, холодный и неподвижный, где-то в болотах, смириться было невозможно. Хотя трезвая, логическая часть его сознания постоянно твердила ему, что Макрон никаким образом не мог избежать смерти, Катон ловил себя на том, что пытается измыслить какие-нибудь варианты его спасения. Может, он ранен, лежит где-то там без сознания, беспомощный, ждет, что товарищи придут и найдут его. А может, его взяли в плен. Но тут перед мысленным взором Катона предстали тела зверски перебитых батавов. Нет, бритты пленных, увы, не берут и пощады не знают.

Оптион сел, положил руки на колени и обвел взглядом спящую вокруг центурию, точнее, то, что от нее осталось. Из восьмидесяти легионеров, высадившихся на острове с началом вторжения, в строю оставалось всего тридцать шесть человек. Еще дюжина валяется в лазарете и вернется к своим обязанностям не раньше чем через несколько недель. А это значило, что за последние десять дней центурия только убитыми потеряла более тридцати человек.

На данный момент, пока шестая центурия не будет слита с другой или пополнена до штатной численности, Катон исполнял обязанности центуриона. И при том, и при другом исходе командовать ему предстояло не больше нескольких дней. Что, честно говоря, его только радовало, однако к облегчению при мысли о скорой передаче ответственности примешивался и стыд. Хотя он и чувствовал, что за последний год основательно повзрослел, оказалось, что развить в себе те особые качества, которые делают человека настоящим командиром, ему все же не удалось в той степени, чтобы стать полноценной заменой Макрону. Он знал, что легионеры придерживаются того же мнения. Нет, звание оптиона пока для него потолок, ну а раз ему довелось временно прыгнуть выше, то надо бы постараться выполнять свалившиеся ему на голову командирские обязанности как можно лучше, равняясь во всем на Макрона.