Покинутый (ЛП) - Боуден Оливер. Страница 56

Мы собрались вместе впервые более чем за полтора десятилетия — члены Колониального Обряда, которые двадцать лет назад разделили друг с другом столько приключений.

Встретились мы под низкими потолками пустой таверны под названием «Беспокойный призрак» на окраине Бостона. Когда мы вошли, таверна не была еще пустой, но Томас, чтобы поскорее устроить нам свободное место, буквально вытолкал вон немногочисленных выпивох, примостившихся за деревянными столами. Те из нас, кто обычно носил военный мундир, были в штатском. В наглухо застегнутых сюртуках и в надвинутых на глаза шляпах мы уселись за стол с приготовленными для нас пивными кружками: я, Чарльз Ли, Бенджамин Черч, Томас Хики, Уильям Джонсон и Джон Питкерн.

И вот тут-то впервые я и услышал об этом парне. Сначала его упомянул Бенджамин. Он был нашим человеком среди бостонских «Сынов свободы» — группы патриотов, антибританских колонистов, которые помогали в организации «Бостонского чаепития», и два года назад в Мартас-Винъярд у него была неожиданная встреча.

— Мальчишка-индеец, — сказал он. — Которого раньше я не видел…

— Не помните, чтобы раньше видели, — поправил я.

Он поморщился.

— Ну, которого я не помню, чтобы раньше видел, — поправился он. — Парень, который подошел ко мне и, нахально так, потребовал сказать, где теперь Чарльз.

Я обратился к Чарльзу.

— Получается, он интересовался вами. Вы знаете, кто он?

— Нет.

Но было что-то ненадежное в том, как он это сказал.

— Давайте-ка снова, Чарльз. У вас есть предположения, что это может быть за парень?

Он откинулся к спинке стула и глянул через комнату, в сторону.

— Вроде бы нет, — сказал он.

— Но вы сомневаетесь?

— Был один мальчик возле деревни…

Какая-то неловкая тишина навалилась на стол. Каждый или потянулся за кружкой, или просто нахохлился, или нашел что-то достойное внимания в ближайшем светильнике.

Чтобы не смотреть мне в глаза.

— Ну, и кто мне скажет, в чем дело? — спросил я.

Эти люди — ни один из них — не стоят и мизинца такого человека, как Холден.

Мне горько за них, подумал я, очень горько. И мои предчувствия усилились.

Но тут Чарльз первым глянул через стол, поймал мой взгляд и сказал:

— Вашей индианки [20].

— Что с ней?

— Мне жаль, Хэйтем, — сказал он. — Правда, жаль.

— Она умерла?

— Да.

Естественно, подумал я. Столько смертей вокруг.

— Когда? Как?

— Во время войны. В шестидесятом. Четырнадцать лет назад. Ее деревню разрушили и сожгли.

Я почувствовал, что закусываю губы.

— Это был Вашингтон, — быстро сказал он. — Джордж Вашингтон и его солдаты.

Они сожгли деревню, и ваша… она погибла там.

— Вы там были?

Он покраснел.

— Да, мы рассчитывали поговорить с деревенскими старейшинами о хранилище предтеч. Поверьте, Хэйтем, я бы ничего не мог поделать. Вашингтон и его солдаты были уже повсюду. Они в тот день жаждали крови.

— И там был мальчик?

Его взгляд отпрыгнул в сторону.

— Да, там был мальчик — маленький, лет пяти.

Лет пяти. Передо мной возникла Дзио, ее лицо, которое я любил когда-то, когда еще был способен на такие вещи, и я ощутил глухой приступ боли за нее и ненависть к Вашингтону, который, очевидно, вынес кое-какие уроки из службы у генерала Брэддока — уроки жестокости и беспощадности. Я вспомнил последние дни, когда мы с Дзио были вместе, и увидел ее в нашем маленьком лагере: как она отрешенно смотрит куда-то в лес и почти бессознательно подносит к животу руки.

Но нет. Я отбросил эту мысль. Слишком бездоказательно. Надуманно.

— Он мне угрожал, этот мальчик, — говорил Чарльз.

В других обстоятельствах я, наверное, улыбнулся бы, представив себе, как Чарльз, с его шестью футами роста, пугается пятилетнего индейского мальчика — если бы я не пытался как-то приглушить боль от смерти Дзио — и я сделал вдох, глубокий, но почти незаметный, ощутил в легких воздух и отогнал ее образ.

— Там был не только я, — сказал Чарльз, точно защищаясь, и я вопросительно глянул на остальных.

— Продолжайте. Кто еще?

Уильям, Томас и Бенджамен вместе опустили головы и уперлись взглядом в суковатое дерево столешницы.

— Это не может быть он, — сердито сказал Уильям. — Не может быть тот самый мальчишка, нет.

— Сами подумайте, Хэйтем. Какие на это шансы? — вставил Томас Хики.

— И, конечно, вы его не узнали? — спросил я Бенджамина.

Он покачал головой, пожал плечами.

— Это был просто мальчишка, индейский мальчишка. Все они на одно лицо, разве нет?

— И что же вы там делали, в Мартас-Винъярд?

Голос у него стал раздраженным.

— Отдыхал.

Или искал, где карман набить потуже, подумал я и сказал:

— Вот как?

Он поджал губы.

— Если дела пойдут так, как мы предполагаем, и мятежники создадут армию, я займу должность старшего лекаря, мастер Кенуэй, — сказал он, — одну из главных должностей в армии. И думаю, что вместо того чтобы допытываться, почему я был тогда в Мартас-Винъярде, вы могли бы хоть одним словом поздравить меня.

Он оглянулся по сторонам, в поисках поддержки, и был встречен неуверенными кивками Томаса и Уильяма, которые в тоже время искоса глянули на меня. Я уступил.

— Я совершенно забыл о хороших манерах, Бенджамин. Действительно, это будет серьезным подспорьем для Ордена, если вы займете такую должность.

Чарльз громко откашлялся.

— В то же время мы надеемся, что когда эта армия сформируется, то небезызвестный вам Чарльз будет назначен ее командующим.

Я не рассмотрел как следует, потому что свет в таверне был тусклый, но мне показалось, что Чарльз покраснел.

— Мы не просто надеемся, — продолжал он торжественно. — Я самый явный кандидат. По военному опыту я намного превосхожу Вашингтона.

— Да, но вы англичанин, Чарльз, — вздохнул я.

— Родился в Англии, — он запнулся, — но душой я колонист.

— Души может оказаться недостаточно, — сказал я.

— Посмотрим, — и он недовольно отвернулся.

Ну, что ж, посмотрим, устало подумал я и обратился к Уильяму, который скромно отмалчивался, и тем не менее, который был одним из наиболее пострадавших от «чаепития», и было ясно, почему.

— А как ваша миссия, Уильям? Что там с покупкой индейской земли?

Все мы, конечно, знали «как», но это надо было произнести, и произнести это был должен Уильям, хотел он этого или нет.

— Конфедерация дала сделке свое благословение… — начал он.

— Но?

Он глубоко вздохнул.

— Вы, конечно, знаете, мастер Кенуэй, о наших планах по сбору средств…

— Чайный лист?

— И вы, конечно, знаете всё о Бостонском чаепитии?

Я поднял руки.

— Последствия ощущаются во всем мире. Сначала закон о гербовом сборе, теперь это. Наши колонисты бунтуют.

Уильям бросил на меня укоризненный взгляд.

— Я рад, что это положение дел забавляет вас, мастер Кенуэй.

Я пожал плечами.

— Прелесть нашего подхода заключается в том, что мы всё учли. Здесь за столом у нас есть представители колонистов, — я указал на Бенджамина, — британской армии, — я показал на Джона, — и конечно, наш собственный рабочий по найму Томас Хики. На посторонний взгляд не может быть ничего более разношерстного. Но в ваших сердцах идеалы Ордена. Так что уж простите меня, Уильям, что я остаюсь в хорошем настроении, несмотря на вашу неудачу. Это только потому, что я считаю ее отдельно взятой, незначительной неудачей.

— Что ж, надеюсь, что вы правы, мастер Кенуэй, потому что в том-то и дело, что этот способ сбора средств теперь для нас закрыт.

— Из-за действий бунтовщиков…

— Именно. И еще кое-что…

— Что? — я чувствовал, что на меня смотрят все.

— Этот парень был там. Он был одним из зачинщиков. Швырял в воду ящики с чаем. Мы его видели. И я, и Джон, и Чарльз.

— Тот самый?