Борьба за огонь. Рис. Н. Вышеславцева - Рони-старший Жозеф Анри. Страница 20

Тогда двое других кзамов кинулись на Гава. Они рассчитывали быстро справиться с ним и затем соединенными силами напасть на Нао. Гав метнул копье в одного из противников и ранил его, но не опасно; прежде чем Гав успел поднять палицу, тот, в свою очередь, ранил молодого уламра топором в грудь. Сын Сайги быстро отскочил в сторону и тем спасся от второго удара, который был бы смертельным.

Кзамы погнались за ним. Один напал на него спереди, а другой в это время готовился оглушить его сзади. Казалось, Гав был обречен. Но Нао взмахнул огромной палицей, и один людоед повалился на землю с раздробленным черепом. Второй отступил к северу, под защиту большой группы сородичей, спешивших к месту сражения. Однако, они опоздали: уламры уже вырвались из западни и бежали по открытому полю, с каждым скачком увеличивая расстояние между собой и врагами.

Прежде чем солнце достигло зенита, они обогнали преследователей почти на шесть тысяч локтей. Иногда им казалось, что кзамы оставили уже погоню, но, взобравшись на вершину какого-нибудь холма, они тотчас же обнаруживали разъяренную толпу людоедов, упорно бежавших по их следу.

Гав заметно ослабел. Кровь беспрерывно сочилась из раны на его груди; иногда это была тончайшая струйка, и тогда уламры надеялись, что рана закрылась, но стоило юноше сделать один неверный скачок, как кровь снова начинала обильно течь.

Нао нарвал листьев молодого тополя и кое-как прикрыл ими рану. Однако, кровь не унималась. Гав бежал все медленней и медленней. Теперь, оборачиваясь, Нао видел, что передовые кзамы догоняют их.

Сын Леопарда с отчаянием подумал, что, если Гаву не станет лучше, людоеды скоро настигнут их. Между тем с каждым новым шагом слабость Гава все росла. Он с огромным трудом взобрался на склон очередного холма, а добравшись до вершины, почувствовал, что сердце у него замирает и ноги подкашиваются. Лицо его стало пепельно-серым. Он зашатался.

Нао, поискав глазами преследователей, с грустью увидел, что расстояние еще больше сократилось.

— Если Гав не соберется с силами и не побежит, — сказал Нао глухим голосом, — людоеды настигнут уламров раньше, чем они доберутся до реки.

— У Гава темно в глазах, и в ушах трещит, словно сверчок, — чуть слышно ответил молодой воин. — Сын Леопарда должен бежать один. Гав умрет за Огонь…

— Нет, Гав не умрет! — воскликнул Нао.

И, перекинув через плечо обмякшее тело своего спутника, он бросился бежать. Сначала мужественному уламру удавалось сохранять расстояние, отделявшее его от преследователей, но вскоре и его огромная мускульная сила стала сдавать. Вниз по уклону, увлекаемый тяжестью Гава, он бежал даже быстрей, чем кзамы, но при подъеме на холмы он тяжело дышал и с трудом передвигал ноги. Если бы не рана в бедре, если бы не удар палицей по черепу, от которого у него до сих пор стоял шум в ушах, Нао, пожалуй, даже с Гавом на плече опередил бы коротконогих кзамов; но раненому это было не по силам…

С каждой минутой кзамы догоняли его. Он слышал уже шум их скачков и, не оборачиваясь, знал, на каком они расстоянии: пятьсот локтей… четыреста… двести…

Нао остановился, осторожно положил Гава на землю и после тяжелой борьбы с самим собою сказал:

— Нао не может больше нести Гава.

Сын Сайги с усилием поднялся на ноги и ответил: — Нао должен бросить Гава и спасать Огонь!

Кзамы были теперь не более как в шестидесяти локтях. В воздухе засвистели первые метательные снаряды. Но большая часть упала на землю, не долетев до уламров. Только один дротик слегка оцарапал ногу Гава. Зато копье Нао пронзило насквозь одного людоеда, а другого, опередившего своих товарищей, уламр убил наповал ударом палицы. Это внесло замешательство в ряды кзамов. Они остановились, решив дождаться подкрепления.

Уламры воспользовались этой передышкой. Укол дротика подстегнул Гава. Дрожащей рукой он схватил топор, чтобы метнуть его в противников.

Заметив это движение, Нао сказал:

— Гав не должен напрасно тратить силы! Лучше пусть он бежит! Нао задержит преследователей!

Молодой воин колебался, но Нао повелительно повторил:

— Беги!

И Гав побежал, сначала неуверенно, шатаясь, но с каждым шагом все тверже и быстрей. Нао медленно пятился назад, держа наготове по копью в каждой руке.

Кзамы растерянно глядели на него, не зная, на что решиться. Наконец, их вождь приказал начать наступление. Дротики мелькнули в воздухе, и кзамы бросились на Нао. Уламру опять удалось убить двух противников, и, воспользовавшись новым замешательством в рядах людоедов, он повернулся и побежал.

Погоня возобновилась. Гав то бежал с прежней скоростью, то с трудом передвигал подкашивающиеся ноги и тяжело дышал. Нао тянул его за руку, но это мало помогало. Кзамы не спеша бежали за ними, уверенные теперь, что добыча никуда не уйдет.

Нао не мог снова взвалить Гава на плечо и побежать с ним: рана его горела, усталость сковывала члены, в голове шумело. В довершение несчастья он ушиб ногу о камень и теперь прихрамывал.

Нао мрачно молчал, прислушиваясь к бегу врагов. Кзамы были едва в двухстах локтях, затем и это расстояние сократилось…

Беглецы с трудом взбирались на холм. Собрав все свои силы, Нао помог Гаву подняться на вершину. Очутившись там, он бросил взгляд на запад и вдруг радостно закричал:

— Большая река! Мамонты!

Действительно, у подножья холма протекала широкая, полноводная река. Зеркальная поверхность ее сверкала на солнце среди тополей, кедров, вязов и ольхи. Мамонты виднелись в четырех-пяти тысячах локтей.

Стадо спокойно паслось, поедая траву и молодые побеги деревьев.

Нао, почувствовав прилив сил, кинулся вниз, увлекая за собою Гава. В одну минуту уламры опередили преследователей на триста локтей. Но это был только короткий порыв.

Локоть за локтем кзамы наверстывали потерянное расстояние…

Еще две тысячи локтей отделяли беглецов от стада мамонтов, а людоеды преследовали их уже по пятам… Они не спешили напасть на уламров, которые бежали прямо к стаду мамонтов, так как знали, что при всем своем миролюбии эти животные не терпят чужого присутствия; поэтому они были уверены, что раньше или позже беглецы сами остановятся.

Уламры слышали уже тяжелое дыхание людоедов за своей спиной, а нужно было пробежать еще не меньше тысячи локтей…

Тогда Нао протяжно крикнул. В ответ на этот крик из платановой рощи выбежал человек, и один из мамонтов, подняв хобот, пронзительно заревел. Тотчас же три мамонта отделились от стада и зашагали навстречу к сыну Леопарда.

Кзамы радостно закричали и остановились: им оставалось только ждать, что уламры побегут назад; тогда они окружили и убили бы их.

Однако, Нао и Гав пробежали навстречу к мамонтам еще несколько сот локтей и только после этого остановились.

Нао повернул к кзамам бледное от непомерной усталости лицо и торжествующе, сверкая глазами, крикнул:

— Уламры заключили союз с мамонтами! Нао не страшны людоеды!

Пока он говорил это, мамонты приблизились к беглецам, и, к величайшему удивлению людоедов, вожак стада положил свой хобот на плечо Нао.

Сын Леопарда продолжал:

— Нао забрал Огонь у людоедов! Он убил четырех стражей Огня на стоянке кзамов, и еще четырех убил он во время погони.

Кзамы завыли от бешенства, видя, что добыча ускользнула от них, но, так как мамонты приближались, они убежали, не смея и думать о борьбе с этими гигантами.

Глава седьмая

Под защитой мамонтов

Нам оказался хорошим хранителем Огня. Нао увидел, что в плетенке горит ровное яркое пламя. И, несмотря на изнурение, жгучую боль в раненом бедре и жар, от которого кружилась голова и туманилось сознание, Нао почувствовал себя бесконечно счастливым. После испытаний этого дня, после стольких пережитых тревог особенно сладостным было ощущение безопасности. Мысленно он видел родные места, весеннее убранство болот, камыши, вонзившие в небо прямые стрелы своих стеблей, зеленую листву ольховника и ив, веселый полет чирков, цаплей, голубей, перекличку синиц, теплый, животворящий весенний дождик. И в воде, и в траве, и в чаще деревьев ему мерещился образ гибкой и стройной Гаммлы.