Поверженный Рим - Шведов Сергей Владимирович. Страница 4

– Император уже принял решение, – охотно подтвердил Пордака. – Соправителем Грациана стал комит Феодосий, которому теперь уже в ранге божественного придется решать проблемы, возникшие в восточной части империи.

Пордаке было в сущности все равно, кто сядет соправителем в Константинополе. А вот для префекта претория Меровлада выбор Грациана явился серьезным ударом. И благодарить за свое оглушительное поражение он должен магистра Нанния и епископа Амвросия, которые сумели убедить юного императора в правильности нужного им решения.

– Не думаю, что задача, поставленная Грацианом, окажется по плечу новоявленному императору, – задумчиво протянул Руфин.

Пордака знал опального патрикия вот уже более десяти лет и нисколько не сомневался, что у Феодосия будет масса проблем с этим упорным и самолюбивым человеком. Его предшественнику Валенту противостояние с патрикием Руфином стоило жизни. По слухам, смерть Валентиниана тоже не обошлась без участия соратника мятежного Прокопия, умевшего мстить своим врагам. Втайне Пордака Руфином восхищался. Истинный патрикий. На таких людях Рим держался в пору своего расцвета. Жаль все-таки, что усилия этого незаурядного человека направлены не на укрепление, а на разрушение империи.

Меровлад встретил гостя на резном крыльце деревянного терема. Скорее всего, и усадьба, и терем принадлежали венедском вождю или богатому купцу, сумевшему поладить с римскими викариями. Сами римские чиновники предпочитали строить дома из камня. Их усадьбы резко выделялись из общего ряда, а эта, венедская, буквально сливалась с окружающим лесом, даже в зимнюю пору.

Рукопожатия всесильного префекта удостоились не только Руфин и Бермята, но и светлейший Пордака, одетый на венедский лад. Обычно римляне предпочитали даже в этом довольно суровом краю носить привычную одежду. Однако нотарий считал, что здоровье дороже гонора, а звериная шкура греет тело зимой куда лучше, чем тонкая шерстяная ткань.

Меровлад, надо отдать ему должное, накрыл для дорогого гостя богатый стол. Впрочем, и патрикия, и префекта насыщение собственных желудков сейчас волновало менее всего, зато Пордака с Бермятой отдали должное и зайчатине под затейливым соусом, и гусиному паштету. Мечник Бермята нравился Пордаке своим легким нравом, а также умением выпить и поговорить. Нотарий с удивлением узнал, что Бермята, владевший, к слову, латынью не хуже природного римлянина, родился на берегах загадочного Танаиса. А ведь еще недавно Пордака полагал, что в тех местах люди не живут, что там обитают жутковатые существа с песьими головами. Но у мечника Бермяты голова была вполне человеческой. Более того, он был настолько видным мужчиной, что женщины приседали от страсти, стоило только ему бросить на них взгляд. Пордака клятвенно пообещал показать Бермяте все злачные места Рима, чем навсегда завоевал его расположение.

– Кажется, наш ход привел совсем не к тому результату, на который мы рассчитывали, – первым начал разговор Руфин, и Пордака тут же навострил уши.

– Всего предусмотреть нельзя, – спокойно отозвался Меровлад. – Я не думаю, что Феодосий сможет помешать нам в достижении нужного результата.

К удивлению Пордаки, руг действительно не выглядел огорченным. Возможно, префект, проведший большую часть жизни близ римских императоров, научился скрывать свои чувства, но не исключено, что он просто не считал Феодосия серьезным соперником.

– Главная помеха и для меня, и для тебя, патрикий, – это Грациан, – продолжал Меровлад. – Старший сын императора Валентиниана далеко не глуп, и с годами он будет становиться мудрее и сильнее. Распад империи он не остановит, но крови прольет немало.

– Ты считаешь, что его следует устранить? – прямо спросил Руфин.

– Я уже принял к этому необходимые меры, – спокойно отозвался Меровлад. – Надеюсь, что наш с тобой договор, патрикий, остается в силе?

– Конечно, – кивнул Руфин. – Русы Кия готовы признать императором Валентиниана-младшего, если он сумеет укротить христиан и уравняет в правах с римскими патрикиями вождей готских, венедских и аланских племен.

– Это я могу тебе обещать, – усмехнулся Меровлад. – Империя нуждается в свежей крови.

Большой дружбы между префектом Меровладом и патрикием Руфином не было и не могло быть, это Пордака сообразил уже давно. Варвар, чьи личные интересы совпадали с интересами знатных мужей Великого Рима, и патрикий, давно уже потерявший с империей связь, если и готовы были заключить между собой союз, то только на очень короткий срок. И у того и у другого имелись обязательства перед сторонниками. Конечно, они могли разорвать обширную империю на куски, но, похоже, это не входило в их планы. Для Меровлада важно было утвердить в империи власть Валентиниана, мальчика, которому еще очень не скоро предстояло стать мужчиной. Но для этого префекту требовалось устранить теперь уже двух человек, Грациана и Феодосия. Руфин не отказался бы помочь в этом ругу, а вот что касается верховной власти в Риме, то здесь у патрикия наклевывался свой кандидат. Надо полагать, Меровлад заплатил бы немалые деньги за сведения о рексе Гвидоне и его сыне Кладовладе, но светлейший Пордака решил не торопиться. Всему свое время. У патрикия Руфина слишком длинные руки, и он сумеет дотянуться до предателя раньше, чем тот успеет потратить полученные от щедрого руга деньги.

– Так я могу надеяться на вашу поддержку? – прямо спросил Меровлад.

– Если британские легионы восстанут и высадятся в Галлии, то мы поддержим их пехотой и конницей, – кивнул Руфин. – Пятнадцати тысяч испытанных бойцов тебе хватит, префект?

– Вполне, – усмехнулся Меровлад. – Думаю, в ближайшие год-два участь Грациана будет решена.

Меровлад проводил гостей с крыльца и вновь вернулся к накрытому столу. Здесь его уже поджидал комит Андрогаст, рослый немолодой руг, с бритым лицом и серыми насмешливыми глазами. Меровлад и Андрогаст знали друг друга с детства и даже находились пусть и не в близком, но кровном родстве. Вместе они поступили на службу Риму еще во времена императора Констанция, но каждый из них прошел свой путь от простого легионера до комита. Меровлад преуспел больше. Зато и у Андрогаста теперь появился шанс выбраться из захолустья туда, где решается судьба империи.

– Я бы не стал доверять патрикию Руфину, – задумчиво проговорил Андрогаст.

– А я ему не доверяю, – усмехнулся Меровлад.

– Значит, ты слышал о рексе Гвидоне и его божественных предках? – спросил Андрогаст.

– Слышал, – спокойно отозвался Меровлад. – Тебе, комит, придется поискать союзников среди знатных франков. Наверняка не все из них пришли в восторг от возвышения чужака. Если тебе удастся устранить выскочку с Танаиса, то можешь рассчитывать на мою вечную благодарность.

– Ты ставишь предо мной очень трудную задачу, Меровлад, – покачал головой Андрогаст.

– У тебя будет опытный и надежный помощник, – пояснил комит. – Он найдет тебя в Паризии. Зовут этого человека Верен, он ведун Световида высокого ранга посвящения.

– А почему он сам не устранит Гвидона? – удивился Андрогаст.

– Не хочет навлекать на себя гнев богов. Верен – сын покойного князя Русколании Коловрата и княгини Любавы. У них с Гвидоном общая мать, то есть они единоутробные братья.

– Так он молод?

– Ему нет еще и тридцати. Но благодаря своему происхождению он занимает среди волхвов и ведунов Световида достойное место.

– Я должен использовать его вслепую?

– Не надо открывать ему нашу истинную цель, но, думаю, он догадается о ней сам, – криво усмехнулся Меровлад.

– Мне нужно золото, префект, много золота, – вздохнул Андрогаст. – Ты знаешь Магна Максима не хуже меня. А его трибуны любят деньги никак не меньше, чем сиятельный дукс.

– Я выделю тебе сто тысяч денариев, Андрогаст. На первое время этого хватит. Но помни, мне нужен результат. И за голову Грациана ты получишь миллион.

– А сколько стоит голова Гвидона? – полюбопытствовал провинциал.

– Пока она стоит вчетверо меньше, чем голова императора, но все еще может измениться, Андрогаст.