Путешествие в Россию - Готье Теофиль. Страница 4

Продолжая двигаться в том же направлении, я вскоре увидел огромный дворец Адмиралтейства. С крыши квадратной башни в форме храма, украшенной небольшими колоннами, устремилась вверх тонкая золотая стрела с флюгером в виде корабля. Ее видно издалека, и она бросилась мне в глаза еще из Финского залива. На деревьях аллей, окружающих Адмиралтейство, еще держалась листва, несмотря на то что была поздняя осень.

Далее, в центре следующей площади, на бронзовом цоколе поднималась к небу Александровская колонна — огромный монолит розового гранита, на котором водружена скульптура ангела, держащего крест. Я только мельком взглянул на нее, так как мои роспуски свернули в сторону и устремились по Невскому проспекту, который в Санкт-Петербурге все равно что улица Риволи в Париже, Риджент-стрит в Лондоне, Алкала в Мадриде, улица Толедо в Неаполе, — это главная артерия города, самое людное и оживленное место.

Невский проспект — торговая улица и в то же время самая красивая в Санкт-Петербурге. Лавки сдаются здесь не дешевле, чем на Итальянском бульваре в Париже. Это в высшей степени своеобразная смесь магазинов, дворцов и церквей. На вывесках золотом сияют красивые буквы русского алфавита, в котором есть несколько греческих букв и четкая форма которых удобна для написания.

Роспуски неслись очень быстро, и всё видениями мелькало перед моими глазами. Прежде чем я успел опомниться, я уже оказался перед крыльцом гостиницы «Россия», хозяин которой здорово разругал возницу, усадившего мою милость на столь ничтожную повозку.

Расположенная на углу Михайловской площади [9], рядом с Невским проспектом, гостиница «Россия» величиной с Лувр в Париже — ее коридоры длиннее многих улиц, и, пока их пройдешь, можно порядком притомиться. Нижний этаж занят обширным обеденным залом, украшенным комнатными растениями. В первом помещении на стойке были расставлены: икра, селедка, белый и черный хлеб, разного сорта сыры, бутылки горькой можжевеловой водки, кюмеля, простой водки. По русскому обычаю, эти кушанья подают для аппетита до еды. Закуски здесь подаются до еды, а я в своей жизни достаточно попутешествовал и не нахожу странным подобный обычай [10]. В каждой стране есть свои привычки — подают же в Швеции суп на десерт!

У входа в зал, за перегородкой, была устроена вешалка, где каждый мог оставить свое пальто, кашне, плед и галоши. Между тем было не холодно, и термометр показывал на улице семь-восемь градусов тепла. Столь тщательные предосторожности в такую теплую погоду удивили меня, и я посмотрел в окно, не побелил ли снег крыши. Но cанкт-петербургские крыши окрашивал только слабый розовый свет заходившего северного солнца.

Однако повсюду были вставлены двойные рамы, огромные дровяные склады загромождали дворы. К зиме готовились должным образом. Окна моей комнаты тоже были законопачены, между рамами насыпан песок, в который поставлены розетки с солью, так как соль впитывает влагу и предотвращает образование серебристых разводов на стеклах, когда наступают зимние морозы. Медные печные зевы, похожие на глотки почтовых ящиков, приготовились извергать потоки разогретого воздуха, но зима в этом году опаздывала против обыкновения, а двойные рамы уже создавали в комнатах приятную теплынь. В меблировке комнат не было ничего сколько-нибудь характерного, кроме огромного обтянутого кожей дивана, который встречается буквально повсюду в России. Эти диваны с множеством подушек, между прочим, более удобны, чем кровати, как правило очень плохие.

Первый и бесцельный выход в незнакомый город, о котором вы долго мечтали, — одно из самых ярких впечатлений путешественника. Оно с лихвой искупает усталость от дороги. Кстати будет сказать, что ночь своими тенями и внезапными отблесками света, своей таинственностью и фантастическими преувеличениями размеров окружающих предметов много способствовала этому упоительному путешествию. Что глаз не увидит, дополнит воображение. Реальность не предстает перед вами в слишком четких контурах, виды лишь намечаются широкими мазками, как на картине, которую художник только набросал и намерен закончить позже.

Итак, я иду медленным шагом вдоль тротуара, спускаясь по Невскому проспекту в сторону Адмиралтейства. Я смотрю то на прохожих, то на ярко освещенные лавки либо погружаюсь взглядом в подвалы, напомнившие мне берлинские погреба или гамбургские туннели. На каждом шагу за красивыми витринами я вижу выставки искусно разложенных фруктов: ананасы, португальский виноград, лимоны, гранаты, груши, яблоки, сливы, арбузы. Тяга к фруктам так же велика в России, как тяга к конфетам у немцев. Они стоят очень дорого, что, однако, подталкивает людей покупать их еще больше. На тротуарах мужики предлагают прохожим зеленые, на вид прекислые яблоки, и на них находятся покупатели. Эти яблоки почему-то продаются на всех углах.

Сделав свою первую вылазку, я вернулся в гостиницу. Если детей укачивают, чтобы они заснули, то мужчины предпочитают засыпать в неподвижности. В течение трех ночей море достаточно укачивало меня в моей пароходной колыбели, поэтому я просто мечтал поспать наконец в прочно стоящей на полу кровати. Но все же и сейчас сквозь сон я смутно чувствовал качку, как будто меня все еще болтало по морским волнам. Я уже много раз испытал это странное ощущение. Даже святая святых — столь ценимый Панургом пол в коровнике, кто бы вас в этом ни уверял, не является таким уж быстрым средством избавления от кошмаров, которые порядком истерзали вас в путешествии по движущейся поверхности водных равнин.

На следующий день я вышел рано утром, чтобы увидеть при свете дня картину, о которой мог только догадываться накануне в неясном свете сумерек и наступавшей темноты. Так как Невский проспект в некотором роде отражает лицо всего города, позвольте описать его в подробностях, что даст вам возможность тотчас же близко ознакомиться с Санкт-Петербургом. Заранее прошу прощения за некоторые, на первый взгляд инфантильные, слишком, может быть, тщательно перечисляемые мною подробности. Это и есть те самые мелочи, которыми обычно пренебрегают как слишком ничтожными и слишком само собою разумеющимися, но они-то и составляют отличие одного места от другого и предупреждают вас о том, что вы уже не на улице Вивьен и не на Пикадилли.

Невский проспект начинается от Адмиралтейской площади и тянется далеко, к стенам монастыря Святого Александра Невского, где и кончается после некоторого изгиба. Улица широкая, как и все в Санкт-Петербурге, посередине идет довольно ухабистый настил из булыжника, оба понижения которого к середине, встречаясь, образуют ложе сточного ручейка. С каждой стороны зона деревянной мостовой тянется рядом с лентой мелкого гравия, широкие плиты образуют тротуар.

Адмиралтейская стрела, похожая на мачту золотого корабля, водруженного на крышу греческого храма, образует в конце проспекта прекрасную перспективу. При самом слабом луче солнца на ней сияет отсвет и издалека радует глаз отовсюду, где только ее можно увидеть. Две соседние улицы пользуются таким же преимуществом и искусной комбинацией линий дают возможность увидеть тот же золотой шпиль. Но в данный момент мы повернемся к Адмиралтейству спиною и поднимемся по Невскому проспекту до Аничкова моста, достигнув самой оживленной его части. Дома по обеим сторонам высокие и широкие и имеют вид дворцов или особняков. Наиболее из них старые напоминают старинный, слегка итальянизированный французский стиль и представляют собою довольно величественное сочетание Мансара и Бернини: коринфские пилястры, карнизы, окна с фронтонами, консоли, круглые окна в виде раковин, двери с масками над ними, нижние этажи с прорезями и выступами, обычно выделяющимися на фоне основного розового тона штукатурки. Другие предлагают вашему взору различные фантазии стиля эпохи Людовика XV: раковины, цветки цикория, имитацию драпировок, декоративные вазы. В постройках же греческого стиля выделенные белым по желтому фону колонны и треугольные фронтоны выносятся дальше от стен. Совсем современные дома — в англо-немецком духе, и прототипами для них будто взяты великолепные особняки курортных городов, литографии которых так соблазняют путешественников. Этот ансамбль образует прекрасный вид, для которого название «проспект», данное этой улице, как и многим другим в Санкт-Петербурге, кажется мне очень удачным и чудесно соответствующим действительности. Все создано для оптического эффекта, и город, возникший разом, по воле, не знавшей препятствий, как будто готовым вышел из болот. Будто по свистку машиниста сцены появилась театральная декорация.