Путешествие в Россию - Готье Теофиль. Страница 42

В Благовещенском соборе, стоящем впритык к царскому дворцу, вам показывают очень любопытную и очень редкую фреску, изображающую архангела Гавриила перед Святой девой, которой он объявляет о предстоящем рождении у нее сына божьего. Встреча происходит у колодца. По традиции православной церкви позже, после смиренного приятия воли всевышнего, к Святой деве в ее комнату явился Святой Дух.

Изображенная на внешней стене церкви, сцена эта навесом защищена от непогоды. Чтобы дать представление о роскоши внутренних частей церкви, достаточно вспомнить всего об одной детали: пол там выложен агатами, привезенными из Греции.

Со стороны нового дворца[115] и в непосредственной близости от этих церквей находится необычное здание азиатского, татарского вида, не напоминающее ни один из известных архитектурных стилей[116]. Это светский памятник, как храм Василия Блаженного — памятник религиозный. Это здание словно осуществленная наяву мечта причудливо-капризного воображения. Оно было построено при Иване III архитектором Алевизо. С изящной и живописной неравномерностью и асимметрией над крышей высятся увенчанные золотом башенки часовен и молелен. В здание ведет внешняя лестница, на площадку которой император выходит к народу после «венчания на царство». Украшенная так, как она украшена, эта лестница уже представляет собою целое событие в архитектуре.

Это одна из достопримечательностей Кремля. Она называется Красным крыльцом.

Внутреннее убранство дворца, резиденции прежних царей, просто не поддается описанию: можно подумать, что комнаты и проходы в нем были разбросаны в огромном каменном блоке, один за другим, без какого-либо плана. Они путаются между собою, странно сбивая с толку и, послушные капризу неудержимой фантазии, то и дело меняют уровни и направления этих покоев. Путешествуя внутри, как во сне, вы то наталкиваетесь на решетку, которая таинственно открывается, то вынуждены идти по узкому коридору, почти касаясь плечами стен, то вдруг обнаруживаете, что нет никакой другой дороги, кроме зубчатого края карниза, откуда видны медные листы крыши и маковки колоколенок, расположенных на разных уровнях, выше и ниже. Вы не знаете более, где находитесь, а сквозь золотую решетчатую перегородку вы все дальше от себя видите, как пылает отсвет лампады на позолоченном серебре иконостаса. После этого путаного путешествия, придя в какую-нибудь безумно разукрашенную, дико богатую залу, вы удивлены, что в глубине ее не находите, например, великого татарского хана, сидящего со скрещенными ногами на черном валеном ковре.

Такова зала, называемая Золотой палатой, занимающая всю внутреннюю часть Грановитой палаты, названной так, безусловно, по причине своей отделки камнем, граненным наподобие бриллиантов, повернутых острыми концами наружу. Грановитая палата сообщается со старым царским дворцом. Золотые своды этой залы низкими аркатурами, соединенными толстыми железными брусьями, сходятся к центральной опоре. Несколько фресок там и сям видны темными пятнами на великолепном золотом фоне. По сводам бордюром бегут надписи из старинных славянских букв, прекрасных букв, которыми так же легко украшать здания, как арабскими куфическими знаками. Более богатого убранства, более таинственного, одновременно темного и сияющего декора, чем в Золотой палате, попросту невозможно придумать. Шекспир с удовольствием поместил бы сюда развязку какой-нибудь драмы.

Некоторые из помещений старого дворца так низки, что человек немного выше среднего роста едва может там держаться во весь свой рост. Вот здесь-то, в сильно натопленных печами комнатах, женщины, по-восточному прильнув к переборке окна, проводили долгие часы русской зимы, смотря сквозь маленькие оконца, как блестит снег на золоте куполов и как вороны описывают широкие круги у колоколен.

Вид жилых комнат дворца, оклеенных причудливыми обоями с изображениями пальм, перьев, цветов, напоминающими рисунки на кашемировых шалях, невольно вызывает в вашей голове мысль об азиатских гаремах, вдруг перенесенных в полярные снега. Настоящий московский стиль, плохо понятый позже и офальшивленный имитацией в западном искусстве, здесь предстает во всем своем изначальном своеобразии и с резким привкусом варварских времен. Я часто замечал, что прогресс цивилизации как бы отнимает у народов чувство архитектуры и внутреннего оформления. Древние здания Кремля доказывают еще раз, насколько верно это утверждение, могущее сначала показаться парадоксальным. Неисчерпаемая фантазия властвует в манере убранства этих таинственных комнат, где золото, зеленый, красный, синий цвета соединены с редким вкусом и производят чарующее впечатление. Эти архитектурные сооружения, в которых зодчий нисколько не заботился о симметрии, высятся, словно пироги из мыльных пузырей, вынутых на тарелку через соломинку. Каждый пузырик присоединяется к соседнему, пристраивается всеми своими сторонами, и все вместе сияет пестрыми цветами радуги. Такое сравнение мог придумать ребенок, скажете вы, но оно лучше, чем любое другое, соответствует способу нагромождения этих волшебных, но все же реально существующих дворцов.

Хотелось бы, чтобы новый дворец был построен в этом же стиле, но это огромное современное здание, конечно, повсюду было бы прекрасно, а посреди старого Кремля вовсе не вяжется с остальными постройками. Классическая архитектура с ее величественными и холодными линиями кажется еще более скучно-торжественной среди этих дворцов невероятных форм, раскрашенных яркими красками, и этого скопища восточного вида церквей, мечущих к небу целый золотой лес куполов, пирамидальных верхушек и луковичных маковок. При виде настоящей московской архитектуры вы подумаете, что находитесь в волшебном азиатском городе, вы примете соборы за мечети, а колокольни — за минареты. А вот мудрый фасад нового дворца возвращает вас в самое лоно Запада и западной цивилизации. Такому варвару-романтику, как я, это больно переносить.

В новый дворец вы входите по монументальной лестнице, оканчивающейся наверху великолепной решеткой из полированного металла, которую приоткрывают, чтобы посетитель мог пройти. Вы тотчас оказываетесь под высоким сводом купольной залы, где стоят бессменные в своем карауле часовые. Четыре манекена, одетые с головы до пят в любопытнейшие древнеславянские доспехи. У этих воинов очень серьезный вид, и они до того живо выглядят, что можно ошибиться и принять их за настоящих, подумав, что под их кольчугами бьется сердце. Эти стоймя стоящие средневековые доспехи всегда заставляют меня вздрагивать помимо воли, так верно они сохраняют внешнюю форму давным-давно и навсегда исчезнувшего человека.

Из ротонды можно пройти в два помещения, содержащие неоценимые богатства[117]. Казна калифа Гаруна аль-Рашида, россыпи Абуль-Касема, Зеленый дрезденский свод[118], вместе взятые, не потягались бы с подобным скопищем чудес, и еще раз историческая ценность предметов соединилась здесь с материальной. Бриллианты, сапфиры, рубины, изумруды сияют, лучатся, отсвечивают молниями и искрами. Все драгоценные камни, которые природа с такой жадностью прячет в недрах земли, расточают здесь свой блеск перед глазами пораженного зрителя. Их такое множество, будто это всего лишь какие-то стекляшки. Они усеивают короны, светятся на концах скипетров, падают сияющим дождем на атрибуты империи, едва оставляя возможности видеть золото, в которое они оправлены! Глаз ослеплен, а разум едва осмеливается подсчитать суммы, в которых может быть выражено все это феноменальное великолепие. Попытаться описать этот изумительный ларец с драгоценностями было бы безумием. Для этого не хватило бы целой книги. Ограничимся же перечислением только нескольких наиболее выдающихся предметов. Одна из самых старинных корон — шапка Владимира Мономаха. Это подарок императора Алексея Комнина. Она была привезена в 1116 году греческим посольством из Константинополя в Киев. Кроме исторической ценности связанных с шапкой Мономаха событий важно и то, что она представляет собою художественное произведение изысканного вкуса. Расположенные в восхитительном согласии с орнаментом, в золотую филигрань короны инкрустированы жемчуг и драгоценные камни. Короны Казани и Астрахани в восточном вкусе, одна усеянная бирюзой, другая с огромным естественным изумрудом наверху, — это настоящие сокровища, от которых пришли бы в бессильное отчаяние современные ювелиры. Сибирская корона выткана золотом. Как и у всех других, у нее наверху помещен греческий крест, и, как и предыдущие, она, словно звездами, усеяна бриллиантами, сапфирами и жемчугом. Золотой скипетр Владимира Мономаха, длиной около метра, содержит ровно двести шестьдесят восемь бриллиантов, триста шестьдесят рубинов и пятнадцать изумрудов. Эмали, покрывающие свободные от камней места, изображают религиозные сцены в византийском стиле. Это тоже подарок императора Алексея Комнина. А вот еще одна интереснейшая драгоценность — это цепь первого из Романовых, в которой на каждом звене выгравирован после слов молитвы один из титулов этого царя. В цепи девяносто восемь звеньев. Я не могу останавливаться на тронах, скипетрах, земных шарах, на коронах разных царей, но замечу, что если роскошь всегда невообразима, то чистота вкуса и красота работы уменьшается по мере того, как мы приближаемся к современной эпохе.