Глубокая зона - Тейбор Джеймс М.. Страница 4

Он следовал за красным огоньком сигары, будто за путеводной звездой, по одному за другим коридорам, и впервые ему стало страшно. Ступать приходилось осторожно, чтобы не споткнуться на неровном земляном полу.

Мистер Адельгейд остановился перед грубо отесанной дверью пяти футов высотой. В голове гостя роились мысли о пауках и змеях. Подвалы всегда так на него действовали, а этот подвал… Мистер Адельгейд с силой открыл дверь и, пригнувшись, вошел. Он – следом. Электричества не было. Свечи горели в канделябрах, таких же проржавленных, как и мощные железные кольца, прикрепленные к стенам и потолку. Тяжелый, вызывающий тошноту запах грязи и плесени.

Каменный пол был устроен с наклоном к сливному отверстию. Мистер Адельгейд подошел к отверстию, поднес сигару. Кончик вспыхнул. Снова зажужжала муха, на этот раз громче, ближе. На мгновение гостю почудилось, что крошечные крылышки коснулись его губ, но во мраке было ничего не разглядеть. Он безотрывно смотрел на слив.

– В комнатах, подобных этой, капитан Сэдлер предавался развлечениям. Подземный ход ведет в Потомак. На тележке тела отправляли в реку, а она уносила их в море.

– Зачем вы меня сюда привели?

– Вы знаете, зачем. Все очень серьезно. Это новая область, которую вам предстоит освоить. Caveat venditor.

Да будет осмотрителен продавец.

Мистер Адельгейд еще раз обвел взглядом камеру.

– Удивительное место, правда? Незабываемое. Отсюда не уйдешь, не изменившись.

Выбравшись наверх, они подошли к парадной двери, которая с их приближением начала открываться.

– И еще кое-что. – Мистер Адельгейд затянулся сигарой и внимательно смотрел на него сквозь голубой дым. – В УПРБ вы будете не один.

– То есть еще… наблюдатели?

– Да.

– У них та же задача, что и у меня?

Мистер Адельгейд наклонил голову, выпустил дым.

– Достаточно знать, что они там есть.

Будут наблюдать за мной. Вот что это значит.

– Как вы находите таких… как я?

Тлеющим кончиком сигары мистер Адельгейд провел в воздухе красную черту.

– Вы сами нас находите.

– Я ничего специально не делал!

– Мы занимаемся этим уже очень давно, и терпения нам не занимать, – отозвался мистер Адельгейд. – В отличие от вас, ученых. Пара опрометчивых слов, неосмотрительная фраза в письме, определенного рода финансовые операции… И не только.

– Сигналы? – дошло до него.

– Именно. Самые весомые – сигналы бедствия.

Как угодивший в паутину мотылек.

– Я с вами свяжусь. А сейчас ступайте. Живите дни своей жизни. Аду увезет вас.

Мистер Адельгейд скрылся в доме.

Гость вышел на веранду и тут же налетел на Аду. В начале вечера здесь горел свет, а сейчас царила непроглядная тьма, как на палубе невольничьего судна безлунной ночью посреди Атлантики.

Он с трудом различал призрачный силуэт африканца. Щелкнула зажигалка, Аду поднес огонь к кончику сигареты. Солнцезащитных очков на нем уже не было. В свете пламени вспыхнула красным пустая глазница.

– Идем. – Теперь это уже не звучало просьбой.

В темноте Аду двигался уверенно, как кошка. Спотыкаясь, гость пошел следом.

3

Отца Уаймана ранило до того, как он услышал грохот «АК-47». Неудивительно. Пули этих автоматов одолевают милю за две секунды. Куда быстрее, чем звук. Ни за что не успеешь сообразить, на какой из них твое имя. Отец Уайман считал, что в перестрелке пригибаются к земле только дураки и пехотинцы. Поэтому, выполняя задачу, в орудийной башне «хамви» он всегда стоял в полный рост, вертя головой по сторонам; руки на рукоятках пулемета пятидесятого калибра [5], палец на спусковом крючке.

Отец Уайман не был священником. Патриот своей родины, менее чем три года назад окончивший школу, он любил читать Библию и говорить о Всевышнем с сослуживцами, поэтому такое прозвище ему дали товарищи по оружию на посту боевого охранения (ПБО) Терок. Уайман вел эти разговоры вовсе не потому, что в окопе под огнем резко перековался из атеиста. Он унаследовал несокрушимую веру в истинность Священного Писания от отца с матерью. Для них Библия была не старинным фолиантом с религиозными притчами. Из нее они черпали практические знания, которыми пользовались в повседневной жизни, почитали ее так же, как фермеры почитают землю, а богачи – деньги. Они не верили грязным политикам и безбожникам-ученым. Любой, имеющий глаза и смертную душу, знает: Библия пережила столетия среди греха и ужасов, чтобы принести свет. Иначе зачем Бог сохранил бы ее? Когда они прикасались к Библии, открывали, читали, власть Книги была такой же реальной, как ветер и огонь.

Уайман отличался внушительными габаритами: шесть футов три дюйма росту, вес двести десять фунтов. Его пулемет был установлен на вращающемся лафете в «хамви», так что он мог легко управляться с орудием одной рукой.

В двух сотнях метров вспыхнуло дульное пламя. Хаджи [6] выстрелил – метко, с учетом общеизвестной неточности «АК-47 [7]» – и упал за валун размером со стиральную машину, очевидно решив, что теперь он в безопасности.

Тем хуже для тебя, мистер Хаджи. Рота «Гадюка» использовала новую систему обнаружения снайперов «Бумеранг» с пассивным шумопеленгатором и компьютерной обработкой сигнала, что позволяло определять местоположение стрелка с ювелирной точностью. Создатели «Бумеранга», как и те, кто разрабатывает предупреждения об опасности для летчиков, знают, на что лучше всего откликается мужской мозг. Отец Уайман все еще держался на адреналине, когда в наушниках зазвучал чувственный женский голос: «Азимут цели один-девять-один. Дальность два-ноль-семь».

Он повернулся в указанном направлении, и на одном из валунов в окуляре прицела вспыхнула ярко-красная точка. Она оставалась на месте, в какую сторону отец Уайман ни вертел головой. Рассчитанная компьютером желтая точка наводки и поправка на ветер также отобразились в прицеле. Когда желтая точка совпала с красной, возникла зеленая, женский голос произнес с придыханием: «Цель достигнута», затем последовал непрерывный мелодичный сигнал.

Отец Уайман любил свою «пушку» пятидесятого калибра. Достать за двести метров – не вопрос. Уайман дважды нажал на спусковой крючок пальцем здоровой руки, винтовка дернулась. Он чувствовал, как вылетает каждая пуля, через доли секунды – удар.

БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ. Разлетелся валун.

БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ. Разлетелся снайпер.

– Одного хаджи вычеркивай… – произнес Уайман, но тут адреналин иссяк.

Бледный как полотно, с бьющей из раненого плеча струей крови, он рухнул на пол.

Де Энджело «Энджел» Вашингтон, бандюга из южно-центрального региона, словно родился заново, помешавшись на Библии, и постепенно они с Уайманом стали друг другу ближе, чем братья. С переднего сиденья Энджел вел огонь из станкового пулемета. Он вытащил Уаймана из машины, впихнул в отверстие раны тампон, засунул в рот товарищу три капсулы ампициллина и дал запить.

– Больно, чувак?

Энджел, сложением напоминавший Майка Тайсона, держал Уаймана на руках.

– Не очень. – Улыбка, голос тихий, сонный. – Я его сделал?

– А то нет. Мертвяк!

Энджел повернулся.

– ВЕРТОЛЕТ, БЫСТРО! – крикнул он водителю «хамви», капралу Дорру, тихому молодому солдатику из Арканзаса, который смотрел на них, разинув рот. – ВЫЗЫВАЙ ВЕРТОЛЕТ, ЧЕРТОВ ПРИДУРОК, ПОКА Я НЕ ЗАСАДИЛ ТЕБЕ В УХО НОЖ!

Уайман и Вашингтон служили в роте «Гадюка» 503-го парашютно-десантного пехотного полка. ПБО Терок базировался высоко на крутом склоне горы, обращенном к долине Коренгал. Река Коренгал текла по зеленому ковру долины, разбрасывая петли по желтым пшеничным полям и исчезая в синей дали. Ранним утром белые облака клубились у черных боков горы, полностью закрывая ложе долины, и вокруг царила такая красота и умиротворение, что Уайману с Вашингтоном казалось – они в раю. Однако рай тот был преходящим: к восьми часам солнце выжигало облака, обнажая долину смерти, по которой сюда проникали боевики из Пакистана.