Шаман - Гордон Ной. Страница 112

— Я бы хотел забальзамировать тело, чтобы увезти его домой, не знаете, где это можно сделать?

Роб Джей знал.

— Слышал, бальзамируют в отеле «Вашингтон Хаус», сэр.

— Так точно. Но там мне сказали, что у них уже и так огромная очередь желающих. Я бы хотел сделать это где-то в другом месте.

Оказалось, тело его сына осталось на ферме Харолда, в больнице, размещенной в обычном жилом доме у Эммитсбергской дороги.

— Я — врач и могу помочь вам, — предложил Роб Джей.

Все необходимые для этой процедуры инструменты он оставил в санитарной сумке в лагере сто тридцать первого полка, поэтому он сходил за ними и встретился с мистером Уокером уже на ферме. Роб Джей постарался как можно деликатнее отправить мужчину за цинковым армейским гробом, необходимым для того, чтобы предотвратить разложение тела. Пока отец погибшего отправился выполнять это скорбное поручение, доктор нашел его сына в спальне среди еще шести умерших. Питер Уокер был красивым парнем лет двадцати, от отца ему достались точеные черты лица и густые темные волосы. Тело его было неповрежденным, за исключением левой ноги, оторванной снарядом до самого бедра. Он истек кровью, и его тело своей белизной напоминало мраморную статую.

Роб Джей смешал унцию солей карболовой кислоты с двумя квартами спирта и воды. Он перекрыл артерию в поврежденной ноге так, чтобы все жидкости удерживались в теле, затем сделал надрез в бедренной артерии уцелевшей конечности и с помощью шприца ввел в нее бальзамирующее вещество.

Мистер Уокер без труда раздобыл у военных гроб. Он попытался предложить деньги за бальзамирование, но Роб Джей покачал головой.

— Отец отцу всегда поможет, — сказал он.

А дождь все шел и шел. Это был настоящий потоп. В первые же несколько часов этот дикий ливень подтопил их насыпи, сделанные во время боев, и похоронил под водой нескольких тяжелораненых. Теперь он, казалось, немного утих, и доктор вернулся на поле боя, где искал раненых до самого заката. Он остановился лишь тогда, когда подоспели несколько парней помоложе и посильнее, которые принесли лампы и факелы, чтобы продолжить поиск; да и сам он к тому времени смертельно устал.

Санитарная комиссия разместила кухню в помещении склада почти в самом центре Геттисберга, и Роб Джей устремился туда, чтобы поужинать говяжьим супом — говядину он видел впервые за многие месяцы. Он опустошил три миски и съел шесть кусков белого хлеба.

После того как доктор поел, он сходил в пресвитерианскую церковь, где прошелся между импровизированных кроватей, пытаясь хоть чем-то помочь каждому из раненых — подать воды, утереть пот со лба. Каждый раз, когда он проходил мимо бойца из армии конфедератов, он задавал всем им один и тот же вопрос:

— Сынок, ты не встречал, часом, среди ваших двадцатитрехлетнего парня со светлыми волосами по имени Александр Коул, родом из Холден-Кроссинга, штат Иллинойс?

Но в ответ все только качали головой.

Как только снова разразился ливень, генерал Роберт Ли собрал своих окровавленных бойцов и начал медленно отступать в Мэриленд. Первоочередная задача генерала Мида — не дать ему уйти. Но Потомакская армия тоже была сильно потрепана, в бою пострадало более двадцати трех тысяч солдат, включая около восьми тысяч погибших или пропавших без вести. Северяне были окрылены победой и могли передвигаться значительно быстрее, чем люди Ли, которых сильно обременял караван фургонов, перевозивший раненых и хвостом растянувшийся позади них миль на семнадцать. Но так же, как Хукер промедлил в Виргинии, теперь Мид упустил свою возможность в Пенсильвании, и снова без всяких на то причин.

— Где только мистер Линкольн находит таких генералов? — с отвращением ворчал Симондс. Но в то время, как эта задержка разочаровывала полковников, рядовые солдаты наконец получили возможность отдохнуть и поправить здоровье, а также написать письмецо родным и послать им тем самым долгожданную весточку о том, что они все еще живы.

Ордуэй отыскал Льюиса Робинсона в одном из полевых госпиталей при фермах. Ему ампутировали правую ступню, разрез пришелся четырьмя дюймами ниже колена. Он выглядел изможденным и бледным, но в остальном был вполне здоров. Роб Джей осмотрел культю и сообщил Робинсону, что рана хорошо заживает и что человек, который проводил эту операцию, хорошо знал свое дело. По правде говоря, Робинсон был рад тому, что теперь не мог принимать участия в боевых действиях — в его глазах читалось чувство облегчения, которое было настолько явственным, что казалось почти осязаемым. Роб Джей решил, что Робинсону было суждено получить ранение, потому что он этого очень сильно боялся. Он принес ему корнет, пару карандашей и бумагу и теперь пребывал в полной уверенности, что с парнем все будет в порядке, потому что сочинительством музыки или игрой на трубе он может заниматься и без одной ноги.

И Ордуэя, и Уилкокса повысили до звания сержанта. Очень многих тогда повысили, Симондс вписывал в полковое организационно-штатное расписание имена выживших, присуждая им звания тех, кто пал в бою. Сто тридцать первый индианский понес потери в размере восемнадцати процентов от общего количества солдат, что, по сравнению со многими другими полками, было не так много. Например, миннесотский полк потерял восемьдесят шесть процентов своих бойцов. По сути, этот полк и некоторые другие были попросту стерты с лица земли. Симондс и его штабные офицеры за несколько дней с легкостью набрали солдат из числа выживших из таких полков, после чего численность сто тридцать первого индианского составила семьсот семьдесят один человек. Немного смущаясь, полковник сообщил Робу Джею, что взял и полкового хирурга. Доктор Гарднер Копперсмит был капитаном одного из ранее распущенных пенсильванских отрядов, и теперь Симондс выхлопотал ему повышение. Выпускник Филадельфийской медицинской школы, имеет два года боевой практики.

— Я бы и тебя, не задумываясь, повысил до полкового, не будь ты из гражданских, — объяснял Симондс. — Но на это место может претендовать только военный. Ты ведь понимаешь, что майор Копперсмит будет твоим начальником, что теперь он будет заправлять всеми делами?

Роб Джей заверил полковника, что все отлично понимает.

Для Роба Джея эта война была сложной, ведь ее затеяла очень сложная нация. В газете он прочитал, что в Нью-Йорке имели место расовые беспорядки, возникшие в результате возмущений по поводу первого призыва на военную службу. Толпа в пятьдесят тысяч человек, преимущественно состоящая из ирландских католиков — представителей рабочего класса, подожгла призывной штаб, нью-йоркское издательство газеты «Трибюн» и приют для чернокожих сирот, в котором, к счастью, в тот день не было детей. Очевидно, они винили в развязывании войны негров, а потому толпились на улицах, избивая и обирая всех чернокожих, до которых сумели добраться. Убийства и линчевания негров происходили в течение нескольких дней, пока бунт наконец не подавили войска северян, которые только-только вернулись после сражения с южанами под Геттисбергом.

История подорвала боевой дух Роба Джея. Местные протестанты унижали и притесняли католиков и иммигрантов, католики и иммигранты презирали и убивали негров, как будто все слои населения упивались своей ненавистью, будто им жизненно необходима была эта подпитка в виде костного мозга кого-то, кто слабее их.

Когда Роб Джей собирался подавать на гражданство, он тщательно изучил Конституцию Соединенных Штатов Америки, и некоторые из изложенных в ней положений привели его в замешательство. Теперь-то он понимал, что те, кто составлял ее, предусмотрели слабость рода человеческого и незыблемое присутствие зла в этом мире, а потому решили придать свободе личности законный статус, к которому страна станет возвращаться снова и снова.

Он каждый раз недоумевал по поводу того, что же заставляет людей ненавидеть друг друга, и поэтому изучал Леннинга Ордуэя так, будто хромой сержант был жуком под его микроскопом. Если бы Ордуэй не источал ненависть ко всем и вся, не кипел от злости, как чайник, и если бы Роб Джей не знал, какое ужасное преступление, по сей день оставшееся безнаказанным, он совершил десяток лет тому назад в родных иллинойсских лесах, то он, безусловно, счел бы Ордуэя одним из самых приятных молодых людей во всем полку. Теперь же он наблюдал, как этот санитар цветет и пахнет, очевидно, благодаря тому, что за время своей службы в армии Ордуэй достиг намного большего, чем за всю свою прежнюю жизнь.