Гладиатор по крови - Скэрроу Саймон. Страница 3

– Слава богам, мы в море. Не хотел бы я сейчас оказаться на берегу. Уж хоть за это будь благодарен, Макрон.

– В самом деле? – негромко отозвался ветеран. – Почему ты решил, что боги уже разобрались с нами?

– Эй, на палубе! – донесся сверху голос. – Смотри сюда, наварх!

Моряк, сидевший верхом на рее у самой верхушки мачты, указал свободной рукой на запад вдоль берега.

– Доложи, как положено! – рявкнул снизу вверх наварх. – Что ты там увидел?

После короткой паузы моряк ответил встревоженным голосом:

– Не знаю, господин. Никогда не видел ничего подобного. Линия… прямая, словно стена… выросшая прямо поперек моря.

– Ерунда, парень! Это невозможно.

– Господин, клянусь, это стена… на стену похожа.

– Дурак! – Капитан бросился к борту корабля, ухватился за тросы и полез наверх к впередсмотрящему. – Ну, утырок, и где эта твоя стена?

Впередсмотрящий ткнул ладонью в сторону горизонта, к меркнувшему свету заходящего солнца. Капитан сразу прищурился, а потом, когда глаза его привыкли к свету, он увидел ее. Слабый отблеск отраженного света тянулся от горизонта над темной полосой, пролегшей из моря к самому берегу Крита. Там, где она доходила до суши, бушевала водяная пена.

– Матерь богов, – охнул наварх, похолодев.

Дозорный был прав. На «Гора» накатывала стена… стена воды. Огромная волна надвигалась вдоль берега прямо в сторону корабля – будучи уже всего в двух-трех милях, она мчалась к ним быстрее, чем самый быстрый из скаковых коней.

Глава 2

– Вот это волна. – Глаза Катона округлились. – Какая огромная!

– Как твой клятый утес, – ответил капитан. – И прет вдоль берега прямо на нас.

– Тогда надо изменить курс, – посоветовал Семпроний, – убраться с ее пути…

– На это времени уже нет. В любом случае она протянулась до самого горизонта, уклониться от нее невозможно.

Сенатор и оба центуриона красноречиво посмотрели на наварха, и Семпроний, наконец, промолвил:

– И что же нам теперь делать?

– Что делать? – Корабельщик коротко рассмеялся. – Помолиться, попрощаться друг с другом и ждать, пока волна обрушится на нас.

Катон покачал головой.

– Нет. Ты еще можешь что-то сделать и спасти корабль.

– Говорю тебе, поздно, – вяло проговорил мореход. – Ты еще не видел ее, эту волну. Но увидишь, как только она ударит.

Все глаза обратились к горизонту, и тут Катон заметил как бы темную тень на кромке мира, казавшуюся еще тонкой, ничем не опасной линией. Он попытался рассмотреть ее, после чего повернулся к наварху.

– Но ты же видал всякие шторма, так ведь?

– O, да! Но шторм – одно дело, а такая волна – совсем другое. Надежды нет никакой.

– Вот дерьмо! – возопил Макрон и, обеими руками ухватив наварха за ворот, привлек грека к себе. – Надежда есть всегда. Я выжил в стольких треклятых сражениях не для того, чтобы утонуть на твоем корыте. Только я не моряк. Это твоя работа. Твоему кораблю грозит опасность. Пытайся вывести его из беды. Делай все возможное, чтобы дать нам шанс выжить! Понял меня? – Он встряхнул наварха. – Ну же!

Грек потупился под жестким взглядом центуриона и кивнул:

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Так-то лучше, – осклабился Макрон, выпуская наварха. – Может, и мы сумеем чем-то помочь?

Моряк нервно глотнул.

– Если вы не против, не путайтесь под ногами.

Глаза Макрона сузились.

– И только?

– Можете привязать себя к мачте или к чему-нибудь еще, чтобы волна не смыла за борт.

– Хорошо.

Повернувшись к нему спиной, наварх начал раздавать приказания экипажу; моряки принялись распускать рифы [6] на громадном главном парусе. Кормчий у руля, напрягаясь, разворачивал «Гора» носом к закату.

– Что он делает? – возмутился Семпроний. – Этот дурак поворачивает корабль носом к волне.

Катон кивнул.

– Разумная мера. Нос – самая крепкая часть корабля. Встретив волну носом, мы можем пробить ее, если корабль не сумеет вскарабкаться на нее.

Семпроний посмотрел на него.

– Надеюсь, что ты прав. Ради себя самого, ради меня и ради всех нас.

Как только сенатор умолк, Катон подумал о Юлии и, заторопившись к каютам, окликнул Макрона:

– Привяжись к мачте, и сенатора тоже привяжи.

– А ты куда?

– За Юлией и Джесмией. На палубе безопаснее.

Тот кивнул и снова посмотрел на горизонт; волна теперь была видна более отчетливо: огромной полосой она уходила в море, в то время как другой конец ее в облаке водяной пыли разбивался о берег.

– Торопись, Катон!

Молодой человек пробежал по палубе и по короткому трапу соскочил вниз в пассажирское отделение, узкие каютки которого вмещали тех, кто заплатил внушительную сумму за плавание до самого Рима. Отбросив в сторону грубое полотно, которым был завешен вход в каюту Юлии, он засунул голову внутрь. Девушка сидела на палубе, обнимая Джесмию.

– Катон! В чем дело?

– Нет времени объяснять.

Шагнув вперед, молодой человек рывком поднял девушку на ноги. Джесмия встала рядом, глаза ее были полны ужаса.

– Господин Катон, – губы ее дрожали, – я слышала, как кто-то сказал, что там наверху чудовище.

– Никакого чудовища нет, – отрезал центурион, выталкивая обеих из каютки и направляя их вверх по трапу. – Просто надо как можно быстрее подняться на палубу.

Юлия, оступаясь, поднималась по трапу.

– Но зачем? Что происходит?

Бросив короткий взгляд на Джесмию, Катон ответил:

– Доверься мне и делай так, как я скажу…

На палубе уже царили хаос и ужас. Макрон только что привязал сенатора к мачте и поспешными движениями завязывал веревку на себе. Вокруг прочие пассажиры и экипаж старательно привязывали себя к чему-либо прочному. Наварх присоединился к кормчему на его небольшой палубе; оба они крепко держали рулевое весло, вперив мрачные взоры в набегающую волну.

Джесмия в ужасе огляделась и замерла на месте.

Катон схватил ее за руку и потащил к мачте.

– Живо, девчонка! Времени в обрез.

Оказавшись возле Макрона и Семпрония, он толкнул обеих девушек на палубу и схватил конец веревки, которой его товарищ привязал себя к мачте. Посмотрев вверх, заметил, что мчавшаяся с невероятной скоростью вдоль берега волна уже совсем рядом.

– Поднимите руки! – крикнул Катон девушкам.

Охватив веревкой их тела, он перевязал ею мачту, а конец закрепил на петле вокруг тела Макрона.

– А как ты сам, парень? – встревожился, глянув на него, Макрон.

– Нужен еще кусок каната.

Катон распрямился и огляделся. Ни единой свободной веревки уже не было видно – всё расхватали. И тут взор его упал за борт корабля: шагах в пятидесяти посреди моря из воды вынырнула влажная глыба… следом, прямо на глазах Катона выступали все новые и новые камни. Казалось, что ближе к берегу волна всосала в себя всю воду, обнажив рифы и даже корпус разбитого старого корабля. Зрелище это на какое-то время поглотило все его внимание, но тут полный ужаса вопль одного из моряков заставил его перевести взгляд на волну. Теперь ее могли видеть все, кто находился на палубе. Огромное темное чудовище, непрозрачное, стеклянистое, увенчанное пенным гребнем, накатывало на корабль. Перед нею в последних лучах заката на мгновение блеснули белые крылышки чайки, после чего птица полностью исчезла в тени волны.

– Катон!

Повернувшись, молодой центурион увидел, какими глазами Юлия смотрит на него, протягивая руку и пытаясь схватить его ладонь. Катон понял, что привязываться уже нет времени. Он опоздал. Рухнув на палубу, он втиснулся между Макроном и Юлией, постаравшись обхватить обоих за плечи. Легкий ветерок, дувший от кормы вдоль корабля, вдруг утих, и парус провис на рее, как старая шкура, а потом вдруг выгнулся в обратном направлении, гонимый тем воздухом, который гигантская волна толкала перед собой. Перед кораблем вырос целый водный холм, гребень которого поднимался даже над мачтой. Ощутив, как сжался в комок желудок, Катон скрипнул зубами и впился взглядом в набегавшее чудовище.