»Тихая» Одесса - Лукин Александр Александрович. Страница 8
Больше он ничего не сказал и вернулся к товарищам.
Офицер убежал в дом. Вскоре откуда выскочил багровый от ярости сам начальник контрразведки.
— Что за бедлам! — загремел он. — С ума спятили?! Немедленно очистить улицу! — и зашагал к баррикаде, желая, должно быть, устрашить бандитов своим грозным видом.
За ним потянулись другие офицеры.
Из-за телег негромко, но внушительно предупредили:
— Не подходить!
Начальник контрразведки остановился на полпути, дрыгнул тощей ногой в шевровом сапоге, повернулся и так же решительно зашагал обратно, сопровождаемый всей своей свитой.
Некоторое время в здании контрразведки слышалась какая-то возня. А затем на крыльце появился Мишка Япончик.
Вид у него был помятый, но он вежливо раскланялся с часовыми и, вертя пальцами щегольскую тросточку, неторопливо спустился с крыльца. Бандиты шумно приветствовали его. Мишка сел на одну из пролеток и уехал, помахав контрразведчикам рукой в палевой перчатке.
Деникинцы бурно возмущались наглостью молдаванского биндюжника, клеймили его позором в одесских газетах. Но и только. На большее они не осмелились, решив до поры до времени не связываться с бандитами. А Мишка после этого случая возомнил себя революционером. Программу он избрал наиболее подходящую для себя: анархизм…
Седьмого февраля двадцатого года в Одессу пришла Красная Армия. Город навсегда стал советским. И уже через три дня чекисты вместе с красноармейцами устроили первую большую облаву на бандитов. Япончик сразу почувствовал, что на этот раз в Одессу пришла настоящая власть, с которой ему не совладать. Ее поддерживал народ, в том числе бедняцкое население Молдаванки…
В эти дни к Япончику неожиданно явились представители матросского революционного комитета. Они коротко изложили свои требования. Послезавтра комитет устраивает благотворительный вечер с концертом и танцами в Матросском клубе. Весь сбор поступит в пользу сирот одесских матросов, погибших в боях за революцию. Но при нынешнем положении в Одессе вечер может сорваться: жители не решаются выходить из домов с наступлением темноты. Если концерт, в котором выступят знаменитые артисты, пройдет при пустом зале, в том будет вина Япончика, и комитет доведет это до сведения всех революционных матросов.
Угроза была нешуточная, но Япончик тем не менее чувствовал себя польщенным: как-никак это было признание его силы.
— Что ты мне доказываешь! — возмутился он. — Или я враг бедных сирот? У меня сердце разрывается слушать таких глупостей! Передай комитету, пусть положатся иа меня!
В тот же день на улицах были расклеены объявления, напечатанные крупным шрифтом. Они гласили:
«В Матросском клубе состоится интересный вечер с артистами!
Сбор в пользу сирот!
Все на концерт!
Порядок обеспечен! Грабежей в городе не будет до двух часов ночи!»
И стояла подпись: «Михаил Винницкий».
Впервые за много лет одесситы безопасно гуляли вечером. Люди Япончика патрулировали по городу, охраняя порядок.
Но ровно в два часа те же патрули начали раздевать зазевавшихся горожан.
— Уже два часа, где дисциплина?! — возмущались они, вытряхивая из пальто какого-нибудь незадачливого гуляку.
ЧК и Особый отдел Красной Армии опубликовали совместное постановление: впредь налетчики, застигнутые на месте преступления, будут расстреливаться без суда и следствия. Никакой пощады бандитам, терроризирующим — мирное население Одессы!..
Облавы на Слободке и Молдаванке убедили Япончика в том, что привольное бандитское житье кончилось. Советская власть оказалась таким орешком, который был ему явно не по зубам.
И Япончик решил с Советской властью не ссориться.
Однажды в кабинете начальника Особого отдела Красной Армии Фомина зазвонил телефон. Дежурный доложил, что два каких-то подозрительных типа требуют, чтобы их пропустили к высшему начальству. Один назвался Михаилом Япончиком.
— Вооружены? — спросил Фомин.
— Кажется, да.
— Отберите оружие и пропустите.
Япончик пришел с телохранителем — детиной саженного роста. Вожак молдаванских бандитов был одет необыкновенно скромно: в расшитую украинскую рубаху, в синие галифе из жандармской диагонали и хромовые сапоги.
— Привет! — развязно сказал он, поднимая руку. — Как поживаете?
Не дожидаясь приглашения, он опустился на табурет перед столом начальника и оглядел скромную обстановку кабинета.
— Фи! — сказал он и наморщил свое плоское лицо с коротким и будто расплющенным носом. — Разве не нашлось в Одессе пары хороших кресел и приличного дивана для такого солидного места? — Он покачал головой и с интересом уставился на начальника Особого отдела — Вы и есть Фомин? — спросил он.
— Я и есть.
— А меня вы знаете?
— Не имею удовольствия.
— Я — Винницкий. Иногда меня еще называют Япончиком. Может быть, слышали? А это мой адъютант… — Япончик замялся. — Зовите его Жора Дуб, он не обидится.
Фомин выжидательно молчал, разглядывая посетителей и стуча карандашом по стопке бумаг. Лицо у него тоже было скуластое, твердое, монгольского типа, с редкой щетинкой на подбородке.
— Так вот, — продолжал Япончик, несколько сбитый с толку тем, что его имя, казалось, не произвело на Фомина никакого впечатления, — я имею к вам серьезный разговор. В последнее время вы стали очень грубо обращаться с моими людьми.
— С какими это «моими людьми»? — прищурился Фомин.
Япончик досадливо сдвинул брови:
— Товарищ Фомин, мы не дети! Вы знаете, кто я, я знаю, кто вы.
— Ну, допустим, — согласился Фомин. — Дальше что?
— Вот я и говорю: вы очень грубо поступаете с моими людьми и кончаете [4] их где придется.
— Мы расстреливаем бандитов, — сказал Фомин. — Пока еще мало, недостаточно. Впредь будем расстреливать больше.
— Правильно! — Япончик хлопнул ладонью по столу. — Совершенно правильно делаете, товарищ Фомин! Это говорю вам я, Михаил Винницкий! Некоторые глупые люди думают, что я такой же, как они. Бессовестные враки! Спросите кого хотите, и вам скажут: Винницкий никогда не обижал бедняков! Винницкий всегда был за рабочий класс и подвергался страшным издевательствам в деникинской контрразведке! И я сказал своим людям: одно дело — грабить при белых и совсем другое дело — грабить при красных. Это две больших разницы! Я не бандит, чтоб вы знали! Я экс-про-при-атор! — запнувшись на трудном слове, объявил Япончик. — Революция для меня родная мать! И если теперь кто-нибудь возьмется за старое, тому я злейший враг, и пусть их бьет в самую душу чека и Особый отдел! Даю на то свое согласие!
— Покорнейше благодарим! — усмехнулся Фомин Он все еще не мог понять, к чему клонит Япончик. — Обошлось бы и так как-нибудь.
Япончик пропустил это замечание мимо ушей.
— И вот я имею до вас деловое предложение! — продолжал он. — До сих пор я боролся, сидя в Одессе. Теперь я хочу выйти на простор! Вы, вероятно, знаете, что под моим командованием (он так и сказал — «под моим командованием») тысячи человек. Если хотите, я могу сделать из них регулярное войско за Советскую власть! Что для этого надо? Ровным счетом пару пустяков! Одну бумажку, что я есть красный командир! Остальное я беру на себя. Вы получите боевой полк из отборных смельчаков! Оружие у меня есть, одежа у меня есть, авторитет у меня тоже есть. Дайте бумажку, и через неделю я выступлю на фронт громить белополяков! — Япончик припечатал кулак к столу и откинулся на табурете, победно глядя на Фомина.
— Та-ак… — протянул Фомин — По-нят-но…
Неторопливо стуча карандашом по бумаге, он лихорадочно перебирал в уме все «за» и «против» Мишкиного предложения.
Обстановка в Одессе сильно разрядится, если — Япончик выведет из нее бандитов. Но удастся ли ему это? Станут ли они воевать? Народ ненадежный!.,
К тому же выдать Япончику требуемый мандат — значит взять на себя ответственность за все его действия. Нелегкая задача!
Или все-таки рискнуть? Какой удивительный случай прибрать бандитов к рукам!..
4
Расстреливаете (жаргон)