Графиня Козель - Крашевский Юзеф Игнаций. Страница 80

Наконец поздно вечером в четверг небо затянулось тучами, предвещавшими на ближайшие дни ненастье. Заклика, укрывшись плащом, с умыслом вертелся возле ворот, входя и выходя из крепости, чтобы приучить солдат, что он не любит отвечать на оклики. Все шло как по маслу. В пятницу с утра лил дождь, а когда начало смеркаться, все было готово. Служанок графиня отпустила в город. В солдатском плаще, в шапке, надвинутой на глаза, графиня Козель, ссутулившись, благополучно миновала ворота св. Доната; во вторых воротах часовой глянул на нее пристально, но пропустил без слова.

Через несколько минут Заклика в таком же плаще быстрым шагом прошел, никого не встретив, через первые ворота. А во вторых часовой заворчал.

– Сколько вас тут? Только что один прошел, теперь второй.

Заклика приоткрыл лицо.

– Черт вас разберет, – озлился солдат, – я знаю одно: вошел один, а вышло двое.

– Как двое?

– Что я слепой, что ли?

Заклика решительно двинулся к воротам, но солдат преградил ему путь.

– Ты что? Ведь меня здесь все знают, – засмеялся Заклика.

– Ступай к коменданту, иначе не выпущу!

Они заспорили, услыхав громкие голоса, прибежал вахмистр.

Заклика вежливо объяснил ему, в чем дело. Вахмистр приказал его пропустить.

Через несколько минут его и след простыл, но солдат продолжал ворчать.

– Чего ты к нему привязался? – спросил вахмистр.

– Когда в карауле стоишь, то обязан считать, сколько входит и сколько выходит; а тут вошел один, а вышли двое. И первый совсем не похож на солдата. А вдруг это Козель? – добавил он, посмеиваясь.

– Чего ты плетешь? – с беспокойством произнес вахмистр. – Постояв в раздумье, он направился к башне св. Яна и узнал на кухне, что все служанки отпущены в город.

Вахмистр взбежал на третий этаж; в комнате Козель было темно и пусто, на четвертом этаже тоже никого. Искать в садике, когда лил дождь, было нелепо. Вахмистр растерялся и побежал к коменданту. Комендант созвал людей и обшарил башню, а время между тем шло. Сумерки сгущались. Сомнений не оставалось – Козель убежала. Забили тревогу, и комендант, разбив людей на несколько отрядов, отправился в погоню за беглецами.

Пока Заклика препирался с часовым, графиня Козель, сломя голову бежала к лошадям, которые стояли в известном ей месте, но в спешке она сбилась с пути и заблудилась. Оказавшись на месте раньше ее, Заклика в отчаянии бросился на поиски, но звать ее не решался: он слышал, что в замке забили тревогу.

Прошло немало времени, пока Раймунд нашел под деревом отчаявшуюся графиню. Он схватил ее за руку и потащил к лошадям. Придя в себя, Анна вскочила в седло, Заклика натянул поводья, но тут их окружили. Крикнув графине, чтобы она убегала, Заклика с пистолетом и саблей приготовился принять бой и тем самым задержать погоню.

Прогремело несколько выстрелов, и благородный Заклика с простреленной головой с тихим стоном упал на землю. В тот же миг другой солдат схватил лошадь графини, но она уложила его на месте, однако подоспели товарищи убитого, и сопротивляться было бессмысленно.

Прибежал комендант – на окровавленной земле лежали два трупа, а третья жертва была смертельно ранена.

– Графиня, скольких человеческих жизней стоили ваши бесплодные попытки бежать! – вскричал комендант.

Анна не промолвила ни слова. Соскочив с лошади, она подбежала к мертвому Раймунду и бледными устами поцеловала его окровавленное чело. Рука покойного покоилась на груди, где лежало доверенное ему королевское обязательство. Козель взяла письмо и унесла с собой.

Молчаливую, задумчивую графиню отвели в замок. Теперь она целыми днями просиживала над Библией, вызывая жалость даже у тех, кому ее судьба была безразлична. Графиня дала денег и попросила устроить Заклике достойные похороны.

– Для меня никто этого не сделает, – промолвила она, – даже родные дети, которые не знают, что у них есть мать. Я одна-одинешенька на свете.

Графине Козель в ту пору было уже сорок девять лет. Но, по свидетельству современников, она была еще красива, обаятельна, а глаза не утратили прежнего блеска.

После этого события графиня больше никогда не спускалась в свой садик, она окружила себя книгами, читала Библию, изучала кабаллу, интересовалась переводами древнееврейских книг: она убивала время, не будучи в состоянии убить себя.

Шли последние годы царствования Августа II, который слепо подражал своему идеалу – Людовику XIV. Блестящие празднества, пышность уступили место новой страсти – строительству: закладывали здания, возводили дворцы.

Дотоле невзрачный деревянный Дрезден велено было перестроить; старые дома снести и поставить каменные. В первую очередь воздвигли ратушу на Старой площади. Флемминг, Вицтум, Вакербарт, Сулковский уже выстроили себе дворцы. Король купил у Флемминга Японский дворец, называвшийся раньше Голландским. В городе разбивали сады, строили казармы, проектировали памятники; к тому времени был уже готов замечательный Цвингер, изящный, как игрушка, который по проекту должен был составлять лишь часть огромного дворца. Апельсиновые деревья, по сей день украшающие Цвингер, имеют свою удивительную историю. В 1731 году король отправил научную экспедицию в Африку; там на пароход в виде балласта погрузили четыреста деревьев, предполагая, что они пригодятся для столярных работ. Их попробовали посадить, и они принялись.

В окрестностях Дрездена воздвигались замки Морицбург, Губертсбург, загородные дворцы в Пильниц и прочее.

В 1731 году в Дрездене с большим успехом шла опера Cleofida, о Alessandro nelle Indie, [29] где семь раз подряд выступала обворожительная певица Фаустина, но после седьмого представления муж красавицы счел необходимым увезти ее в Италию для продолжения музыкального образования.

Хотя саксонцы не смели даже мечтать о тех политических свободах, какими пользовались ненавистные Августу поляки, тем не менее, он разрешил созвать в августе саксонский сейм; присутствующие на нем Любомирский, Сапега, Чарторыйский и вице-канцлер Липский имели возможность убедиться, как благопристойно и дисциплинированно проходят здесь заседания.

Осенью король поехал в Польшу, в Ловиче его встретили важные сановники, и он поселился в Виланове. Здесь был отпразднован день св. Губерта.

Через год опять состоялся блестящий карнавал с базаром в Дрездене. Потом король снова посетил Польшу, откуда отправили в заповедник в Крейерне двенадцать пар зубров, которые вымерли там, не оставив потомства.

Его величество король Август II терпеть не мог сплетен и пересудов, и майор д'Аржель жестоко поплатился за свои пасквили, посылаемые из Парижа в Варшаву. У него над головой сломали шпагу, подручный палача надавал ему пощечин, клеветнические письма сунули ему в рот и сослали пожизненно в Гданьскую крепость.

Строительство в Дрездене продолжалось, заложили Дом инвалидов по образцу парижского, и множество других зданий. Дворец в Виланове тоже привели в порядок, и здесь, всем на удивленье, как под Мюльбергом, разбили лагерь.

Но хроническое заболевание приостановить не удалось, и польский сейм был сорван. Шляхта не хотела признавать своего короля, а король тоже не испытывал к ней симпатии. Чтобы утешиться, Август с Фризеном и Брюлем поехали осматривать здания, которые строили две тысячи рабочих: пирамидальное здание, Японский дворец, казармы, храм и крепость. Король старел, хотя все еще бодрился. Еще в 1697 году, желая покрасоваться перед княгиней Любомирской, он упал с лошади и сильно повредил себе ногу. Лекари советовали ему остерегаться, но он пренебрег их советами, и в 1727 году пораженный гангреной палец пришлось ампутировать. Хирург Вейс головой отвечал в случае неудачи. Операция прошла благополучно, но с тех пор Августу трудно было долго стоять, и, разговаривая с дамами, он присаживался на стул.

В последний год своей жизни Август, как обычно, посетил лейпцигскую ярмарку, где осматривал приведенных на продажу лошадей, потом торжественно открыл в Дрездене карнавал, а так как приближалось открытие сейма, 16 января он отправился в Варшаву.