Посланник - Александрова Марина. Страница 26

Гришка прибежал ко двору как раз ко времени. Монахи неторопливо собирались у большой кибитки, с виду похожей на цыганскую.

— A-а, Гришатка, я уж подумал, что ты не придешь, — сказал ему отец Василь. Гришка вместо ответа ловко запрыгнул внутрь кибитки и, устроившись там поудобнее, постарался мысленно приготовиться к встрече с Никитой Антоновичем. Гришка очень хотел попасть в армию, быть солдатом. Это была единственная причина такого скорого и тайного ухода из монастыря, заменившего ему дом после смерти родителей. Конечно, исчезновение Елены его очень волновало, но он решил использовать сложившиеся обстоятельства для своей выгоды. Он не надеялся на то, что Никита может знать, куда исчезла Елена. Но помочь ему попасть в армию Никита должен. Так с детской наивностью полагал Гришка.

Наконец кибитка не спеша повезла своих пассажиров в сторону Петербурга. Ночь темным покрывалом опускалась на окрестные места.

Дорога, которая вела их в северную столицу России, была небезопасна для простых путников. Время голода и бесчинств сказывалось на жизни всей необъятной страны.

А Никита Преонский тем временем, опорожнив с Сашкой не один кубок вина и вылив на себя не одну шайку воды в своей бане, уже сидел в спальне и ждал Глашу. Временами он хотел было остановиться, дабы не губить честь молодой девушки. Но мужское начало брало верх, когда он представлял ее в своих объятиях, и сердце начинало биться сильнее. И все попытки отказаться от соблазна летели прахом.

Тихий стук в дверь на миг оторвал его от приятных грез. Он знал, кто это, и, мигом вскочив с кровати, решил сам открыть дверь Глаше.

Снилось ему в ту ночь жуткое видение. Вороны летают над ним, а он идет по дороге. Смотрит Никита на летящих впереди птиц и поспешает вслед. А они как люди, только не говорят, но понимает Никита, что идти ему надо за ними, и идти скорее.

Он доходит до колодца. Вода в нем чистая. Никита пить хочет, а достать водицы не может. Глядит в колодец, а сзади кто-то ковш ему подает, глядь, а это Елена. Только с трудом можно узнать ее. Все лицо изъедено червями, вместо тела — кости белые, смеется и молитву творит против Никиты. Зовет его и просит в колодец прыгнуть. Только Никита встал и прыгнуть захотел в колодец, как обронил колечко и пришлось обратно за ним на землю с поручней колодезных спуститься. Разозлилась тогда Елена, стала что-то шипеть и хохотать. И почуял Никита, что нет от нее спасения нигде, окромя колодца, да и там, может, смерть его ждет. Вот-вот расправил плечи и только прыгнуть хотел, как проснулся.

Утро. Такое тяжелое и муторное. Как будто не спал вовсе, а скакал всю ночь. Голова, свинцом налитая, никак не хотела от подушки отрываться. Потом вспомнилась Глашка.

«Ох и девка! Сладкая». И приятные воспоминания отодвинули ночной кошмар.

А за окном занималась летняя зорька.

Глава 20

В Астрахани со страхом и сомнениями ждали войска Петра. Все знали, что на юг они пойдут через их город. Помощник губернатора города Андрей Семенович Гладилин, уже немолодой человек, очень ответственный и строго нраву, был занят делами так, что порой забывал о своей молодой жене. А ей это было только на руку.

Ольга Преонская так и не смогла полюбить своего мужа. Любовь к брату своему двоюродному Никите она поклялась пронести через всю свою жизнь.

И лаской, и увещеваниями пытался вначале привлечь к себе ее Андрей, но понял в конце концов, что не сможет она забыть Никиту.

Сформированные отряды во главе достойных предводителей двинулись на Кавказ. Южное солнце и беспощадные ветры в течение короткого времени сделали из белолицых и юных солдат хмурых и взрослых воителей.

В отряде Никиты Преонского остались те же ребята, что были с ним в Швеции. Мишка Листов, как ни старался перевестись к Калинину, получил отказ.

— Никуда ты от меня не денешься! — усмехаясь, сказал ему Никита. — Буду как память о Сергее для тебя. Может, и сознаешься когда!

— Не дождешься! Я никого не убивал!

— Gott mit uns! И он все знает! — ответил Никита и помчался вперед.

Мишка повернулся к своему товарищу Вальке Громову и проворчал:

— Преонский стал больно спесив, надо бы его на место поставить!

— А что он тебе сделал? — спросил наивный Валька.

Мишка презрительно усмехнулся, но не стал рассказывать Громову о своих делах с Никитой.

— Говорят, что он денежки наши придерживает, полученные у государева казначея, — сказал Мишка. Валька лишь недоуменно поднял брови.

— Да? Я что-то об этом и не слыхивал, — промямлил он. Мишка посмотрел на него и приказным тоном проговорил:

— Ты слыхивал об этом! Понятно? Я ведь могу Преонскому про «храбрость» твою рассказать у Веннеса, когда ты в кустах отсиживался! А?

Валька покраснел до ушей и, испуганно озираясь по сторонам, прошептал:

— Ладно, ладно! Только никому, ладно, Мишань, никому!

Мишка лишь удовлетворенно улыбнулся и, потянув за поводья необыкновенно красивую лошадь, поскакал галопом.

А Валька остался и стал думать, как же ему поступить. Вальке было всего семнадцать лет и в отряд он попал благодаря Мишке. Юный и неопытный, он сразу стал объектом для насмешек старших по званию и возрасту, но Мишка, а с другой стороны и Никита, быстро заткнули рты несговорчивым солдатам. Валька был благодарен обоим сразу, поэтому сложившаяся ситуация выбила из колеи неуверенного юнца.

Никита обучал Вальку и заботился о нем, как обо всех остальных. Мишка же был его надеждой и охраной.

Одному только Брянцеву не удавалось никак пройти мимо Вальки, не наградив того издевательским смешком или шуткой.

— Это Преонский его подговаривает, это его рук дело, — не уставал повторять Мишка, дабы насовсем отбить у Вальки уважение и доверие к Преонскому.

Июль месяц 1723 года встретил Никита в Дагестане. Нестерпимая жара и нечеловеческие условия никак не могли согнуть и расшатать дух русской армии. Были, конечно, те, которые не выдерживали трудностей похода и склонялись к мятежу.

— Государство определило немалое жалование для этого похода, так почему мы не можем распорядиться им и выкупить хотя бы немного земли, где можно было нормально существовать, пока длятся эти чертовы переговоры? И почему мы до сих пор не напали на эти маленькие деревеньки? Чего мы ждем? — кричал Мишка Листов в окружении нескольких его приспешников.

Никита выслушал все эти окрики с хладнокровным спокойствием и в таком же духе ответил:

— Во-первых, никаких денег государство на ваше праздное проживание не давало, во-вторых, в таком положении, как сейчас, мы будем находиться до тех пор, пока не придет приказ от Кропотова.

— А может, его давно убили?

— В-третьих, — спокойно продолжал Никита, игнорируя вопрос Мишки, — как вы, наверное, уже знаете, Абдул-Гирей, владетель этой области, намерен сдаться, и поэтому кавказцы еще не развязали здесь войну, и вы можете спокойно расхаживать по этим землям. Что вы и делаете. Учтите только одно — ни в коем случае не нападать на мирных жителей, иначе придется очень туго. Мы нарушим соглашение, заключенное нашим императором с предводителями Кавказа, а ведь оно должно вот-вот вступить в силу. Есть еще вопросы? — Никита окинул свой отряд зорким взглядом и, убедившись, что никто больше не намерен что-либо узнавать, направился в свой шатер. Но его остановил чей-то голос.

— Есть предположения, что вы в сговоре с Салихом — преемником Мирависа и только ждете его сигнала, чтобы перейти на его сторону, а нас продать в рабство! — это был неуверенный голос Вальки.

Никита обернулся. Такого он не мог предположить даже в самом страшном сне. Чтобы его! Преонского Никиту! Обвиняли в измене! Толпа, да, именно толпою показался Никите родной отряд, недовольно загудела. Кто-то защищал своего командира, но нашлись и те, которые усомнились в нем.

Громов! Никогда и ни за что Валька не мог вызвать у Никиты недоверия. Сколько он сделал для этого юнца, и теперь такая благодарность! Хотя Никита понимал, что это наговоры со стороны Мишки, но все же его потряс поступок Вальки.