Золото Маккены - Уилл Генри "Генри Уилсон Аллен". Страница 11

Она замолчала, чтобы вытащить кусочек мяса из застывшей кукурузной каши и положить его на остывающие уголья. Потом, засунув объедки в рот, стрельнула глазками в сторону белого.

– Ставлю свой винчестер против твоего седла, что ты сейчас недоумеваешь: почему среди великих воинов нашего народа я не назвала Джеронимо. Так?

Маккенне пришлось признаться, что эта мысль, действительно, мелькнула в его голове. Так солдат регулярной армии не понял бы, почему рыжебородого генерала Крука вычеркнули из списков тех, кто вел беспощадные войны с апачами.

– Ага! – закричала старая карга, – всегда так с вами, белыми идиотами! Невдомек вам, кто истинный краснокожий, а кто нет.

– Что ж, – признал Маккенна, – здесь ты права. Но я, например, знаю, что и Мангас, и Кочиз никогда не здоровались с Джеронимо. Для них он был трусливым псом. Как и его воины, ушедшие вместе с ним, после того как он нарушил данное слово и сбежал от Крука после сдачи в плен. Каков бы ни был цвет кожи, но подобных мужчин ни ты, ни я не хотели бы видеть среди наших друзей.

Старуха долго-долго смотрела на Маккенну, а потом выплюнула кусочек шкуры мула, приставшей к ее «вкусностям», но с которой обрубкам ее зубов было не справиться.

– Беру назад слова о твоем языке, – сказала она. – Не белый он у тебя. И голос странно звучит для янки. Не так, как ему положено. Это я заметила в самом начале разговора и поневоле задумалась. Маккенна, скажи, ты не настоящий американо?

– Верно, матушка, я приемный сын этой страны. А родился в далеком краю под названием Шотландия. Отец с матерью привезли меня сюда еще ребенком, поэтому я в принципе такой же американо, как и любой другой белый, родившийся здесь. Но именно вы, краснокожие, настоящие хозяева Америки.

Старая ведьма обнажила остатки клыков в некоем подобии, как ей, наверное, казалось, добродушной улыбки.

– Верно, – сказала она, – все об этом постоянно талдычат, но именно янки, а не апачи, не понимают сути разговора.

– Верно, мамаша, верно. Но я невольно тебя перебил. Ты рассказывала про Сно-та-эй.

Маль-и-пай хитро закивала.

– Кое-что о Сно-та-эй, – поправила она.

– Ну, разумеется, – сказал Маккенна. – Продолжай, пожалуйста.

Самое интересное, что расположения каньона никто не знал, и апачи считали, что эта тайна умерла вместе с

Наной. Старый вождь умер внезапно, поэтому не мог нормально подготовиться к переходу в Страну Вечной Охоты, а, следовательно, и передать доверенному лицу тайну золотого каньона. Но индейцам следовало знать Нану получше. Все эти годы тайна надежно хранилась в племени и, по крайней мере, еще один апач знал, что она не утеряна. Этим единственным человеком был, разумеется, Эн. Он все время держал тайну в голове, но почувствовав, что пришло время уходить, понял, что придется искать преемника, чтобы передать ему сведения о местоположении каньона.

Тут Маккенна сказал, что узнал об этом от Пелона, на что получил сердитый ответ, что, мол, рассказ Пелона основывается исключительно на сведениях, полученных от Маль-и-пай, и что если Маккенне не интересно слушать, то надо было сказать об этом раньше.

– Какого черта я трачу на тебя время? – В сердцах спросила старуха. – Неужели ты не понял, что я могу рассказать то, чего не выдаст Пелон?

Потребовалось целых пять минут лжи и льстивых речей, чтобы перышки на старой вороне улеглись и чтобы она перестала браниться и продолжила рассказ.

Койот-Эн не нашел в своем клане человека, которому смог бы передать тайну каньона Сно-та-эй. Все дело в том, что он со своей племянницей Маль-и-пай был последним «старожилом» племени: молодые воины никогда в каньоне не бывали, а знали о нем лишь понаслышке. Говорили, – и Маль-и-пай этому верила, – что после смерти Наны в каньоне не побывал ни один апач. Другие считали, что на самом деле тайной каньона владели три клана: чирикауа, где вождем был Кочиз, мимбреньо, во главе которого стоял Мангас Колорадас Старший, и клан Наны. Но так ли это, Маль-и-пай не знала. Ей было доподлинно известно лишь то, что на протяжении ее жизни в каньон приходили воины только из клана Наны. Конечно, вполне возможно, что изначально и чирикауа, и мимбреньо тоже знали секрет Сно-та-эй, но к чему теперь эти предположения? Если раньше индейцы этих кланов и знали путь в каньон, то сейчас забыли так же, как и люди Наны. Это была проблема Йосена – Бога. Старую Маль-и-пай интересовало только то, что было известно лично ей.

А знала она вот что: Эн, не нашедший в племени человека, которому мог бы доверить тайну, в момент старческой подавленности нарушил старинные традиции апачей и рассказал все женщине! Да! Маккенна не ослышался! Женщине!

– Не стоит, наверное, объяснять человеку со столь проницательным взглядом, – сделала старуха старателю глазки, – какой именно женщине поведал Эн тайну золота, не так ли? Конечно же мне, Маль-и-пай. – Маккенна развел руками и развернул плечи во всеобъемлющем жесте понимания, который перенял у латинян и индейцев этой выжженной земли.

– А почему нет? – спросил он. – Разве можно найти оллу (сосуд) лучше, чтобы перелить туда столь драгоценную влагу?

Не принимая во внимание неприкрытую лесть, Маль-и-пай решительно продолжила рассказ. И вот, после того как Эн доверил ей тайну Каньона, старик исчез. Естественно, в племени это вызвало лавину толков и споров. Но недоверие к старинным легендам и сказаниям вовсе не умерило молодого пыла и алчности. Эти современные индейцы – да будут они прокляты до десятого колена! – унаследовали от белых поклонение желтому металлу. Они знали, что на него можно купить много виски, хорошей еды, горячих коней и новых винтовок – в общем все то, что необходимо мужчине для счастья. Поэтому они стали считать Сно-та-эй не священной землей, которую следует оберегать от белых и мексиканцев, потому что она принадлежала апачам со времен сотворения мира, а местом, где их ждут горы денег.

Но с исчезновением Эна открылось непоправимое. Люди различных кланов, считавшие, что кто-то из их племени должен хранить тайну золотого каньона, начали поиски, и поняли, что путь в Сно-та-эй знал только Эн.

– И можешь мне поверить, – сказала старуха, ткнув Маккенне в грудь когтистым пальцем, – что после этого началось такое столпотворение, которое не утихает и по сей день.

– По крайней мере, – продолжила она после паузы, – отзвук его донесся по апачскому «телеграфу» до Соноры, где его уловили омерзительные, но чуткие уши Пелона Лопеса.

Пелон, естественно, тут же помчался в Аризону, собирая по пути банду, и включив в нее предательницу – безобразное и трусливое чудовище по имени Маль-и-пай.

Услышав эту информацию, Маккенна приоткрыл глаза, а старая скво вытащила черенок трубки из дыры между еще держащимися пеньками четырех оставшихся зубов. Облизав языком губы, индианка, покивав головой, сплюнула в костер и, сунув руку под юбки, вытащила на свет мешочек, в котором белый распознал своеобразную «аптечку»с хиддентином, или «магическим порошком священной значимости». Взяв большим и указательным пальцами щепотку порошка, старуха швырнула ее в огонь. За секунду сменилось голубое, желтое и зеленое пламя, словно сгорала обыкновенная соль, и тут же образовался столб плотного белого дыма, словно от выстрела испанского фитильного мушкета. Темные губы Маль-и-пай беззвучно зашевелились, а глаза с набрякшими веками мельком взглянули на утреннее солнце.

– Это Йосену, – словно извиняясь объяснила она Маккенне. – Никогда не угадаешь, слушает он тебя или нет. Хитрый старый дьявол.

Какое-то время она сидела, что-то вспоминая.

– Ну вот, – наконец продолжила старуха, – что произошло дальше, тебе известно. Пелон, так как его мать была из клана Наны, услышав, что старый Эн улизнул вместе с тайной Сно-та-эй, тут же примчался в Аризону. В ранчерии жила и его сестра по матери. Он рассчитывал выяснить все, что известно о каньоне, если не от простых воинов, то хотя бы от своих женщин.

– Ты говоришь о женщине по имени Хеш-ке? – спросил Маккенна. – Эта та, которая без носа?