Островитянин - Азаров Алексей Сергеевич. Страница 38

— А вот и связник, Багрянов!

— Этот? — Я качаю головой. — Чушь собачья!

Так... Выходит, седоусый арестован и, очевидно, погиб. Скорее всего под пыткой. Он начал было говорить, но дальше пароля не пошел.. Что-то помешало... Прощай, товарищ! Имя твое мне неизвестно, и все, что мне когда-то сказали про тебя, уложилось в два слова: «Надежный работник». Это была высшая аттестация, и ты оправдал ее. Больше того, даже погибнув, ты помогаешь мне, и помощь твоя неоценима — Петков представления не имеет, как много говорит фотография, которую я держу в руке. Дом, на чьем фоне ты снят, стоит на углу, рядом с особняком миллионера Бурева — у него один из лучших в Софии частных садов. Да-да, я уверен: это на улице Царя Калояна! А следовательно, тебя сфотографировали до связи со мной. В противном случае наружник постарался бы поймать в кадр и бай-Слави, и Петков сейчас предъявил бы фотографию совсем не для того, чтобы проследить мою реакцию, а как точную улику. Прощай, товарищ! И еще раз — спасибо. Ты помог мне в главном сейчас — до конца разобраться с Искрой... Прощай, друг!

Я прекращаю мысленный разговор и кладу на стол фотографию.

— Это не связник.

Марко, старательно балансируя подносом, вносит две дымящиеся чашки и все, что к ним полагается. Сахарница, поджаренные хлебцы, джем на блюдечке.

— Валяйте, Багрянов, — поощрительно говорит Петков и подает мне пример — тонким слоем намазывает джем на похрустывающий тост. — Поговорим как друзья. Без оскорблений и сведения счетов. Дело ваше дохлое, и отступать вам некуда.

— Это почему же?

— А потому, что ваши связи, ваши легенды, все, что имеет хоть малейшее касательство к Багрянову, отработано до конца. Если вы заметили, любой ваш шаг, начиная с приезда в гостиницу, был просвечен.

Я отставляю чашку и киваю.

— Мерси за сообщение. Значит, вы засекли меня в день въезда в номера, не раньше.

— Не ломайте комедию! — Петков отрывается от чашки, смотрит на меня в упор. — Можно подумать, что вы это только сейчас сообразили.

— Нет, конечно. Но вы подтвердили факт...

— А какой смысл скрывать? — говорит Петков просто. — Опыта у вас хватает, вы это доказали.

Петков надкусывает хлебец и аппетитно хрустит корочкой. Челюсти его работают равномерно, и глаза чисты.

— Три легенды, — говорит он.

— Почему три, а не сто три?

— Считать умеете? Первая — модный магазин и все к нему относящееся... Вторая...

В нашем разговоре довольно много пауз; они позволяют мне отвлекаться и, больше того, вооружиться кое-какими догадками относительно перемен, происшедших за истекший час с заместителем начальника отделения В.

— Вы остановились на легендах, — говорю я и, поколебавшись, беру сигарету из пачки Петкова. — Первую вы назвали. Вторая?

— Не торопитесь, Багрянов, — говорит Петков терпеливо. — У вас скверная привычка забегать вперед. — Он вытирает губы салфеткой и на миг прикрывает глаза. — Не так уж важно, сколько было легенд. Существеннее другое — уровень вашего профессионализма при их использовании и умение перестраиваться на ходу. Проанализировав эти и кое-какие иные компоненты, можно прийти к выводу...

— Какому? — не удерживаюсь я.

— Вы пришли не на связь с разовым заданием... Это — с, одной стороны. С другой же — Багрянов не годится на роль резидента, ибо резидент с «подмоченным» паспортом — это, извините, нонсенс! Что такое резидент? Своего рода посол. С его внедрением нет смысла спешить и уж совсем ни к чему задействовать его сразу. А связь у вас была. Да, была. На вторые сутки. На улице Царя Калояна, не так ли?

— Вы спрашиваете или утверждаете?

— Утверждаю. Я бы не показал вам фотографию, если б не был уверен. Никола Бояджиев — так звали вашего связника. Пароль: фраза о снеге и дожде, отзыв — любой набор слов со вставленным в него «туманом». Аварийный сигнал: перчатки в одной руке, Я не ошибся?

— Вам виднее.

— Бояджиев — паспортное имя. Вам известно настоящее?

Прежнее состояние — вялость и апатия — подбирается ко мне. Я теряю нить разговора, тогда как Петков свеж и бодр.

— Его знал только он, — говорю я, следя за тем, чтобы голос был ровен. — А он не скажет... Он же умер, Петков! Умер час или полчаса назад. Потому вы и принесли фото. Пока он жил, было бы невыгодно. Вы ждали: а вдруг заговорит. Он что, был без сознания, да? — Хлеб ложится на стол — есть я не могу. — Короче: Бояджиев умер, и расстановка сил изменилась. У вас больше нет ничего в запасе, Петков. Один я. Один! И, кроме меня, никто не даст вам правды о явке в церкви. Вот так. Вы теперь и пальцем меня не тронете, Петков!

— Ой ли?

— Не тронете. Наоборот, будете холить и лелеять. Легенд было три, вы правы. Правы и в том, что я не курьер. Я пришел из-за Лулчева, и только я могу дать вам его... Лулчев работает на немцев и англичан. Немцы, конечно же, вас не волнуют — про них в ДС известно без меня. Зато связь советника царя с СИС для вас дар божий. На таком деле любой сделает карьеру. Верно? Не отвечайте, Петков. Будем считать, что я просто размышляю вслух. Так вот, сдается мне: вы и раньше подозревали, что Лулчев работает не только на Берлин, но и на Лондон. Однако доказательств у вас пока нет. Если Делиус [14] платит Лулчеву в своем бюро на бульваре Евтимия и не бог весть как маскирует это, то англичане действуют, с максимумом предосторожностей. Делиус в Софии почти бог; резидент СИС — нелегал, разыскиваемый вами. Отсюда и разница во всем, что связано с ними, отсюда же и другая разница — в их отношении к Лулчеву. Попадись он на сделке с Делиусом, это не вызовет даже семейной сцены у царя, тогда как работа на англичан может стоить ему головы... Берегите меня, Петков. Я для вас — курочка, несущая золотые яйца. Пока жил Бояджиев, вы надеялись получить явку в церкви от него — бесплатно, в подарок. Теперь Бояджиева нет... Слушайте, Петков! Хотите разочарую вас? Бояджиев ничего не мог бы вам рассказать о храме и встрече в нем. Он не был об этом осведомлен. — Я преодолел вялость; она ушла, и я спокоен. — Сейчас я кончу, Петков, потерпите. Остался пустяк, и он сбивает вас с толку. Вы ломаете голову над вопросом: если Багрянов шел сюда, чтобы прибрать к рукам советника царя, какого черта он стал звонить во дворец с бульвара Дондукова? Так?

— Продолжайте.

— Хорошо. Второй вопрос — почему я доверился Искре?

— Почему же?

— Начнем с телефона. Крайне просто и сводится к глупому просчету. Я недооценил вас, Петков. Ваша шляпа, дурацкое знакомство. Я потащил вас к телефону, полагая, что вы рядовой агент и имя Лулчева нагонит на вас страху. Сознаюсь, неумно. Особенно если вспомнить, как я хватал вас за шею и подсовывал трубку.

— Сцена была захватывающая!

— Не язвите: вы тоже выглядели не лучше. Я слишком поздно раскусил, зачем вы приставили ко мне демаскированных «хвостов» и всячески старались показать, что я провален. Однако и я, в свою очередь, попортил вам крови, сунувшись на бульвар Дондукова и не дав довести до конца идиллическую линию Искра — Багрянов. Насколько я понял, вы очень на нее надеялись?

— Более или менее.

— Ну что ж, она принесла вам, что могла: текст объявления и явку у Бююк-Джами.

— Фальшивую явку!

— А вы как хотели? Надо ж хоть в чем-то подстраховаться! Вы совершили только две ошибки.

— Просветите?

— Маленькая — не стоило давать объявления, не выйдя к Бююк-Джами вторично. Покрупнее — слишком трогательно все было в подвале. Эти полосы на плечах, обнаженная грудь... Никогда не передоверяйте исполнителям черновую работу. Марко все же не ас, а вы поздно стали исправлять ошибку. Помните? Попытались встать между мной и Искрой, отгородили ее, когда догадались, что я могу распознать инсценировку.

— Распознали?

— Увы! Только сейчас сообразил.

Да, с Петковым надо держать ухо востро. Ответь я по инерции, что заметил в подвале неладное, — и все полетело бы вверх дном. Ибо и в этом случае история с Лулчевым начала бы рисоваться в новом свете... Рубашка под мышками намокает — так бывает со мной всегда, когда удается не сверзиться в яму, но картина возможного падения еще слишком свежа, чтобы ее можно было отнести к безвозвратному прошлому. Отвлекаясь, я заставляю себя переключиться с дня нынешнего на день минувший и вспомнить то утро, когда фырканье автомобильного мотора разбудило меня. Что меня тогда поразило? Шаги и сдавленный женский крик. Точнее, несоответствие крика, в котором угадывался страх, со спокойной отчетливостью шагов. Тук-тук-тук. Равномерно и звонко. Женщина кричала и в то же время беззаботно шла к подъезду...

вернуться

14

Делиус (майор Отто Вагнер) — резидент гитлеровской разведки в Софии.