Охотники за скальпами - Рид Томас Майн. Страница 13

Вопрос, с которым он обратился по-английски к зверолову, звучал безукоризненной верностью тона; тем более удивил Галлера угрюмый и резкий тон ответа Гарея:

— Стрелял ли я! Разве вы не слышали выстрела? Не видели, что птица упала? Что за вопрос? Вон, посмотрите! — и он указал на повисшую на ветке птицу.

— Значит, мы одновременно выстрелили, — сказал индеец и хладнокровно указал на свое ружье, также еще дымившееся.

— Что вы там рассказываете! — еще грубее прежнего отозвался Гарей. — Стреляли ли вы одновременно или нет — это мне безразлично. Я знаю, что я стрелял, и моя пуля попала в цель.

— Я думаю, что и моя попала, — скромно заметил индеец.

— Вот из этой-то игрушки? — насмешливо спросил охотник, презрительно взглянув на его изящное оружие с серебряной насечкой и переведя гордый взгляд на свое темное и массивное ружье.

— Да, из этой игрушки, — ответил индеец, не изменяя своему спокойному достоинству. — Это оружие не уступает в меткости и силе никакому другому из известных мне. Я ручаюсь, что оно прострелило тело журавля.

— Вот что, сударь мой, — сердито проворчал раздраженный противоречием охотник, — нетрудно ведь проверить, кто убил птицу. Пуля вашей штучки должна быть по калибру почти вдвое меньше моей. Вот это мы сейчас и увидим.

И Гарей зашагал к дереву, на котором высоко повисла птица.

— Да как ее достанешь с такой высоты? — воскликнул один из охотников, заинтересованный исходом этого спора.

Но в ответе не было надобности. Все заметили, что Гарей, наскоро зарядив ружье, прицелился; раздался выстрел, расщепивший ветку, и она согнулась под тяжестью птицы. Но на землю птица не свалилась, задев другой вилкообразный сук.

Послышался сдержанный гул одобрения меткому выстрелу, под шум которого индеец также успел зарядить ружье и прицелился.

Словно ножом резанула его пуля по надломленному месту, и ветка с птицей грохнула наземь.

При новом взрыве восторга окружающих птица была поднята и осмотрена: в ней оказались следы двух пуль, из которых каждая могла убить птицу.

По лицу молодого охотника пробежала тень неудовольствия. Его превзошли в присутствии множества горцев в искусстве обращения с его излюбленным оружием — и кто же превзошел? Индеец! И — что всего хуже — каким-то игрушечным инструментом! Звероловы и горцы относятся крайне недоверчиво к нарядному оружию и к оружию малого калибра. Между тем было очевидно, что и ружьецо индейца кой на что годится.

Охотнику понадобилось много самообладания, чтобы не дать заметить, как он был раздосадован, и безмолвно приняться за чистку ружья. Галлер, возбужденно следивший за всей сценой, заметил, что он заряжал ружье тщательнее обыкновенного. Ясно было, что он не желал удовольствоваться сделанным опытом, а решил продолжать состязание.

Зарядив ружье, он обратился ко всем окружающим, — а к этому времени тут собралась большая толпа со всех концов лагеря:

— Срезать ветку пулей — дело нехитрое; это всякий может, у кого глаз верный. Бывает другого рода прицел, потруднее и требующий твердости.

Охотник обернулся к индейцу, который тоже зарядил ружье, и сказал:

— Послушайте-ка, незнакомец! Нет ли у вас здесь поблизости товарища, могущего положиться на меткость вашего выстрела?

— Есть, — после легкого раздумья ответил индеец, — для чего это вам?

— Для чего? А я хочу показать вам особый род выстрела, которым мы иногда забавляемся среди своих. Не Бог весть что, правда, но нервы надо иметь крепкие. Эй, Рубэ! Сюда!

— Здесь! Что тебе надо?

Все обернулись в ту сторону, откуда раздался грубо-ворчливый отклик, но в первую минуту никого не было видно; только вглядываясь между древесных стволов, можно было заметить какой-то закопченный дымом костров серый клубок.

Трудно было поверить, что этот предмет представляет человеческое тело. Но вот он взмахнул руками, и тогда стало видно, что человек сидит спиной к толпе, а голову просунул поверх огня. Наконец он встал на ноги и глазам подошедшего из любопытства поближе Галлера представилось диковинное существо, подобного которому он в жизни не видел.

По лицу ему можно было дать лет шестьдесят; резкие черты лица напоминали что-то орлиное, и на нем сверкали маленькие, темные, быстрые и пронизывающие глазки. Цвета кожи нельзя было различить из-за толстого слоя грязи.

Одежда была так же неряшлива, как и все его тело. Сильно изорванные панталоны и куртка едва ли чистились когда-нибудь: они буквально блестели от грязи и жира. Не считая старых и грубых мокасин, на нем была еще низко надвинутая шапка, сделанная когда-то из шкуры кошки; но от времени шерсть совершенно повылезла, и осталась только засаленная материя, имевшая сверху некоторое подобие кожи. Весь он — телом и платьем — имел такой вид, точно провисел несколько недель в дымовой трубе.

Ко всему этому необычному впечатлению Галлер заметил еще одну ужасную подробность: у этого человека не было ушей! А когда он снял шапку, чтобы сделать из нее щиток от солнца и лучше разглядеть Гарея, Галлер сделал еще более ужасное открытие: у несчастного был только узкий венок седовато-черных волос вокруг головы, середина черепа была совершенно лысая и представляла огромный сплошной шрам… По-видимому, он потерял в каком-то страшном приключении не только свои уши, но и кожу на голове.

Галлер догадался, что это, должно быть, тот самый пленник, который бежал от навахо и принес Сегэну недавно известие о похищенной дочери. Но он не мог знать, что этот невзрачный закоптелый человек без скальпа и ушей был знаменитейшим звероловом, быть может, первым на всем американском материке.

— Поди же сюда, Рубэ, ты мне нужен! — позвал снова Билл Гарей уже в полупросительном тоне.

— Ну, погоди, приду! — крикнул тот и, подойдя к товарищу, спросил: — Чего ты хочешь, Билл?

— Я хотел бы, чтоб ты подержал вот это, — ответил Гарей, протягивая ему круглую белую раковину, величиной приблизительно с карманные часы, одну из многих, валявшихся на земле.

— Это пари, юноша?

— Нет, не пари.

— Что же зря порох тратить?

— Меня тот индеец превзошел в стрельбе, — ответил тихо Гарей.

Старик оглянулся на индейского вождя, стоявшего опершись на ружье, с выражением спокойного достоинства, без тени торжества только что одержанной победы.

По тому, как оглядывал его старый Рубэ, было видно, что он уже встречал его когда-то, если и не в этом лагере. Оглядев его внимательно и долго, он что-то тихо пробормотал, из чего товарищ его расслышал только слово «коко».

— Ты думаешь, он коко? — спросил Гарей также тихо.

— Да ты что, слеп? Не видишь его мокасины?

— Его не было там. Где же он был?

— Когда по воле своего племени и праву рождения он был избран вождем, он счел себя слишком молодым для такого сана и поехал поэтому путешествовать в страну белых; говорили, что он нашел там богатое месторождение золота у Джилы. Берегись, Билл: он должен быть хороший стрелок; по крайней мере, он это однажды уже доказал.

— Но как же он сюда попал?

— Начальники отряда говорили мне, что он хочет отправиться с нами в набег.

— Один? Без своего племени? После всего, что случилось? Это удивительно!

— Интересы его племени теперь сосредоточены на Калифорнийском побережье, он не хочет навязывать им далекое и, быть может, бесплодное предприятие, тем более что явился он сюда из личных соображений. Во-первых, он обязан благодарностью нашему начальнику, который освободил его однажды из рук навахо; во-вторых, он хочет отомстить одному из этих злодеев, — в чем дело, мне Сегэн не рассказал, да я и не любопытствовал.

— Как зовут его?

— Эль Соль, кажется… Довольно шептаться, однако, — перебил сам себя старик. — Что нам за дело до него? Нам интересно только, как он стреляет. Посмотри, ребята уже выражают нетерпение. На какое расстояние мне отойти?

— На шестьдесят шагов.

— Побереги же мои когти — слышишь? Индейцы порастрясли мне их, много мне нельзя пожертвовать.