Охотники за скальпами - Рид Томас Майн. Страница 23

С крайним напряжением сил людей и лошадей ехали они безостановочно всю ночь и вскоре после восхода солнца достигли подошвы ближайшей, невысокой горной цепи. К крайнему своему смущению и огорчению, воды они не нашли. Горы представляли ряд голых, совершенно бесплодных скал, в недрах которых не таилось ни одной струи!

В одном месте горы оказался какой-то проход. После долгих и бесплодных поисков воды охотники решили отправиться через этот проход и в мрачном молчании ехали долго, утомленные, изнемогающие от жажды, удрученные. Но вот пройден проход. У выхода глазам путников представилось такое необычайное зрелище, что весь отряд внезапно и круто остановился, как будто по приказу.

Перед ними тянулась совершенно пустынная, тускло серевшая долина, заключенная, как в рамку, упомянутой снеговой цепью. На южной стороне этой горной цепи возвышались окопы и башни какого-то города, — и насколько можно было судить по его протяжению — большого, огромного города.

Залюбовавшиеся зрители явственно различали колонны храмов, ворота и заборы домов. Над крышами высилось множество башен, а над ними огромной высоты купола.

Охотники, совершенно не ожидавшие, не считавшие даже возможным встретить подобное явление в этой дикой пустыне, долго сидели недвижно на конях, охваченные странными чувствами.

Следует ли им ехать вперед? Не был ли этот колоссальный город тем самым навахским городом, к которому они стремились?

Рубэ решительно отрицал это… Но все равно! Что бы это ни было — небо или ад! воду им надо было добыть — они погибали от жажды!

И они помчались вперед.

Но едва отъехали на несколько шагов, как из всех грудей разом вырвался крик: глазам их представилась новая картина, картина, наполнившая их ужасом… Перед обращенными к ним воротами города появился целый отряд темных фигур… Какие-то всадники!

Охотники рванули поводья так, что лошади почти осели на задние ноги. Все линия вмиг остановилась, как один человек.

— Индейцы! — воскликнули многие.

— Да, это должны быть индейцы… — пробормотал Сегэн. — Кто же больше? Здесь ведь и нет больше никого…

— Но нет! — воскликнул он вдруг после минутной паузы. — Разве бывают такие индейцы! Посмотрите на их огромных коней… на колоссальные ружья… Да это великаны! Гиганты! О, да это… привидения!

Охотники, столпившиеся позади Сегэна и Галлера, ехавших во главе отряда, издавали восклицания ужаса.

Кто же это могли быть? Жители этого города? Но как поразительно громадны были и лошади, и всадники!..

Довольно долго лицо Галлера выражало такую же испуганную растерянность, как лица остальных; но вдруг его осенила какая-то мысль, от которой лицо его сразу посветлело. Он вспомнил о воздушных явлениях в великой африканской пустыне Сахаре, о которой много читал, — и тотчас же сообразил, что и это явление должно быть не что иное, как мираж — фата-моргана пустыни.

Чтобы довершить картину иллюзии, он поднял руку над своей головой — и стоявший впереди гигант тотчас точно повторил это движение. Он дал шпоры коню и поскакал галопом вперед — призрачный всадник сделал то же самое, как бы устремившись навстречу ему.

Охотники последовали за ним, еще не отдав себе отчета о смысле виденного.

Через несколько секунд они миновали угол преломления света — и из глаз исчезли с быстротою мысли и исполинские тени людей, и огромный город. Остались только очертания множества скалистых гор причудливых форм, пересекавших край долины.

Только к вечеру достигли они берега Приэто. Наконец, наконец! Люди и животные были полумертвы от жажды, истощившей их силы до самого последнего предела. И, как ни дорого было время, люди и животные нуждались в двухдневном отдыхе, чтобы хоть сколько-нибудь собраться с силами.

XX. Столица навахо

Задолго до рассвета третьего дня после приезда их к реке охотники снова уже сели на коней, перешли вплавь через глубокую, но не очень широкую реку и, достигнув берега, поехали на юго-запад. Понадобилось, однако, еще целых два дня пути в том же направлении, пока Рубэ заметил вдали горы, замыкавшие, по его мнению, столицу навахо, — и только к вечеру наступившего затем третьего дня очутились они у большого оврага, бывшего, по-видимому, руслом какого-нибудь притока Приэто, у самой подошвы горы.

Старый зверолов, принявший во время этого пути роль проводника и потому ехавший впереди, указал рукой на этот овраг.

— Что это, Рубэ? — спросил Сегэн.

— Видите этот овраг впереди?

— Вижу; что же это за овраг?

— За ним сейчас и город.

Необходимо было перебраться через горный хребет, ограничивавший овраг с юга, потому что у речного русла не видно было никакой тропинки, а под крохотными соснами явственно вилась дорога. Вслед за своим проводником отряд начал карабкаться на гору.

Карабкаясь целый час по головокружительной тропинке, шедшей по самому краю пропасти, они достигли наконец вершины горы и оглянулись на восток.

Перед ними лежала столица навахо… Достигнута наконец цель утомительного, трудного и опасного пути!

— Вот он, вот! Благодарение пресвятой деве! Вон там город… Ура! — радостно восклицали все наперебой.

— Боже мой, достигнуто наконец!.. — пробормотал Сегэн в глубоком волнении. — Слава Богу! Стой, товарищи, стой!

Охотники осадили лошадей, и все загляделись на развертывавшуюся перед ними великолепную панораму.

Они находились на западном краю долины, которая с возвышения была им видна во всю длину, и равнялась эта долина по протяжению, по-видимому, милям двадцати, ширина же составляла миль десять самое большее.

Ни один холм, ни один бугорок не нарушал ровной и гладкой площади, покрытой изумрудно-яркой зеленью; светлая линия перерезала ее на две неравные части — это были излучины прозрачной, как хрусталь, реки. На севере и на юге по восточной стороне долины тянулись, как будто прямо глядя друг на друга, две горных гряды, а в одном пункте можно было различить сосновый лес, откуда начиналась река.

Неподалеку от этого леса смутно виднелись по обоим берегам реки ряды странных зданий, то круглой, то остроконечной формы. Это были жилые дома; это была столица навахо, Навахойа.

С жадным любопытством устремились глаза охотников на эти дома; напрягая зрение, они различали очертания домов, хотя те и стояли на очень далеком расстоянии. Особенно бросилось им в глаза одно из зданий — оно было больше других и по виду похоже на храм.

На оградах и террасах этого здания Сегэну удалось разглядеть с помощью сильной зрительной трубы множество человеческих фигур и такую же большую толпу, движущуюся внизу по равнине. Некоторые погоняли стада животных — мулов и мустангов, по-видимому, с пастбищ домой; другие, вероятно, городская молодежь, забавлялись всевозможными играми в степи под открытым небом; некоторые плескались в реке.

Словом, картина развертывалась яркая, полная жизни, красоту и разнообразие которой еще увеличивали стаи диких гусей, лебедей и журавлей, носившиеся над берегом реки.

«Долго ли продлится мирный покой этого города? — подумал Галлер, больше других залюбовавшийся этой картиной жизни и труда. — Много ли дней пройдет, прежде чем покой и тишина будут нарушены грохотом разрушения и опустошения?..»

Сердца предводителя и многих охотников волновали при виде этой долины совсем другие чувства. Один думал о своей жене, другой о сестре, третьи жили, как Сегэн, надеждой найти за стенами тех строений давно потерянное любимое дитя…

По приказу Сегэна охотники отступили под деревья, и Сегэн открыл новое совещание. Вопрос предстоял огромной важности: каким образом лучше взять город?

Днем нельзя было приступить к атаке: жители заметили бы их раньше, чем они успели бы напасть, и так как мужчин в городе осталось слишком мало для защиты, как и предвидели, то жители бросились бы бежать в ближний лес. Тогда охотники упустили бы, конечно, главную цель предприятия.

Следовательно, атака должна была быть произведена ночью, — по крайней мере, другого выхода никто не видел; а между тем это представляло, конечно, очень существенные и серьезные неудобства, ввиду полного незнания города всеми нападающими.