Пляски демонов - Сафронов Виктор Викторович. Страница 6

И какой вывод? А вывод напрашивался сам собой единственный и правильный — в банду. Как говориться бандиты живут хорошо… Первую часть этого утверждения все заинтересованные лица легко заучили наизусть. Только со второй возникала проблема для запоминания. В целом же вся тяжеловесная конструкция имела следующий вид: «Бандиты живут хорошо, но не долго!».

Банда. Свои законы. Убийства с целью наживы. Сращивание с правоохранительными органами. Жизнь наполнена событиями, не так чтобы созидательными, но интересными и захватывающими.

Вина Степки заключалось в том, что он, якобы был очень недоволен тем местом (даже не вторым) которое занимал в строгой иерархии группы, а самое главное — переданные на покупку чиновников полтора миллиона долларов, вместе с курьером племянником Борзуна, бесследно исчезли. Кто-то об этом знал досконально, вопрос кто? В пропавшем портфеле, кроме всего прочего, были бумажки и электронные накопители информации, которые очень чётко указывали чиновникам на неуместность торга при покупке их услуг, т. к. объём негативной информации на двоих из них, был достаточно впечатляющий. Информация касалась не только их махинаций с государственной собственностью, но и совсем гадких моментов служения народу, таких как — измена Родине и её дешёвая продажа иноземцам. Но это к слову. Сейчас не об этом.

Под выпивку с молодухами в бане и хорошую дозу кокаина, Степка, размазывая слезы, кричал, размахивая полотенцем, аки хоругвием, что жизнь говно и все вокруг тоже говно… Из обрывков сбивчивых выкриков, для подмывающихся подруг и товарищей по ремеслу, вырисовывалось веселая картинка… Главным лейтмотивом брутального полотна было то, что его очень сильно не устраивает положение, которое ему отвел Борзой в созданной иерархии человеческих ценностей. Любой на его месте, сначала бы постарался справиться с запором, да, да, даже и в рукопашной схватке, а не лезть в раздел уже давно поделенного, но Ладунок пошел вразрез здравому смыслу.

Вполне естественно то, что Степка, еще даже не успел закусить очередного стопаря хрустящим малосолом с мослом, как Борзому рассказали не жалея черной краски о внутренних страданиях его дружка закадычного. Этого было достаточно, чтобы за ним было установлено круглосуточное наблюдение. Для внутренней контрразведки, для её нужд, на разные электронные фенечки, и специалистов, умеющих с ними обращаться, денег не жалели.

Выяснилось, что по крайней мере к конкурентам из других обществ с ограниченной ответственностью, проще, в другие банды, он не обращался… Хоть и малообразован был Степан, а гляди ж ты, сразу вышел на группу убийц, скромно называющих себя «профсоюзом киллеров». Он бедолага забыл о том, что у Борзого была с ними договоренность. «Джентльменское соглашение» заключалось в следующем: если профсоюз получал заказ на убийство Борзого, они ему об этом незамедлительно сообщают, он платит двойную сумму от ставки заказчика и «профсоюзники» выводят его на предполагаемого клиента. В связи с тем, что заказы самого Борзуна, выполнялись регулярно и со щедрой оплатой, профсоюзные деятели, плюнув на профессиональную этику, с неохотой, но все-таки пошли на эту сделку, уж больно клиент был ценный.

Ему сообщили… Вычислить, кто бы это мог быть, не составило большого труда, так как ко времени описываемых событий, из недовольных им в живых пока оставался только Стёпушка.

Разговор по душам состоялся в загородной доме Борзуна, непосредственно в бане. Горячий пар помогал развязывать языки, а наличие воды упрощало многие процессы, так как там и следы можно было замыть, и для дальнейшего захоронения было проще расчленять тела.

Степа ехал грустный, но возможность выпить и потрахаться с телками примеряло его с необходимостью видеть, всем недовольную борзовскую рожу… Слушать слова и песни этого урода, в которых — он умный, а все остальные включая Степана, прах и пыль на дороге, которой касались его ноги.

После парилки, ныряния в пахучие минеральные воды бассейна и обжимания проституток, состоялся разговор, примерно следующего содержания.

— Чего, Стёпушка, грустный такой, нос ниже х… повесил? — Борзой участливо, с нежностью смотрел на него. — Или с бля…ми не получилось?

Степан горестно махнул рукой, он давно приметил за собой не известное ранее, отсутствие интереса и вялость во взаимоотношениях с честными давалками…

— Пар, хорош?

— Славный парок.

— Один ты у меня остался настоящий кореш… — он поковырял ногтем выключатель и с какой-то несказанной нежностью добавил. — Пошли, братан, выпьем что ли… Скоро другие телки подкатят, глядишь и подберём для тебя, что-нибудь стоящее…

— Пошли… — неосторожно согласился тот, обильно унаваживая ноздри третьей дорожкой белой пудры.

Выпили… Молча закусили… Еще выпили. После этого, слегка захмелев, Борзого прорвало:

— Что ж ты, сука, — он начал накаляться какой-то дикой, страшной яростью. — Меня, своего единственного и старого друга заказал?

— Ты, чё, Сергунок, — Степка выглядел растерянным и скорчил рожу, казалось, он вот-вот заплачет. — Ты, чё, брат, да я за ради тебя… Ты, чё, мы же с тобой, считай из одной песочницы ели… Ты, вообще куда? Меня?

Борзой его и не слышал. Багровый от ярости с судорогами на лице, он, брызгая в лиц слюной, бушевал, как дизель в Заполярье. Его душила ярость и чем, черт не шутит — злость.

— Мало тебе, бабла, баб, наркоты хоть полностью ею засыпься… Положения при мне… Хочешь на мое место, сморчок, сесть, власти захотелось?

Разговор длился недолго. Борзой сатанея всё больше и больше не мог усидеть на одном месте, подскочил и ударом кулака по степкиному затылку, вырубил его. Пока тот был без сознания, подручные садиста прикрутили тело к скамейке, после чего ведром холодной воды привели в чувство.

Достаточно куртуазно Борзов пригласил Ладунка на танец. Сабель не было… Пришлось довольствоваться суковатой палкой вырезанной из ствола можжевельника — для себя, а вызванных помощников вооружил обычными черенками от лопаты. Включили Хачатуряна… И началось.

Когда «Танец с саблями» финальным аккордом дал понять о своём окончании, затерли кровь со стен, пола-потолка. Тряпками сикось-накось перевязали наиболее глубокие раны, и пошли дальше изливать борзовскую злобу на Степана.

Как-то уж совсем дико раздувая ноздри и постоянно взбадривая себе дикими криками, Борзой обухом топора перебил кости ног и стал краем узкого напильника отрезать пальцы на руках…

От такой дикой боли сознаешься в чем угодно, и Степа сознался в том, о чем у него спрашивали. Борзову больше ничего и не надо было. Однако, задав несколько ничего не значащих наводящих вопросов, он с удивлением услыхал упоминание о незнакомом ему Алавердяне. Именно он, интересовался маршрутом курьера, и, именно Алавердян оплатил рыдающему Степашке полученные сведения о деятельности Борзого. При чем объём переданных сведений касался не только легального бизнеса (в этом была разгадка того, почему в последнее время всё заключенные сделки не имели логического завершения) но и скрытой части айсберга, т. е. его криминальной, главной составляющей.