Дочь Голубых гор - Лливелин Морган. Страница 11

К Соляной горе вела крутая и незнакомая – детям не разрешали по ней ходить – тропа. Эпона была уверена, что никто там не будет ее искать. Она подумала, что вполне может укрыться в шахте; питаться же она будет ягодами и мелкими животными, которых она хорошо умеет ловить; дождавшись, пока пришельцы сосватают себе других женщин и уйдут, она сможет вернуться домой.

Для нее это станет таким же приключением, как первая охота для мальчиков.

Над поселком тянулась узкая долина, которая дала название их племени, – Кельтская долина, круто поднимавшаяся к высоким вершинам. Сюда, с каждой новой луной, приходил Поэль; он рассказывал обо всем происшедшем за это время духам их предков, чтобы затем выслушать советы, которые они, возможно, захотят дать той части племени, что принадлежит миру живых.

За долиной находился проход, ведущий к Соляной горе. Для врат, открывающих путь к безграничному богатству, он выглядел довольно обычно: зияющая дыра, укрепленная деревянными столбами, сводящая вниз, в темноту. Залежи каменной соли простирались далеко под долиной, так далеко, что ни один человек не пробовал выяснить, где они кончаются.

Эпона заколебалась. Голубое небо над ней потемнело, вверх по долине, по направлению к ней, поглощая свет, тянулась гряда мягких, напоминающих большие клубы тумана туч. Каждую минуту угрожал начаться сильный ливень.

Пожалуй, надо спрятаться в проходе; тучи подтянулись совсем близко, Эпона уже явственно чувствовала запах дождя. Она вынула из кожаного мешка сосновые веточки, которые использовались в качестве факела, и кресало, подаренное Окелосу Теной.

На нее налетел порыв холодного ветра. Должно быть, сейчас куда уютнее находиться внутри горы, в тоннеле, который казался надежной защитой от приближающегося ливня; повозившись с кресалом, она наконец сумела высечь искры и зажечь факел. Держа его в поднятой руке, чувствуя, что к ней вернулась уверенность, она углубилась в недра Соляной горы.

«Это небезопасно», – предостерег ее дух, но она не вняла его предупреждению.

Она шла по тоннелю с обтесанными бронзовыми топорами стенами, с подпертыми крепежными столбами потолком. Соли нигде не было видно, но в воздухе висел ее сухой, щекочущий ноздри запах. Тоннель сузился и круто пошел под уклон, здесь были вырублены из бревен грубые ступени. Устье тоннеля уже скрылось из виду. Тьма плотно сомкнулась вокруг Эпоны, в этой тьме свет ее факела казался особенно тусклым.

«Вернись», – настаивал дух.

«Нет, – отказывалась она. – Я ничего не боюсь. Я здесь в безопасности, ибо мой отец Туторикс – вождь Соляной горы и я могу ходить где мне вздумается. К тому же я уже здесь. Я хочу видеть соль».

Вдруг в тоннеле засвистел холодный ветер, и она вздрогнула.

Спустя некоторое, показавшееся ей вечностью время что-то засверкало в свете факела, и ее сердце забилось. Тоннель разветвлялся на многие штольни. Везде вокруг: над ней, перед ней, под ней – лежала прекрасная кристаллическая порода. Она поскрипывала у нее под ногами. Свет факела отражался от соляных стен, как от ледяных, но, когда Эпона стянула рукавицы и провела рукой по их поверхности, она оказалась грубой и зернистой. Она облизнула пальцы, пробуя соль.

Эпона почувствовала себя в волшебном мире и, временно забыв о всех своих заботах, переходила из одного штрека в другой, привлекаемая необыкновенно прекрасной игрой света и цвета.

Она не представляла себе, насколько глубоко находится, но вдруг живо вообразила, какая громада лежит у нее над головой и сколь мала она. Теперь она с ужасающей отчетливостью слышала голос духа: он говорил, что она поступила очень опрометчиво, зайдя так далеко и глубоко. Эпона неуверенно осмотрелась. Откуда она пришла? Все тоннели казались ей совершенно одинаковыми.

Наконец она поняла, что заблудилась.

Эпона бросилась бежать. Она слышала под собой хруст, скользила, и вдруг позади нее что-то зловеще загрохотало. Оглянувшись, она увидела, что своим бегом вызвала обвал, что-то вроде небольшой горной осыпи; в тоннель, частично перегородив его, упала глыба соли. Она кинулась назад, боясь, что тоннель вот-вот будет полностью завален. Кое-как перебралась через упавшую глыбу и пошла медленнее, с трудом переводя дух.

Поворот и еще поворот… кажется, она здесь проходила. Как будто бы знакомое место? Но так ли это? Все тоннели казались одинаковыми, ничего, кроме сверкающей белой соли. Подойдя к завалу еще большему, чем первый, – такая глыбина соли вполне может убить человека, – она поняла, что никогда здесь не проходила. Тогда она вернулась назад, внимательно следя, не идет ли тоннель на подъем: только так она может выбраться на поверхность. Дышать в этом спертом воздухе было очень тяжело, сердце молотом колотилось в груди. Она была так поглощена, пытаясь определить, в самом ли деле тоннель пошел на подъем, что не заметила, как на нее обрушилась соляная лавина.

ГЛАВА 4

Этсус, Серебряный Бык, вождь племени маркоманни, сопровождал своих сыновей и сыновей своих родственников в кельтское селение, где они надеялись подыскать себе жен.

– Если вы в самом деле хотите завести семью, – советовал он им, – выбирайте будущих жен среди дочерей Соляной горы. Мы прибудем к кельтам сразу же после таяния снегов, поэтому вы сможете жениться на самых лучших девушках. Но не будьте слишком привередливы. Важно укрепить наш союз с Туториксом и кельтами, а это поможет нам заключить более выгодные торговые сделки, чем прежде. Поэтому, даже если среди кельтских женщин найдутся более зрелые, но согласные выйти замуж, берите их.

Маркоманни прибыли в селение на богато украшенных колясках из полированного дерева, за которыми шли нагруженные дарами вьючные животные. Никто из них, разумеется, не упоминал о матримониальных намерениях; что до даров, это просто скромная дань уважения, которое испытывает к Туториксу их племя.

В честь гостей начали готовить большое пиршество. Тена развела сильный огонь в большом очаге на краю площади. Скоро падут сумерки, и для угощения гостей потребуется много мяса; и к берегам озера послали охотников. Туторикс отправился в дом. Между тем в самом селении готовили пир из того, что у них было запасено; Ригантона пожертвовала в общий котел жареный олений окорок с медом, который она приберегала для своего мужа.

Туторикс следил за тем, как уносят окорок, с некоторым сожалением; это была поистине достойная вождя еда, и он не предполагал, что ему придется с ней расстаться.

– Мы не хотим, чтобы маркоманни сочли нас бедными, – напомнила ему Ригантона.

– Сочли бедными? Ну уж вряд ли. Только посмотри на наших людей. Они все увешаны драгоценностями, да так, что раздается звон, когда они идут, ну а что до тебя, то я мог бы прокормить целое племя, если бы обменял твои украшения…

Ригантона, сверкнув глазами, прервала его:

– Нет у тебя такого права – менять мои драгоценности, они принадлежат мне, а не тебе. Если бы я овдовела, все это досталось бы мне. Да и многое из того, что я ношу, входило в мое приданое.

– Во всяком случае, не эта бронзовая застежка с голубым камнем, – заметил Туторикс. – Насколько я помню, ты получила ее в обмен на собранный в моих горах мед.

– Мед, заготовленный моими пчелами.

– Мед, собранный для тебя детьми в ульях диких пчел.

– Это не дикие пчелы, – упорствовала она, не желая уступать ни в чем, даже в мелочах. – Я могу повелевать ими, как Меняющий Обличье повелевает игрищами.

– Не такая уж важная разница, но я не в настроении продолжать этот спор. Маркоманни привезли с собой богатые дары, они приехали сватать наших девушек, и я хотел бы, чтобы они взглянули на нашу Эпону. Где она?

Ригантона оглянулась. У костра в центре дома играли три маленьких мальчика, три маленькие девочки играли возле ткацкого станка. Старшие дети, Алатор и Окелос, вдвоем разрезали большой кусок кожи, но Эпоны нигде не было видно.

Ригантона пожала плечами.