Джэксон остается в России - Свиридов Георгий Иванович. Страница 28

Максуэлл стал волноваться. Утром в отель, как условились, придут спортивные журналисты и фоторепортеры. Он обещал им показать Сиднея Джэксона и дать интервью. А если встреча сорвется, то от мистера Норисона не жди снисхождения. Шеф не станет разбираться, кто прав, кто виноват.

Было уже далеко за полночь, когда тренер, злой и усталый, разделся и разобрал постель. Спал он плохо и несколько раз просыпался. Ему все снились телефонные звонки.

Проснулся Максуэлл действительно от звонка. За окном стоял серый полумрак зарождающегося дня. Звонок повторился. Он был настоящий.

– Алло! Алло! Сидней, это ты?

Нет, это был не Джэксон. Звонили снизу. Сонный портье, прося прощение за беспокойство в столь ранний час, сбивчиво и путано говорил о каком-то шофере такси и деньгах. Максуэлл чертыхнулся и швырнул трубку. Едва он успел броситься в постель, как телефон снова затрещал. Это опять был портье.

– Сэр, этот шофер говорит, что, если вы не спуститесь вниз, он вынужден будет обратиться в полицию.

Максуэлл насторожился. Тут что-то не то. И стал поспешно натягивать халат.

Водитель такси, пожилой, грузный шофер, нервно теребил в руках свою кожаную фуражку и бросал на портье благодарные взгляды. Седой портье, сознавая важность положения, небрежно раскинулся в кресле; в зависимости от развития действий он был готов в любую секунду в шею выгнать нахала, осмелившегося побеспокоить клиента.

Заметив спускающуюся по лестнице сонную фигуру в мохнатом спортивном халате, водитель такси бросился к нему.

– Смею надеяться, сэр, вы и будете Максуэлл Кайт?

– Да.

– Прекрасно! У вас деньги с собой?

– Что?!

– В поисках вас мы исколесили половину Чикаго. Я сжег бочку бензина и потерял массу клиентов! И все из-за того, что вашему приятелю, как его?.. Вашему Джэксону… Да, да. Джэксону захотелось прогуляться по Чикаго в одних трусиках! Если вы мне не уплатите по счетчику, будем разговаривать в полиции! Вам от меня не отвертеться!!!

Максуэлл, перескакивая через ступеньки, ринулся вниз.

– Где он?

– Ишь, чего захотели! – усмехнулся тот. – Он у меня на ключике. Вроде заложника. Учтите, сэр, я требую только по счетчику, без надбавки. Только по счетчику!

Через несколько минут Сидней уже находился в фешенебельном номере гостиницы. Максуэлл, все понявший с первого взгляда, старательно осматривал боксера. Его беспокоила только одна мысль: целы ли у Сиднея руки, сможет ли он боксировать?

– Все цело… Я, кажется, легко отделался – отвечал Сидней. – Только зверски устал. Все дрожит внутри.

Пока боксер рассказывал о своих приключениях и переживаниях, Максуэлл не терял напрасно времени. Он внимательно слушал и подготавливал ванну с теплой водой. Он знал три способа восстановления сил и снятия нервного напряжения: сон, теплая ванна или успокоительный массаж.

– Лезь в воду. Живо!

Сидней послушно выполнил приказание. Вода была теплая, ласковая. Тело стало удивительно послушным, невесомым. Его охватила нежная истома. Хотелось забыться, лежать вот так, полузакрыв глаза, ни о чем не думая, не вспоминая. Недавние события казались скорее сном, чем подлинным происшествием.

– Мне остается только поздравить тебя, – сказал Максуэлл, выслушав Джэксона. – Ты счастливо отделался!

– Только костюм жалко. Лишь один раз надел!

– Голова дороже, – успокоил Максуэлл.

Тренер хлопотал вокруг Сиднея, как заботливая нянька.

После ванны он напоил боксера горячим чаем с ромом и уложил спать. Купанье и ром сделали свое дело. Джэксон быстро уснул. Максуэлл уселся рядом в глубокое кресло. Только теперь он почувствовал, как сильно устал. И все из-за него. Мальчишка! Вытянув ноги, подцепил носком столик-тележку, подкатил поближе. Налил себе половину чайной чашки рому и разбавил его водой. По телу разлилась теплая волна. «Да, кажется, древние римляне придумали пить вино с теплой водой, – подумал Максуэлл, – видно, знали толк в напитках!» Он выпил еще одну чашку рому, разведенного водой.

Осенний день наступал медленно. В широкое окно было видно, как на бульваре порывы ветра срывали с деревьев желтые и красноватые листья, швыряли их под колеса машин, гнали их по асфальтобетону мимо статуи конного индейца. Один листок прилип к темной груди бронзового индейца и казался издали золотой медалью. Вдали, за маяком, между синей полоской озера Мичиган и нависшими над ним фиолетовыми тучами, вдруг вспыхнула ослепительная точка. Она росла и увеличивалась, рассыпая веером во все стороны солнечные лучи. Они покрыли тонкой позолотой прокопченные трубы заводов, доменные печи, заиграли тысячью зайчиков в окнах сорока трех этажей чикагской хлебной биржи, ласково затрепетали на бархатных портьерах в виллах богачей на Золотом Береге, осветили бронзового индейца и потонули в облаках пыли и дыма, которые густой тучей висели над вторым городом Соединенных Штатов.

Максуэлл очнулся от настойчивого стука. Кто-то властно требовал открыть дверь. Это был, к удивлению тренера, клерк фирмы по пошиву готового платья «Харт, Шеффнер энд Маркое». Первым делом он осведомился о корреспондентах. Узнав, что те еще не приходили, он облегченно вздохнул.

– Сегодня утром мы получили большую партию новых костюмов последней моды. Из Нью-Йорка телеграфировали, что боксер Сидней Джэксон одет именно в таком и просили проконтролировать его наряд перед встречей с репортерами, – быстро говорил клерк. – Вы извините, но я исполняю свой долг. Служба есть служба. О вашем матче уже все газеты раструбили.

Он протянул Максуэллу утренние газеты.

– Посмотрите «Чикаго трибюн» и «Чикаго дейли ньюс». Вот сюда, в спортивный отдел. Здорово? Бьюсь об заклад, что в Нью-Йорке вас так не афишировали?

Когда Максуэлл сказал, что серого клетчатого костюма у Джэксона нет, у клерка вытянулось лицо. Он, не моргая, долго смотрел на тренера, потом выдавил:

– Как… как же так?

Максуэллу пришлось выдумывать на ходу. Он сообщил, что Сидней по рассеянности забыл его дома.

– Но ведь он подписал контракт! – воскликнул клерк.

Тренер пожал плечами.

– Ничем не могу помочь.

– Мы получили огромную партию. На чей счет отнести убытки? – Представитель фирмы задыхался от негодования. – Я сейчас же телеграфирую в Нью-Йорк!

– А чего вы добьетесь? Товар-то все равно останется лежать, – Максуэлл говорил спокойно, с чуть заметной насмешкой. – Если у вас большая партия, то кто мешает вам прислать боксеру новый костюм.

– Еще?

– Во временное пользование. Только на два дня, – Максуэлл взглянул на часы. – У вас еще есть возможность. До встречи с журналистами целый час.

Клерк не прощаясь вылетел из номера.

Когда появились шумной компанией корреспонденты и фоторепортеры, Сидней Джэксон вышел к ним в сером клетчатом костюме, новинке моды. Журналисты приветствовали его и щелкали аппаратами. Потом состоялся общий обед. Сидней больше молчал, говорил Максуэлл.

Журналисты пили, ели, расспрашивали, обменивались мнениями, спорили и в промежутках между всем этим успевали делать записи в своих пухлых блокнотах. Джексона они именовали «мальчиком», тренера – «стариком», держались, как говорится, запросто, стремились на правах друзей узнать больше того, что им рассказывали. Часа через полтора они ушли, наполнив животы и записные книжки.

Ни в этот день, ни на следующий Максуэлл больше никого не принимал и не допускал к Джэксону. Все попытки наиболее назойливых разведчиков, прикидывающихся поклонниками нью-йоркского боксера, проникнуть в номер он победоносно отражал. Дверь постоянно была заперта на ключ.

После ухода журналистов Сидней хотел было развить бурную деятельность, поднять на ноги всю чикагскую полицию и разворошить гангстерское гнездо. Однако Максуэлл не поддержал его. Тренер приложил немало усилий, пока, наконец, убедил боксера в бесполезности подобных мероприятий.

– Зачем тебе тратить силы и энергию до матча? Польза весьма сомнительная, а на ринг выйдешь мочалкой. Давай условимся, что все личные дела отложим до окончания поединка. Идет?