Джэксон остается в России - Свиридов Георгий Иванович. Страница 33

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Через несколько часов Джэксон находился уже далеко от Нью-Йорка. Машина мчалась по широкому бетонированному шоссе и увозила его из города на ферму Норисона.

Дорога была довольно длинной, и Сидней, откинувшись на заднюю спинку мягкого кресла «линкольна», думал об Иллае. Брат, видимо, обидится. Но что он мог сделать? Позвонил домой, предупредил маму. Не будет же он, Сидней, ради какого-то профсоюзного собрания портить отношения с Норисоном!

На ферме его встретил мистер Джордж. Он, видимо, был предупрежден. Попыхивая трубкой, управляющий приветливо поздоровался и провел боксера в его комнату. Там было все по-старому, словно он и не уезжал отсюда.

Джэксон принял теплый душ и вышел в гостиную. Жена управляющего, розовощекая и полная Бесси, уже накрыла стол.

– Садись, Сидней, садись. Я тебя часто вспоминала, особенно по утрам, когда печь растапливала. Уж поверь мне, лучше тебя никто дрова не колол!

Джэксон улыбнулся, пододвинул к себе чашку с бульоном:

– Сегодня же вечером приготовьте мой колун. Я тоже соскучился по такой работе.

– Что ты, Сидди! – Бесси всплеснула руками. – Сегодня отдохни: устал с дороги. Есть нарубленные. Я просто к слову вспомнила.

К обеду пришел управляющий. Он ел много и шумно. Когда была уничтожена курица, Бесси подала любимое блюдо Сиднея: гречневые блинчики и кленовую патоку.

– Я словно чувствовала, что ты приедешь, – сказала она.

– Спасибо за блинчики, – ответил Сидней, наливая себе в чашку из кувшина тягучую жидкость. – Я так давно их не ел!

– Кушай на здоровье.

После плотного обеда хотелось побыть одному, полежать, отдохнуть. Но управляющий, по-видимому стосковавшийся по людям, не отпускал боксера. Он выбил свою массивную трубку, набил ее табаком и повел Джэксона показывать хозяйство, хвастаться новшествами, которые он ввел. Его гордостью был коровник. Тут его хозяйственная смекалка проявлялась наиболее ярко. Джэксон не узнал коровника, который словно вырос. Он стал двухэтажным.

– А как же коровы забираются на второй этаж? – удивился боксер.

Управляющий, видимо, ждал такого вопроса. Он усмехнулся в усы и молча пригласил следовать за ним. По небольшой лестнице они поднялись наверх. Второй этаж предназначался для кормов. Тут лежали спрессованные тюки сена, просторная тачка для перевозки силосной массы, мешки с кормовой мукой.

– Осторожнее, не провались в кормушки, – предупредил управляющий.

По обеим сторонам вдоль стен темнели отверстия. Потом они прошли по всему верху, и Джордж распахнул двери, широкие, как ворота. Боксер снова изумился. Со второго этажа вниз вел широкий помост, по которому свободно мог проехать фургон.

– Такой спуск и с другой стороны, – рассказывал управляющий. – Теперь корм доставляем прямо наверх и там разгружаем. А когда приходит время кормить скотину, с этим делом справляются всего два человека. Они идут вдоль стен и спускают в отверстия над кормушками сено, силос или другой корм.

Джэксон слушал его и невольно вспоминал о брате. Тот действительно, будь он на месте Сиднея, смог бы по достоинству оценить изобретательность и усовершенствования управляющего. «Иллая бы на такую ферму, – подумал боксер. – Он тоже не хуже Джорджа сумел бы хозяйничать».

На следующий день утром прибыл Максуэлл. С ним вместе приехали двое незнакомых. Один, старший по возрасту, был кряжист, приземист, в его коротко остриженных волосах уже утвердилась седина. Другой был выше ростом, хорошо сложен, смуглолиц, черные вьющиеся волосы ниспадали на высокий лоб.

Максуэлл долго и восторженно мял Сида в своих объятиях, хлопал ладонями по спине и, словно что-то вспомнив, лукаво сощурил глаза:

– Угадай, что я тебе привез?

– На такие вещи я не способен, – ответил, шутя, Сидней.

– А все же?

– Не знаю, – Джэксон пожал плечами.

– Не догадываешься?

– Нет.

– Нет?

– Ну хватит разыгрывать, Мики, – взмолился Сидней.

– Тогда пляши победный танец индейцев! – Максуэлл сделал паузу и выдохнул. – Норисон заключил контракт с менажером Харвея Таунсенда!

Джэксон не поверил ушам.

– Ты… ты не шутишь?

– Провалиться мне на этом месте, если лгу! Могу даже сообщить, по секрету конечно, дату встречи, – тренер встал в позу и придал своему голосу торжественность: – Матч между нынешним чемпионом Америки Харвеем Таунсендом и знаменитым боксером Сиднеем Джэксоном состоится четвертого июля.

– О, в день национального праздника?

– Ну да! Один из вас этот день действительно будет праздновать.

– Гип-гип, ура! – рявкнул Джэксон и, обхватив тренера, приподнял его и легко закружил.

Приезжие стояли в стороне и молча наблюдали. Кряжистый скептически улыбался, а в больших черных глазах смуглолицего сквозила затаенная зависть, похожая на грусть.

Максуэлл представил их Сиднею.

– Знакомься, это твои спарринг-партнеры.

Кряжистый с достоинством назвал свое имя:

– Оргард Джефрис.

– Джефрис? – спросил Сидней, пожимая протянутую руку. – Я знал одного боксера с такой фамилией. У него была, как писали газеты, кличка Кувалда. Я тогда был мальчишкой и страстно мечтал стать таким же знаменитым боксером.

На круглом приплюснутом лице Оргарда появилась теплота. Ветеран ринга был польщен. Он сказал:

– Оказывается, мы давно знаем друг друга.

– Так вы и есть тот самый Кувалда?

– Тот самый. И я постараюсь сделать все возможное, чтобы твоя мечта, наконец, осуществилась.

Второго боксера звали Фиорелло Боноски. Он был американцем итальянского происхождения. За его плечами не было больших побед и громких титулов, но, как Сидней убедился впоследствии, Боноски обладал незаурядными способностями и превосходной техникой.

Спарринг-партнеров поместили в нижнем этаже, в небольшой комнате, расположенной под гостиной. Максуэлл составил расписание тренировок и учебно-тренировочных поединков. Управляющий наметил работу, которую должны выполнять приехавшие. Во всем этом чувствовалась незримая воля главного хозяина, мистера Норисона. Тот не любил напрасно тратить деньги. Джэфрис и Боноски не только были партнерами Сиднея, выполняя роль живых тренировочных мешков, но еще и трудились на ферме в качестве подсобных рабочих.

Думал ли когда-нибудь Сидней о том, что ему придется встретить Оргарда Джефриса, знаменитого Кувалду, да еще в такой незавидной роли!

Невольно нахлынули воспоминания детства. Как давно это было! Сидней снова видел себя обтрепанным и босоногим. Вместе с таким же, как и он, Жаком Рэнди они, затаив дыхание, перелистывали страницы спортивного журнала, который принес в школу Блайд, сын владельца универсального магазина. Тогда, кажется, Джефрис должен был встречаться с негром Рольсоном. Сидней хорошо помнит, что он вместе с Жаком болел за Рольсона, не зная, что тот – чернокожий. Перебирая в памяти давно минувшие дни, Сидней грустил. Он с жалостью смотрел на Джэфриса.

Жизнь на ферме текла размеренно и однообразно. Один раз в три дня Джэксон надевал пухлые перчатки, которые были в два раза тяжелее обычных, боевых, и перепрыгивал через канаты ринга. Применяя тяжелые перчатки, тренер преследовал две цели. Во-первых, он смягчал удары Сиднея, достававшиеся спарринг-партнерам. Во-вторых, увеличивая тяжесть рукавиц, он, таким образом, усиливал физическую нагрузку на мышцы рук, что, бесспорно, укрепляло и повышало выносливость.

Партнеры выходили на ринг по очереди. Они натягивали на головы защитные кожаные шлемы, набитые войлоком и морской травой, шнуровали перчатки и по сигналу Максуэлла вели бой в заданном темпе, проводили определенные серии ударов, защищались или атаковали. Максуэлл с секундомером в руках носился вокруг ринга или стоял в тени и отдавал указания, настойчиво требуя, чтобы поединок проходил, как он говорил, с «душой» и по своей напряженности был близок к предстоящему матчу.