Икар - Васкес-Фигероа Альберто. Страница 15

— Черт!

— Вот и я сказал: «Черт!» Санитарная машина растворилась в ночи, а я стоял и смотрел, привалившись к дереву, как мрак проглатывает женщину моей жизни.

— И вы так и не узнали, кто это был?

— Нет! Я искал ее после окончания войны, но ведь в ней участвовали англичане, французы, американцы и даже австралийцы, и медсестры были всех национальностей… Бог ты мой! Где она сейчас, в каком уголке земли?

— Замечательная история, — сказал шотландец. — Прекрасная и грустная.

— Война — время грустных и прекрасных историй… — Джимми Эйнджел глубоко вздохнул. — Иногда ночью я сажусь в постели и засыпаю. И тогда она приходит ко мне, садится мне на колени, и мы часами предаемся любви. Я уверен, что, где бы она ни находилась, она меня ищет и ее душа летит ко мне, преодолевая пространство.

— Когда-нибудь вы ее найдете!

— Нет! — твердо ответил летчик. — Не найду, да и не хочу найти. Воспоминание о ней всегда будет лучше самой лучшей действительности.

Они окончательно погрузились в молчание, слушая теперь только шум воды, который все усиливался.

На рассвете острова не оказалось.

Вода поднялась больше чем на полметра, поглотив колесную ось «Бристоля», — зрелище, что и говорить, фантастическое и живописное, поскольку вряд ли что-то может выглядеть более нереально, чем старый биплан, «плывущий» посреди забытой богом реки венесуэльской Великой Саванны.

Так наверняка и подумал человек, вынырнувший в середине утра из-за поворота реки ниже по течению. Он тут же прекратил грести, застыв с веслом в воздухе и разинув рот, — не мог пошевелиться от изумления, пока Король Неба не замахал руками, чтобы привлечь его внимание, и не крикнул, чтобы он подплыл ближе.

— Эй! — крикнул американец на своем ломаном испанском. — Почему бы вам не протянуть нам руку помощи?

Незнакомец развернул свою примитивную пирогу, спрыгнул на песок — вода доходила ему до колена — и стал разглядывать аппарат вблизи.

Наконец он хрипло спросил:

— Это гидросамолет?

— Вовсе нет! — с улыбкой ответил американец. — Это всего-навсего мокрый самолет, что не одно и то же.

— Ага! И как же он здесь очутился?

— Это долгая история. У вас случайно нет веревок?

— Кое-какие есть. Вы что, хотите его отбуксировать?

— Что вы! Ничего подобного! Я собираюсь привязать его за хвост вон к тем деревьям, чтобы не унесло водой. А потом останется только ждать, когда вода в реке спадет.

Незнакомец окинул взглядом западную часть неба, задержав внимание на вершине далекого тепуя, и в заключение чуть заметно кивнул.

— Сегодня дождя не будет, — сказал он. — А если дождя не будет, к вечеру вода, скорее всего, опустится до прежнего уровня.

— Вы здешний?

— Я ищу подходящее место для миссии. — Он улыбнулся во весь рот. — Ах да! Я ведь не представился. Меня зовут Ороско. Бенхамин Ороско. Монах-доминиканец.

— Венесуэлец?

— Испанец. Из Гипускоа.

— Джимми Эйнджел.

— Джон МакКрэкен.

Они обменялись рукопожатиями. Услышав имя шотландца, миссионер направил на него внимательный взгляд, в котором сквозило восхищение.

— МакКрэкен? — с улыбкой повторил он. — Знаменитый Джон МакКрэкен с кокосами?

— С кокосами, с кокосами… — подтвердил собеседник. — Что до знаменитого, то это сказали вы.

— Не я это говорю! Это все говорят! Шотландец МакКрэкен превратился в легенду к югу от Ориноко. Вы хоть себе представляете, сколько людей решили попытать счастья в здешней сельве с тех пор, как вы появились в Сьюдад-Боливаре с той огромной кучей кокосов?

— Кокосов? — переспросил Король Неба, решив вмешаться в разговор, смысл которого, естественно, от него ускользал. — Мы что, прилетели сюда за кокосами? — забеспокоился он. — О каких таких кокосах вы говорите?

— О кокосах, — повторил отец Ороско, простодушно улыбаясь. — Обыкновенных зеленых кокосах!

— А что в них было такого, если они вызвали такой переполох?

— А то, что стоило их вскрыть, как из них начинал сыпаться поток золотых крупинок и алмазов размером с горошину. — Он покачал головой, словно ему самому не верилось. — Кое-кто уверяет, будто такого поразительного зрелища в Венесуэле никто никогда не видел.

Джимми Эйнджел повернулся к шотландцу и сказал ему с легким укором:

— Вы мне ничего не рассказывали об этих кокосах. Почему?

— Да тут и рассказывать-то особенно нечего, — просто ответил тот. — Эл Вильямс обычно прятал золото и алмазы в кокосы, которые затем склеивал смолой. В случае если лодка вдруг переворачивалась, они падали в воду, плавали на поверхности, и мы без проблем их вылавливали. Это всего лишь старый старательский трюк.

— Ловко! — согласился Король Неба. — Очень ловко. И сколько же таких кокосов удалось собрать?

— Немногим больше сотни.

— А на сколько потянула «начинка»?

— Сто тридцать фунтов золота и тридцать — алмазов.

— Вот это да! — гипускоанец не удержался и свистнул от восхищения. — И сколько вам за это дали?

— Где-то чуть больше полумиллиона долларов. — Джон МакКрэкен равнодушно пожал плечами. — Не слишком много, с учетом того, что это была плата за все невзгоды, перенесенные нами в самой опасной сельве на земле. — Он сделал короткую паузу. — А еще надо принять во внимание, что это стоило жизни самому лучшему и самому отважному человеку на свете.

— Полмиллиона долларов!.. — с восхищением повторил Джимми Эйнджел. — И там, куда мы направляемся, еще что-то осталось?

— Там еще много, — совершенно серьезно сказал шотландец. — И вы получите свою долю, если только река не оставит нас без самолета.

— Чертова река! — Летчик повернулся к отцу Ороско: — Кстати… а вы не знаете, что это за река?

— Я не вполне уверен, но, скорее всего, речь идет о Карони, — сказал гипускоанец. — Не могу сказать наверняка, потому что точных карт этой местности до сих пор не существует. Говорят, армия собирается произвести топографическую съемку и установить границы, однако, насколько мне известно, пока ничего не сделали.

— И сколько они будут с этим тянуть? — удивился американец. — Как это возможно, чтобы в разгар двадцатого века цивилизованная страна не имела точного представления о том, где находятся ее реки, горы или границы?

— Вы сами только что сказали: «Цивилизованная страна». Это и правда замечательная страна, вот только не совсем цивилизованная, — уточнил доминиканец. — Будь она такой, мне нечего было бы здесь делать. Территория к югу от Ориноко объявлена зоной свободного пользования, по этой причине здесь ищут убежища отщепенцы со всего света. Они знают, что стоит только переправиться через реку, правосудие их уже не достанет. — Он несколько раз прищелкнул языком и повернулся к шотландцу. — Будьте осторожны: если здесь проведают, что вы МакКрэкен, найдутся желающие снять с вас шкуру, чтобы вы им сказали, где скрывается это сказочное месторождение.

— Я непременно это учту. Действительно, моей главной проблемой до сих пор было сохранить свое имя в тайне. Аукайма всегда была лакомым куском.

— Вы тоже верите в Аукайму? — с улыбкой упрекнул его доминиканец.

— Не то чтобы верю, — ответил тот. — Просто я ее видел. И поэтому снова здесь.

Вскоре миссионер перевез их в своей утлой лодчонке на левый берег реки. Там они развели замечательный костер и приготовили вкусную уху из пираньи с рисом.

Испанец успокоил их относительно индейцев, неправильно называемых дикарями, уверяя, что это вовсе не земля людоедов. Здесь обитают мирные пиароа, которые в жизни никому не причинили вреда, да еще крайне необщительные гуаарибы, которые раз в год спускаются со своих далеких гор только для того, чтобы обменять шкуры ягуара на посуду и тесаки.

— Даже вайка, живущие на юге, не такие свирепые, как говорят, — сказал он. — Дело в том, что во время каучуковой лихорадки они подверглись истреблению. Каучеро отнимали у них детей и калечили, даже убивали, когда родители не приносили из сельвы достаточное количество каучука.