Дневник помощника Президента СССР. 1991 год - Черняев Анатолий. Страница 71

Кончилось тем, что Буш пожелал Майклу успеха в многотрудном деле «воссоединения».

Переводил Палажченко. При разговоре присутствовал и Яковлев. Обсудили, что будем давать в печать. М. С. и А.Н. говорили общие фразы, а мне пришлось потом выламывать мозги, чтоб не «запродать» Буша и вместе с тем что-то «выпустить», чтоб прищемить Кравчука и К¤. Получилась страничка. Не знаю, какая на нее реакция будет.

Яковлев сказал (надо будет разузнать подробности), что на Политическом консультативном совете, который заседал в пятницу с 3 до 10 вечера, все — Попов, Собчак, Явлинский, сам А. П., Егор Яковлев — словом, первое поколение перестройщиков, приснопамятная «регионалка» решительно выступили за Союз и осудили линию Ельцина, которая ведет к социальному взрыву и совершенно авторитарная— «до хамства». Готовы были, говорит А. П., тут же образовать формальную оппозицию и сочинить декларацию, где сказать об этом. Шаталин предложил «лично» тут же выступить по ТВ и «разоблачить» все ходы Ельцина.

Однако кончилось пока очень определенным и даже резким выступлением Собчака в тот же вечер по ТВ…

Егор Яковлев жаловался, что ТВ у него «отбирают», что он там уже не хозяин. Правят бал «россияне»… В «Вестях» в пятницу были просто оскорбительные в адрес М. С. пассажи насчет «украинской» его политики.

Между прочим, в ворохе информации никто не заметил, что Ельцин в интервью «Известиям» 25 ноября прямо сказал, что не подпишет Союзный договор, если этого не сделает Украина.

Неужели прав М. С., давно заподозривший сговор между Ельциным и Кравчуком — валить Союз с двух сторон?!

3 декабря

Вчера он призвал «пройтись» по тексту Обращения к парламентариям… Три варианта оказалось: мой, Шаха и Яковлева. Шахов отмел с порога, мой хотел было принять, но Яковлев попросил «громко прочесть» свой — с чувством. М. С. ехидно на меня посматривал, а потом сказал: «Пусть вот Черняев положит его в основу и представит потом напрямую».

Я (тоже ехидно глядя на Сашку): «Без верификации Александром Николаевичем?..»

Он: «Без!» (Все захохотали.)

Вечером я сделал симбиоз: взял много от Яковлева, но убрал «слюни» и «канареечные» пассажи. М. С. принял без правки.

Сегодня он выступил по ТВ. Вроде бы говорил не по тексту, живьем, но заглядывал. Текст разослан лично каждому парламентарию.

Проблема: какая газета возьмется публиковать? Андрей вроде уговорил «Известия».

Шах представил проект Обращения «К гражданам Украины». М. С. его демонстративно разорвал: там — «исторический выбор», «велика роль Украины», «поздравляю с победой», «независимые, самостоятельные», «Ура!»…

Велел мне написать: независимость — у всех, но не все ее превращают в оружие против Союза… Украинцев ждет беда — и тех, кто там живет, и кто разбросан по стране… Русских — тем более… Границы, ядерное оружие… Словом, тревога, предупреждения и перечень последствий…

Утром отдал ему. Он еще не определился.

Сегодня он разговаривал с Колем по телефону. Позвонил тот. Об Украине — то же самое. И предупреждение — не суетиться с признанием, не ставить под угрозу «по-дружески» выработанное в отношениях.

Да… Вечером вчера он говорил, тоже по телефону, с Ельциным. Тот куда-то ехал в машине. Был уже пьян. М. С. уговаривал его встретиться вдвоем, втроем + Кравчук, вчетвером + Назарбаев. Тот пьяно не соглашался: «Все равно ничего не выйдет. Украина независимая».

— А ты, Россия?! — возражал М. С.

— Я что! Я — Россия. Обойдемся. Ничего не выйдет с Союзом… Вот если вернуться к идее четверного Союза: Россия + Украина + Белоруссия + Казахстан?

— А мне где там место? Если так, я ухожу. Не буду болтаться, как говно в проруби. Я — не за себя. Но пойми: без Союза все провалитесь и погубите все реформы. Ты определись. От нас двоих зависит все в решающей степени.

— Да как же без вас, Михаил Сергеевич! — пьяно «уговаривал» Ельцин.

— Ну, а что же я, где… если нет Союза?..

— Ничего… Вы оставайтесь, — милостиво соглашался Ельцин.

Мы с Яковлевым переглянулись: сколько терпения у М. С.! Но и явная готовность уйти… Без сожаления… Без драмы… Спокойно!

Дело, видимо, идет к этому.

Встречался он сегодня с Яничеком. Тим (Тимофеев, директор института рабочего движения) навязал, а я Горбачева уговорил и отпросился, послав вместо себя на беседу Вебера — «в порядке поощрения». Не знаю, что там было. Тимофеев умолял завести гостя ко мне, я отвертелся.

6 декабря

День пропустишь — исчезают из впечатлений важные вещи. Например, после Обращения к парламентариям он заставил меня писать «Обращение к гражданам Украины». Целый вечер сидели у него + Яковлев и Ревенко, который, объявив себя «ярым украинским националистом», возражал против самого такого акта: «будет иметь обратное значение», «перебор», «вы уже не раз все сказали» и т. д.

Его поддерживал Яковлев. Я отстаивал «желательность» и исходил не из возможного результата (он очевиден), а из потребностей Горбачева. Он сделал ставку… У него отняли все: «управлять экономикой», «руководить руководителями», влиять на прессу… Осталась идея Союзного единения. И он — ее символ и проповедник. Иначе ему просто нечего делать… И это видно по его распорядку дня. Он ищет всяких встреч — со своими и иностранцами. Чуть ли не каждый день дает интервью, выходит к журналистам после заседаний и т. д. Часами просиживает с собеседниками, от которых можно что-то ждать: то с Егором Яковлевым, то с А. Н. Яковлевым, то с Грачевым и Черняевым, то с Шеварднадзе…

Сочинив «Обращение к гражданам Украины», превратившееся в заявление, от которого он наутро тоже отказался (и я, переменив свою точку зрения, убедил его, что не надо), сели в том же составе готовиться к его встрече с Ельциным (накануне завтрашней встречи тройки «славянских президентов» в Минске). Проигрывания вариантов не получилось… Он вяло слушал, а потом понуждал «прослушивать» его монологи. И ничего нового — аргументы, аргументы в пользу Союза. Их десятки, и все разумные и неопровержимые, но всем им противостоит «нутряное»: а мы вот хотим сами и уверены, что получится!..

Рефрен: если не пойдут на Союз, я ухожу, мне места не остается. И рядом план: созвать Госсовет, Съезд народных депутатов + обратиться прямо «К народу» (через ТВ)… И потребовать плебисцита: вы за Союз или нет? Все это иллюзии. И Съезд не соберешь, и плебисцит не проведешь, если республики не захотят. Да и кто будет оплачивать? И кто будет реализовывать, если даже «да»? Ведь уже «реальность», что реальная власть в руках элит: Кравчуков, ельциных, бурбулисов.

Я это ему все открыто говорил. Он не утихает. И в общем правильно делает, ибо это единственное его «видное» занятие, хотя газеты посмеиваются… Впрочем, особенно в связи с 50-летием битвы под Москвой, немножко кренилось в пользу единства.

И я сам (при всем своем неверии в Союз), когда встречался в эти два дня с Брейтвейтом и Дюфурком, активно оперировал аргументацией Горбачева.

Сегодня был Анталл — венгерский премьер. Переговоры прошли нормально, дружественно, хотя со скепсисом со стороны венгра («такой огромной страной управлять из центра нельзя»). М. С. и глазом не моргнул — что поступал неправильно, долго отказываясь приглашать Анталла. И сделал это только под угрозой его приезда в Москву по приглашению Ельцина. В беседе опять поток аргументов в пользу Союза, еще более выразительных. А перед журналистами даже поставил Венгрию в пример Украине: вот, мол, та «поступает» ассоциированным членом в ЕС, а Украина не хочет быть в политическом союзе с теми, с кем жила переплетенной столетиями!

Ходили возлагать венок к могиле Неизвестного солдата — 50 лет битвы под Москвой… Президент и кто? Шеварднадзе, Яковлев, Шапошников, Бакатин, Примаков, Силаев, Медведев, да мы с Грачевым — вот и все приближенные к высшей власти, «советское (центральное) правительство» на данный момент!! Не густо.

Печально, однако: вспомнил, как в эти дни 50 лет назад наш 203-й лыжный батальон в составе 1-й Ударной армии подогнали в эшелоне к Сходне — Крюкову (оттуда перевезен прах Неизвестного солдата)… Какой был мороз, и в нескольких километрах передовая — стрельба, первое соприкосновение с войной. Как мать с Любой Артишевской, первой, несчастливой моей женщиной, чудом прорывались туда. И минут 20 посидели в какой-то избе, хозяйка пустила нас. И как было неловко (Люба уже меня не любила и отбывала номер милосердия), а мать — тоже уже «отрезала» меня, но выполняла материнский долг. Не помню, чтоб плакала. И простились по-быстрому… под пулеметный треск, не прекращавшийся где-то совсем рядом. Но в бой нас не запустили, а на другой день опять в эшелоны — к Москве, на Окружную, оттуда — на Савеловскую ж. д. (Ленинградская была перерезана) и на Северо-Западный фронт под Старую Руссу — окружать Демянск.