Том 1. В дебрях Индии (с илл.) - Жаколио Луи. Страница 11

— Я не один. Моя младшая сестра Мэри была так мужественна, что решилась сопровождать меня и теперь ждет на французском пакетботе.

— Тем лучше… чем больше будет наш караван, тем легче скроем мы наши намерения. Вы должны в точности следовать всем моим инструкциям. Возвращайтесь на «Эриманту», которая завтра продолжит свой путь к Пондишери, подождите меня в этом городе, куда я прибуду самое позднее недели через две. Никто не должен подозревать, что вы родственники коменданта Хардвара, поэтому вы должны назваться именем вашей матери, француженки, — так, кажется, вы сказали?

— Это уже сделано… Сэр Джон, наш покровитель, прекрасно понял, что мы не можем пробраться в Индию в самый разгар восстания ни под видом англичан, ни под видом детей майора Кемпбелла, который благодаря последним событиям приобрел незаслуженную, я в этом уверен, репутацию. Мы записались поэтому в книге для пассажиров «Эриманты» под именем нашей матери.

— Которую зовут?

— Де Монмор-Монморен.

— Вы сын Дианы де Монмор-Монморен! — воскликнул Сердар, прижав руку к груди, как бы опасаясь, что сердце его разорвется.

— Нашу мать действительно зовут Дианой… Откуда вам это известно?

— Не спрашивайте меня, умоляю вас… Я не могу отвечать вам.

Подняв затем руки к небу, он с невыразимым восторгом воскликнул:

— О, провидение! Тот, кто отрицает тебя, никогда не имел случая познать мудрость твоих непостижимых велений.

Повернувшись затем к молодому человеку, он долго и пристально смотрел на него.

— Как он походит на нее, — говорил он себе, — да, это ее черты, ее прелестный рот, большие нежные глаза, открытое и чистое выражение лица, на котором никогда не промелькнуло и тени дурной мысли… А я ничего не знал!.. Вот уже двадцать лет как я покинул Францию… всеми проклинаемый… изгнанный, как прокаженный… Ах! Я уверен, что она никогда не обвиняла меня… И у нее уже такие большие дети! Сколько тебе лет, Эдуард?

— Восемнадцать.

— А твоей сестре? — продолжал Сердар, не замечая, что он говорит «ты» молодому человеку. В голосе его теперь было слышно столько нежности, что последнего это не оскорбило.

— Мэри нет еще и четырнадцати лет.

— Да, верно… Ты говорил мне, кажется, что отец не способен на такие вещи, как избиение в Хардваре? Теперь я верю тебе, я слишком хорошо знаю Диану и ее благородные чувства, она не согласилась бы сделаться женой человека, способного на такую жестокость. Я не только спасу твоего отца, но возьму его под свою защиту; я докажу его невиновность перед лицом всех людей, а когда Срахдана говорит: «Это так!», никто не осмелится опровергать его слова… Благодарю Тебя, мой Боже! Твое милосердие и справедливость будут мне наградой за тяжелые часы испытаний.

Только что пережитые волнения слишком сильно подействовали на Сердара; ему необходимо было успокоиться, подышать свежим воздухом, и он вышел, не обращая внимания на зловещие завывания шакалов и рычание пантер, которые время от времени раздавались поблизости от башни, и принялся ходить взад и вперед по небольшому лужку перед самым зданием, погрузившись в воспоминания и совершенно забыв об опасности. Эти размышления были прерваны Рамой-Модели, который подошел к Сердару и, притронувшись к его руке, почтительно, но твердым голосом сказал:

— Сахиб, часы бегут, время не ждет, Боб Барнет нуждается, быть может, в нашей помощи. Здесь, в горах, мы не можем оставаться до утра, иначе нас окружат со всех сторон. Следует немедленно принять какое-то решение, мы не можем терять ни минуты.

— Ты прав, Рама, — отвечал Сердар, — долг прежде всего. Какой у меня сегодня необыкновенный день! Позже ты все узнаешь, я ничего не хочу скрывать от своего лучшего и преданнейшего друга.

Они вошли в башню, и Сердар передал молодому англичанину свои последние инструкции. Но как изменился тон его речи! Это был нежный и любящий голос близкого человека.

Решено было, что молодой Шива-Томби, брат Рамы, должен сопровождать Эдуарда в качестве спутника и проводника и не расставаться с ним. Повторив ему несколько раз, чтобы он самым тщательным образом заботился о брате и сестре во время переезда с Цейлона в Пондишери, Сердар, поглощенный важными планами, которым он посвятил свою жизнь, объявил мнимому графу Эдуарду де Монмор-Монморену, что им пора расстаться.

Вместо того, чтобы пожать ему руку как человеку, с которым он только что познакомился, Сердар протянул ему обе руки, и молодой человек с жаром бросился в его объятия.

— До свидания, дитя мое! — сказал авантюрист растроганным голосом. — До свидания в Пондишери…

Сердар и Рама-Модели проводили Эдуарда и Шиву-Томби до первых возделанных полей, чтобы защитить их в случае неожиданного нападения. Дойдя до большой дороги из Пуант-де-Галля в Канди, где больше нечего было бояться встреч с хищниками, они простились с ними и поспешно направились к озеру Пантер, чтобы оттуда вместе с Нариндрой и Сами идти на поиски генерала.

IV

ПОКА СЕРДАР И РАМА-МОДЕЛИ, НИСКОЛЬКО не беспокоясь об опасных гостях, с которыми они могли встретиться, взбираются по крутым склонам Соманта-Кунта, мы вернемся немного назад, чтобы узнать, какие важные обстоятельства могли столь долго удерживать Боба Барнета вдали от его друзей.

Как ни был беззаботен генерал, он все же не мог причинить столько беспокойства другим, и мы вскоре увидим, что без чужой помощи он не сумел бы выйти из того положения, в которое он, сам того не желая, поставил себя.

Получив от Сердара разрешение поохотиться несколько часов, он отправился с твердым намерением не преследовать таких крупных животных, как буйволы, вепри, олени, которые могли завлечь его очень далеко, а убить только пару-другую индюшек, чтобы внести некоторое разнообразие в ежедневное меню, которое, как известно, состояло из рисовых лепешек и кофе, подслащенного тростниковым сиропом. Пища такого рода, говорил генерал, пригодна только для птиц или индусов.

Будучи опытным охотником, которому достаточно войти в джунгли, чтобы по расположению местности, а также качеству и обилию растительности понять, с какой дичью ему придется иметь дело, он тотчас же обратил внимание на расстилавшийся перед ним ковер водяных мхов и тростников, которые всегда указывают на присутствие болота. Со свойственной ему проницательностью он тотчас же сказал себе, что раз это болото, то здесь, следовательно, не может не обитать водяная дичь; довольный пришедшим ему в голову рассуждением, он мысленно представил себе полдюжины чирков и столько же жирных бекасов, приготовленных на вертеле для ужина.

Этот сладкий гастрономический мираж нетрудно было превратить в действительность, так как среди болот Цейлона живет и питается много всякой крылатой дичи. Никто из туземных жителей не охотится на нее и не ест ее мяса, а потому немудрено, что она очень быстро размножается, так что достаточно нескольких выстрелов, чтобы добыть желаемое ее количество.

Увидев великолепного зайца, имевшего неосторожность вынырнуть из чащи в каких-нибудь тридцати шагах, Боб Барнет уложил его на землю с быстротой молнии и, положив в сумку, продолжал путь к намеченному им месту в глубине долины. В начале пути он то и дело встречал небольшие плато, которые значительно облегчали ему путь, но мало-помалу спуск становился все более и более крутым, и ему пришлось оставить в покое свой карабин, чтобы с помощью веток кустарников и стеблей бамбука удержаться от более быстрого, чем он желал, спуска в глубину долины. Насколько он мог видеть, перед ним расстилались огромные пространства лесов с густой листвой, которые шли волнообразно соответственно волнообразной поверхности почвы. Эти леса тянулись вплоть до прохода к Анурадхапуре, который заканчивался на востоке чем-то вроде цирка, окруженного недоступными лощинами.

Этот бассейн, который образует продолговатый параллелограмм, имеет ширину не более четырех-пяти миль, но тянется в длину на шестнадцать миль от Соманта-Кунта до развалин города Анурадхапуры, выстроенного у самого выхода этого огромного углубления земли, которое представляет собой как бы целое море зелени, окруженное почти вертикальными горами. Выйти из него можно было только через проход, о котором мы говорили, так как лощина, выбранная Барнетом для спуска, проходила по очень крутому склону.