Серебряный орел - Кейн Бен. Страница 13

— Нет, — ответил Тарквиний, швыряя еще два масляных светильника. — Если мы по такой погоде пойдем на юг, то наверняка погибнем. Нужно остаться в форте.

Светильники ударились о землю, и скифы вновь закричали в ужасе.

— Больше нет.

Ничего не оставалось, кроме бегства. Выругавшись себе под нос, Ромул ухватил Пакора за ноги, Бренн — за руки. Подняв командира как можно осторожнее, они взвалили тело на плечо Бренну. Руки и ноги Пакора болтались, как у тряпичной куклы; кровь, текущая из его ран, впитывалась в плащ галла. Только такой богатырь, как Бренн, мог далеко убежать с подобным грузом.

— Куда? — крикнул Ромул, оглядываясь по сторонам.

За спинами друзей возвышался утес, так что уйти они могли на север, юг или восток.

Тарквиний молча показал рукой.

На север. Ромул и Бренн, как и прежде, доверяли гаруспику. Вот и сейчас они, без слов подчинившись его решению, бросились во тьму, оставляя позади хаос.

К счастью, погода не препятствовала их бегству, а, напротив, помогала. Повалил густой снег, резко ограничивший видимость и быстро скрывший их следы. Впрочем, погони не было; Ромул предположил, что скифы знали, насколько близко лагерь противника. Сам он знал это точно, однако вскоре утратил способность ориентироваться, хотя обычно легко находил дорогу даже в малознакомых местах. Оставалось радоваться, что Тарквиний, похоже, точно знал, куда идти. По мере того как снег укрывал землю, становилось все холоднее и холоднее. Если они хоть немного уклонились от верного пути, шансов найти лагерь легиона почти не оставалось. Кроме него да кучки глинобитных хижин, на много миль вокруг не было никакого жилья. Близ восточной границы обитало около десятой части и без того немногочисленного населения Парфянского царства. Мало кто стремился в эти места, за исключением военных гарнизонов и военнопленных, у которых не было выбора.

Друзья шли молча, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться, не погнались ли за ними скифы. Наконец из мрака появилось знакомое прямоугольное строение. Это был форт.

Ромул вздохнул с облегчением. Пожалуй, еще никогда в жизни ему не случалось так сильно замерзнуть. Когда они окажутся внутри и немного отогреются, Тарквиний сможет рассказать, что видел. Только желание узнать об этом давало ему силы идти.

Бренн усмехнулся. Даже он с нетерпением ждал, когда же можно будет перевести дух.

По обеим сторонам массивных ворот возвышались деревянные сторожевые башни. Вдоль периметра на равном расстоянии друг от друга возвышались такие же, разве что немного пониже, наблюдательные вышки. Защитный вал был сложен из плотно утрамбованной земли, вынутой при прокладке фосс — трех глубоких рвов, которые опоясывали форт. Густо усыпанные железными шипами, не позволявшими никакой коннице с ходу преодолеть преграду, фоссы находились на расстоянии прицельного выстрела из лука с деревянной галереи, тянувшейся поверх валов изнутри. С каждой из четырех сторон форта имелся единственный вход, к которому вела утоптанная дорога.

По одной из таких дорог они спешили сейчас, ожидая, что их вот-вот окликнут.

Как это ни удивительно, огромный форт не предназначался для отражения штурма — легионеры всегда предпочитали не отсиживаться за стенами, а сражаться в открытом поле. Внушительные оборонительные сооружения были нужны лишь на случай неожиданного нападения. Если о появлении врагов удавалось узнать заблаговременно, командиры собирали воинов на интерваллуме — открытом пространстве, отделяющем защитный вал от лагерных построек, — и войско, в заученном порядке, выходило на бой. В поле легионерам не было соперников. Хорошо обученные да с тактикой Тарквиния, горделиво думал Ромул, они могли разгромить любого противника, пешего или конного.

В битве лицом к лицу Забытый легион был непобедим.

— Стой! — Тарквиний подошел к Бренну и пощупал пульс Пакора.

— Живой? — осведомился галл.

— Еле-еле, — ответил, поморщившись, Тарквиний. — Нужно торопиться.

Ромул вгляделся в пепельно-серое лицо Пакора и внезапно осознал, что они оказались в совершенно отчаянном положении. Времени прошло немало, и скифион вполне мог сделать свое черное дело. Командир легиона, несомненно, скоро умрет, а их, как единственных уцелевших, обвинят в его смерти. Ни один из высокопоставленных командиров парфянского войска, тем более если он чего-то стоил как воин, не упустил бы случая покарать людей, которые допустили подобный исход. Они убежали от скифов только для того, чтобы их казнили свои.

Тарквиний, безусловно, понимал все это, однако хотел спасти Пакора. А Митра указал ему обратный путь в Рим.

Как тонущий цепляется за подвернувшееся бревно, так Ромул уцепился за эту мысль.

От ворот их отделяло менее тридцати шагов, дальность броска пилума, но их все еще никто не окликнул. Это был непорядок. Подходить к форту, не назвавшись, не должен был никто.

— Псы ленивые. У огня небось валяются, — пробормотал Ромул.

Действительно, стражам разрешалось ненадолго спускаться в теплое караульное помещение, имевшееся в каждой башне, чтобы отогреть закоченевшие руки и ноги. На деле же они торчали в тепле столько времени, сколько позволял караульный начальник.

— Значит, пора их разбудить. — Тарквиний вышел вперед и несколько раз стукнул рукоятью своей боевой секиры по толстым доскам ворот. Глухой звук далеко разносился в морозном воздухе.

Они ждали молча.

Этруск приготовился снова колотить в ворота, но тут сверху донесся безошибочно узнаваемый топот подбитых гвоздями сандалий по деревянному настилу. Через несколько мгновений наверху показалось бледное лицо.

— Кто идет? — В голосе часового, разглядывавшего сквозь продолжавшуюся метель стоявших внизу, отчетливо слышался страх. Форт редко посещали посторонние, а среди ночи вообще никто ни разу не приходил. — Назовитесь!

— Открывай, дурак! — нетерпеливо крикнул Ромул. — Пакора ранили.

Ответом было молчание, словно воин не верил своим ушам.

— Шевелись, ты, кусок дерьма! — потребовал Тарквиний.

Часовой был потрясен.

— Слушаюсь! — Он повернулся и сбежал по лестнице, на ходу громко вызывая гревшихся в помещении товарищей.

Тут же заскрипел толстый брус, запиравший ворота. Одна из створок распахнулась, появились несколько легионеров и взволнованный оптион. Больше всего их, конечно же, тревожило то, что за нарушение дисциплины в карауле полагалось серьезное наказание.

Но Тарквиний быстро прошел мимо них, не говоря ни слова. Ромул и Бренн следовали за ним. Когда же часовые разглядели фигуру, безжизненно свешивавшуюся с плеча галла, они совсем перепугались.

— Ворота закройте! — рявкнул Тарквиний.

— А где же воины Пакора? — осмелился спросить оптион.

— Погибли, — бросил Тарквиний. — Скифы устроили засаду возле храма Митры.

Все только испуганно ахнули.

Пояснять что-либо Тарквиний не пожелал.

— Доложите дежурному центуриону и возвращайтесь на посты. И не зевать!

Оптион и караульные легионеры поспешно разбежались по местам. Как-никак, Тарквиний тоже был центурионом и мог своей властью наказать их так же строго, как сделал бы это Пакор. О том, что случилось, они все равно скоро узнают.

Тарквиний быстро шел по главной улице форта. Ромул и Бренн следовали за ним. По обеим сторонам улицы тянулись ряды длинных приземистых деревянных казарм, предназначенных для одной центурии — восьмидесяти человек — каждая. Внутри все они были устроены совершенно одинаково: большая комната для центуриона, комнаты поменьше для младших командиров и по десятку помещений для рядовых легионеров — контуберниум, — рассчитанных на восемь человек. Там только-только помещались двухъярусные нары, вооружение обитателей и съестные припасы. Как и гладиаторы, легионеры жили, спали, учились и сражались вместе.

— Ромул!

Молодой легионер обернулся на негромкий окрик и, несмотря на темноту, узнал в человеке, стоявшем возле одной из казарм, Феликса, их товарища с самого начала похода Красса.