Беглая монахиня - Ванденберг Филипп. Страница 36

На этот вопрос Хромоногий не мог дать ответа, ибо видел ее лишь издали, однако клятвенно заверил, что на лютеранку она вроде не похожа, да и не воняло от нее, насколько он мог судить на расстоянии.

Чем ближе день клонился к вечеру, тем сильнее кутилы налегали на вкусное, густое темное пиво, которое они пили из высоких деревянных кружек и которое отлично затуманивало мозги. Еще одну новость, хотя и не такую пикантную, поведал лавочник Кельберер: фуггеровский посланник Маттеус Шварц, у которого он покупает соль, перец и другие пряности, находится сейчас в Майнце. Впрочем, цель его необъявленного визита не торговля, а его курфюрстшеская милость, который должен ему, а вернее, его господину, имперскому графу Якобу Фуггеру, одних процентов за прошлый год только одиннадцать тысяч гульденов, не говоря уж о самом долге в сто десять тысяч гульденов. Похоже, хихикнул Кельберер, архиепископ не в состоянии погасить даже долг по процентам, не запустив руку в соборные сокровища.

Тут выпивохи загоготали во всю глотку, разом подняли кружки и принялись выкрикивать хулу в адрес его высокопреосвященства, причем каждый старался перещеголять другого в глумлении и язвительности. Самыми безобидными из оскорблений были «бабий угодник» и «женолюб». Захмелевший цирюльник вскочил и заорал:

— Дерьмо жри, золотом сри, все девки будут твои!

Нет, не любили Альбрехта Бранденбургского в его резиденции!

В разгар неистовой пивной вакханалии дверь в трактир отворилась, и хохот и насмешки разом стихли.

Низко нагнувшись над столом, словно желая спрятаться, лавочник прошептал:

— Новенькая кардинала и фуггеровский посланник Маттеус Шварц!

Разинув рты, словно это ангелы спустились с небес, бражники дружно уставились на Магдалену и вызывающе одетого посланника. Некоторые знали его по прошлым визитам, от которых в памяти прежде всего сохранилась необычная вычурная одежда человека, побывавшего в далеких краях. Гордячка рядом с ним была большинству незнакома. Молча, почти благоговейно они проводили взглядами посланника и красивую женщину, которые пробрались к столу в самом отдаленном углу трактира и устроились за ним.

Кельберер, знавший Маттеуса Шварца лучше, чем его собутыльники, набрался смелости и крикнул через два стола:

— Какая честь, что вы хотите составить нам компанию, уважаемый господин посланник! — Остальные усердно покивали и опять заговорили.

— А то, что конкубина его курфюрстшеской милости оказывает нам честь, для нас еще более почетно! — крикнул вдогонку Хромоногий.

Тут Магдалена вскочила в ярости, и не потому, что ее возмутило слово «конкубина», а потому, что нахальный мужик осмелился во всеуслышание произнести такую дерзкую ложь.

— Как тебя зовут? — обратилась она к цирюльнику.

Тот готов был сквозь землю провалиться под самонадеянным натиском незнакомки и робко промямлил:

— В Майнце меня называют Хромоногий цирюльник.

— И почему Хромоногий цирюльник решил, что я конкубина кардинала?

— Люди говорят, к тому же я лично видел вас в сопровождении секретаря его курфюрстшеской милости!

— И о чем это говорит?

Хромоногий оробел еще больше.

— В общем-то, ни о чем. В самом деле, совсем ни о чем.

— А что ж ты тогда распространяешь такой вздор?

Цирюльник бросил умоляющий взгляд в сторону лавочника. Разве они только что не были заодно?

Кельберер наконец сжалился над Хромоногим и ответил вместо него:

— Наш Хромоногий много чего узнает за долгий день, поскольку к нему заходит немало народа. А люди, как известно, любят почесать языками. Не всегда это оказывается правдой. То есть вы не новая конкубина нашего кардинала?

Магдалена с облегчением рассмеялась:

— Упаси Господь! Возможно, Альбрехт Бранденбургский — курфюрст, достойный восхищения, но лечь с ним в постель — это, простите, все равно что выпить слабительного. Надеюсь, больше вопросов нет?

В трактире поднялся еще больший гомон, чем до этого, и Магдалене с трудом удалось перекричать бражников, радостно вопивших во всю глотку.

— Итак, вы хотели знать, кто я на самом деле и что меня сюда привело? Я — Магдалена, жена канатоходца.

— Канатоходца?

— Да, Великого Рудольфо. Рудольфо, самый искусный во всем мире канатоходец, находится на пути в Майнц и прибудет вместе со своей цирковой труппой еще сегодня или завтра. Я договорилась с его высокопреосвященством, что мы будем показывать свое искусство в вашем городе завтра и два следующих дня. Великий Рудольфо сделает то, чего до него еще не делал никто — взойдет по пеньковому канату на самую высокую башню собора!

Пьяницы и бездельники, безработные поденщики и городские сумасшедшие, наполнявшие трактир, захлопали в ладоши и принялись провозглашать здравицы в честь незнакомки, которой они поначалу оказали такой несправедливый прием и отнеслись с подозрением. Некоторые тут же, не заплатив по счету, устремились к двери, чтобы продать за звонкую монету самую последнюю городскую сплетню. Жители Майнца обожали новости и готовы были расстаться с деньгами, чтобы утолить свое ненасытное любопытство.

— Поздравляю, это вы блестяще проделали, — одобрительно заметил посланник Фуггера, когда хозяин, неопрятное низкорослое создание с оплывшим, как полная луна, лицом, поставил перед ними две чаши пива. — И вы действительно жена канатоходца?

— Не совсем, — с легким смущением ответила Магдалена, что придало ей особое очарование. — Мы с Рудольфо с недавних пор живем как муж и жена. То есть я его любовница, и я люблю его, если вы знаете, что такое любовь.

Маттеус Шварц, несмотря на свое высокое положение, был еще молод и в любовных делах скорее не искушен. Он задумался и даже смутился.

— Знаете, — продолжила свою мысль Магдалена, — раньше я любила только Господа нашего Иисуса Христа, как нас учили Фома Аквинский, Блаженный Августин, Иоанн Златоуст и Василий Великий, или как их там всех звали. Каждый день учили, двадцать четыре часа подряд, от заутрени до повечерия.

— Вы были в монастыре?

— В Зелигенпфортен! Недолго уже оставалось до монашеского пострига. — Магдалена чуть приподняла чепчик, под которым показались все еще короткие волосы, и тут же быстро натянула его обратно. «Вот дуреха, — напустилась она в мыслях на себя во время неожиданно затянувшейся паузы, — зачем ты это делаешь?»

— То есть Великий Рудольфо — ваш... — начал и тут же запнулся посланник.

— .. .первый мужчина, совершенно верно. До того я не знала ни одного мужчины, как это прекрасно сказано в Евангелии от Луки, в первой главе. Но почему я вам все это рассказываю? — Магдалена застеснялась. Каким-то необъяснимым образом она почувствовала доверие к этому незнакомцу.

Растроганный ее честностью, Маттеус Шварц заметил:

— Простите мое любопытство, но я неспроста задал свой вопрос. Вам наверняка доводилось слышать о Якобе Фуггере. Его слава проникает и сквозь монастырские стены. Фуггер, на службе у которого я состою, самый богатый купец и банкир в Европе. Богатство его безгранично. Я не могу этого не знать, потому что вот уже несколько лет веду его бухгалтерию. — Шварц добавил с ухмылкой: — О своем опыте я даже написал книгу «Что такое бухгалтерия», которая пользуется большим спросом.

— Мое почтение, господин бухгалтер! А я-то думала, что лишь благочестивые мысли и Библия достойны того, чтобы стать книгой. Тогда вы явно на «ты» не только с цифрами, но и с буквами? Это просто чудесно!

Посланник почувствовал себя обескураженным, не понимая, то ли гордая женщина, в поведении которой было столько загадок, действительно восхищается им, то ли просто насмехается, поэтому он сказал:

— Не называйте меня господином бухгалтером. Это звучит так же язвительно, как если бы я называл вас госпожой циркачкой. Меня зовут Маттеус, впрочем, редко кому позволено обращаться ко мне на «ты». Тебеможно.

— Магдалена, — представилась она и подняла свою деревянную чашу. Хотя пиво в этом трактире было омерзительным, она не подала виду, а вместо этого задала вопрос: — Как же становятся безгранично богатыми?