Беглая монахиня - Ванденберг Филипп. Страница 90

Магдалена пожала плечами.

— Смотри, — сказал Шварц и показал на внутреннюю сторону деревянной крышки. Там красовалась бегло сделанная сангиной запись: In aeternum tacent libri Johannis Trithemii suo loco domo Caesaris Henrici.

— Навечно молчат книги Иоганна Тритемия на своем месте в соборе императора Генриха. — Перевод с легкостью слетел с языка Магдалены.

Маттеус Шварц в восхищении склонил голову набок и удивленно поднял брови. Потом произнес:

— Странные люди эти чернокнижники. Всему предпочитают загадки и с легкостью усложняют простейшие вещи.

За вечерней трапезой, проходившей в зале трактира и состоявшей из вина, хлеба и сала, Магдалена постепенно снова пришла в себя. Венделин попрощался, сославшись на усталость и душевное смятение, которые делали его неспособным к беседе, и поднялся в отведенную комнату.

После третьей кружки Шварц осмелился задать вопрос:

— Ты помнишь нашу первую встречу в гостинице «Двенадцать апостолов» в Майнце?

— Когда ты посвящал меня в тайны денежных операций?

— Не только.

— Да, ты хотел взять меня на службу к Фуггеру. Я должна была развернуть торговлю тканями с Индией.

— От этого предложения я и сегодня не отказываюсь. Так каков твой ответ? У тебя было достаточно времени подумать.

Магдалена улыбнулась. Она посчитала слова Маттеуса предлогом.

— Там было еще кое-что. — Маттеус серьезно посмотрел на нее. — С самого первого мига, как только я тебя увидел, я почувствовал к тебе такую глубокую симпатию, которую до того никогда не испытывал. И эта симпатия росла день ото дня. Скажу тебе больше, она сводила меня с ума.

Какая женщина не растаяла бы от таких слов! Однако Магдалена лишь взглянула на Маттеуса и спросила:

— И как часто ты уже шептал женщинам на ушко эти слова?

Ее глаза лучились той прелестной гордостью, которая с самого начала очаровала его. Это была отнюдь не надменность, Магдалена прекрасно осознавала, что действует на мужчин неотразимо, и не скрывала этого.

— Еще ни разу! — ответил он на ее вопрос, предоставляя решить самой, верить ему или нет. И добавил почти робко: — Я две недели ездил по стране; забыв о долгах и процентах, я гонялся за своим счастьем.

Высокопарные слова Маттеуса поразили Магдалену в самое сердце. «Почему, — пронеслось у нее в голове, — ты противишься объяснению в любви мужчины, который мог бы иметь любую женщину, стоит ему только захотеть? Или именно это и есть причина?»

— Счастье, — задумчиво произнесла Магдалена. — А что ты понимаешь под счастьем?

Шварц на минуту задумался и ответил:

— Счастье — это когда ты полностью удовлетворен настоящим мигом, не больше. Но и не меньше!

— Это ты хорошо сказал. Ты доволен этим мигом?

Маттеус кивнул, нагнулся над столом и взял ее руку в свои.

— Не надо думать, что я чурался женщин, как монах-бенедиктинец. Мужчина, которому сопутствует слава и которого преследует молва, что он распоряжается большими деньгами, чем есть в казне у императора, нравится женщинам всех сословий. Иногда, признаюсь, мне было нелегко отказываться от даров, которые преподносились мне стройными красотками, говорящими двусмысленности.

— И ты всегда оставался непреклонен?

— Не всегда. Зачем я буду лгать?

Его искренность и честность нравились Магдалене. Помимо подкупающей внешности и безупречных манер в нем было много других достоинств. «Ты должна блюсти себя», — строго сказала себе Магдалена, сбитая с толку его попытками сближения.

— Ты дважды спас мне жизнь, — сказала она без всякой связи с предыдущим. — Я не знаю, как тебя благодарить.

— Ты же меня об этом не просила, так что нет нужды и благодарить. Я делал это добровольно и из лучших побуждений. Надеюсь, я тебе угодил. Только глупцы и святоши охотно расстаются с жизнью.

Магдалена была уже готова встать и пойти в свою комнату, ведь у нее был такой тяжелый день, как вдруг заметила, что он все еще держит ее руку, и не осмелилась, нет, не захотелазабирать свою руку.

Они сидели молча, и вдруг их взгляды встретились. Маттеус будто прочел ее мысли:

— Ты устала и должна хорошенько выспаться. Пошли.

Они отправились вверх по лестнице, трактир к тому времени давно опустел. Хозяин отвел каждому — Магдалене,

Венделину Свинопасу и Маттеусу Шварцу — отдельную комнату, как полагалось знатным господам.

Перед дверью в комнату Магдалены Маттеус спросил, можно ли ее поцеловать. Вспомнив его слова про счастье, она ответила положительно, ехидно добавив: «Если твоя удовлетворенность моментом от этого возрастет». Когда он приблизил к ней свои губы, она повернула голову и подставила ему щеку.

Позже, оставшись одна, Магдалена пожалела о своем поведении и необдуманном, заносчивом замечании. Кто ее вечно за язык тянет? Она решила утром попросить у Маттеуса прощения. Лежа в нижней рубашке на кровати, она стала считать в сумеречном свете деревянные балки на потолке. Наконец глаза ее сомкнулись.

Поднялся сильный ветер. Первая осенняя буря пронеслась вверх по реке, покрытые свинцом стекла в окнах содрогнулись, и холодный запах гари просочился сквозь щели. Ее мысли вновь и вновь возвращались к «Книгам Премудрости», теперь уже утраченным безвозвратно. По ее вине. Что это, несчастье или удача?

Без эликсира она никогда теперь не отважится взойти по канату. Неужели ей придется всю свою жизнь бояться преследования инквизиции?

Ветер хлестал по окнам крупными каплями дождя, словно задавшись целью расколоть их. Ей стало холодно. Отвлеченная безумствующей бурей, она не заметила, как отворилась дверь ее комнаты. В полузабытьи ей вдруг почудилось, что кто-то стоит рядом с кроватью. Магдалена открыла глаза.

Маттеус! На нем была длинная белая рубаха.

Она подумала, что он пришел за вознаграждением, и подвинулась, освобождая ему место. Но Маттеус опустился на колени и покачал головой.

— Я подумал, что ты можешь испугаться, — успокаивающе произнес он.

Но Магдалена уже не контролировала свои эмоции.

Молния рассекла темноту и на доли секунды осветила их лица. На Магдалену словно нашло озарение — она вдруг поняла, что хочет провести с Маттеусом всю свою жизнь.

Притянула его к себе, и они с бешеной страстью предались любви. Так, будто наверстывали все, что было упущено ими раньше. Наконец в полном изнеможении они упали на простыню. Когда они проснулись, на шелковистом голубом осеннем небосводе уже сияло солнце.

Спустившись вниз, они узнали от хозяина, что библиотекарь Венделин Свинопас покинул гостиницу ранним утром. Он передал, что благодарен за новую изысканную одежду, и попросил оплатить его счет. А им обоим пожелал самого большого счастья на этой земле.

Еще в тот же день Маттеус Шварц приказал запрягать лошадей и грузить багаж. Когда тяжелый фургон с грохотом выехал из города через южные ворота, Маттеус взял Магдалену за руку. Кучер залихватски щелкнул кнутом, и лошади пустились рысью. Магдалена и Маттеус ехали в новую жизнь.

Эпилог

На следующий год, пережив холодную зиму, которую я при содействии булочницы провел в нетопленой библиотеке монастыря на горе Михельсберг, мне пришлось отказаться от своей профессии библиотекаря, как от старого изношенного пальто. С тех пор я с огромным удовольствием посвятил себя рассказу историй. Теперь я странствую из города в город, из крепости в крепость, с ярмарки на ярмарку, и частенько слушатели бросают мне в шляпу лишь пару крейцеров.

Ну и, конечно, вы давно это заметили, что я не только сменил род занятий, но и собственное имя. Не может странствующий рассказчик зваться Венделином, тем более Свинопасом, а потому я нарек себя Гильдебрандом фон Альдерслебеном, по названию деревушки, где я родился.

Скажете, что это слишком напоминает Вольфрама фон Эшенбаха ¹⁵ или Генриха фон Фельдеке, которые своими любовными песнями заставляли рыдать даже прачек и горничных?