Чеченская рапсодия - Иванов-Милюхин Юрий Захарович. Страница 30

Его расчет строился на том, что сами кабардинцы под русским давлением давно утихомирились, а чеченцы, как и дагестанцы, признавали только свой язык, да еще русский, который был средством общения со всеми кавказскими народами.

— Мы потому и пришли под зеленое знамя ислама, что все как один против насаждаемых русскими порядков.

Часовой скрылся в башне, через несколько мгновений за тяжелыми воротами загремели железные засовы, створки со скрипом распахнулись и показалась не широкая улица высокогорного аула, освещенная несколькими факелами и ведущая на центральную площадь.

— Дорогие гости, мы рады вам, нашим братьям по вере, — прижимая руку к сердцу, сказал один из часовых, отступил в сторону и показал рукой вдоль дороги. — Проезжайте до площади, там вы найдете еду и питье, там вас встретят джигиты, собравшиеся со всего Кавказа.

Отряд казаков шагом проехал мимо воротных столбов. Когда створки закрылись за последним из всадников и абреки вновь собрались укрыться в стенах башни, Дарган, находящийся в середине группы, поднял руку. Замыкавшие шествие станичники завернули лошадей назад и с маха опустили шашки на головы дозорных, ослепленных пламенем факелов. Атака была настолько дерзкой и быстрой, что никто из абреков не успел прикоснуться к своему оружию.

Панкрат спешился, юркнул в узкий проход башни, внутри которой шла наверх узкая лестница, но на смотровой площадке никого не оказалось. Он спустился, подобрал одну из чадящих смоляных чурок, посветил под лестницу заметил в каменном полу очертания круглой ямы, накрытой деревянным щитом. Обычно кровники, державшие многомесячную осаду, складывали в таких погребах продукты питания. Станичники в это время встали по обеим сторонам ворот, в темноте изредка поблескивали длинные стволы ружей. К хорунжему присоединились еще несколько молодцев, вместе они сдвинули дубовый щит и сунули факелы в отверстие.

В носы казакам ударила густая вонь. То, что высветилось в пляшущем пламени, описанию не поддавалось. На дне колодца прижимались друг к другу не меньше десятка истощенных людей, одежда на них превратилась в лохмотья, на ногах и запястьях отсвечивали железные кандалы.

— Есть тут кто живой? — крикнул в глубину Панкрат.

Тишина была ответом на его призыв, никто из заложников не шевелился. Хорунжий развязал под горлом тесемку бурки, чтобы легче было дышать.

— Мы казаки, христиане, нас бояться не след.

Тряпье разом разлетелось, показались бледные лица, обтянутые синей кожей. Кто-то из станичников уже опускал в дыру ствол дерева с выступами сучьев, служивший лестницей. В него вцепилось сразу несколько костлявых рук, раздалось хриплое рычание.

Панкрат снова нагнулся над ямой.

— Петрашка, ты здесь?

— Если ты ищешь казака из станицы Стодеревской, то его перегнали в башню на другом конце крепости, — ответил сиплый голос, перебиваемый кашлем. — А нас тут держали на случай осады. Мы должны были служить живым щитом- торопливо дополнил сообщение сиплого его сосед…

На поверхности показались первые пленники, на которых невозможно было смотреть даже в свете нестойкого пламени факелов. Когда последний из них перевалился через обложенный камнем край колодца, Панкрат на всякий случай посветил по углам ямы, затем подтолкнул освобожденных людей к воротам, уже раскрывавшимся навстречу зарождающейся заре.

— Идите прямо, никуда не сворачивайте, — отдал он приказ этим призракам. — Как дойдете до валунов у основания горы, вас встретят наши люди и помогут переправиться через горы. Цепи несите в руках, чтобы не звякали, их разобьют там же.

— Все сделаем, как ты велишь, спаситель ты наш, — заголосил было кто-то из доходяг.

Подхорунжий разом взметнул шашку над его головой.

— Молчать! А то срублю и не задумаюсь, — по-звериному прорычал он, оглянувшись на близкую площадь.

Но угрожающий замах не испугал этого блаженного, наоборот, заставил его еще выше задрать жидкую бороденку.

— Вот мы и дождались казачков-освободителей, уже они здеся, — тонким голосом закричал он.

Завопить еще громче ему не дали сразу несколько человек, они накрыли провокатора рваным бешметом, пропихнули ему в рот кусок тряпки. Дернувшись пару раз, тот затих навсегда.

— Это татарин, — негромко пояснил один из заложников. — Решил подать абрекам сигнал, чтобы ценой наших жизней добыть себе свободу.

— Вот чертово племя, — Панкрат вложил шашку в ножны и резко скомандовал: — Трупы побросайте в колодец, чтобы следов не осталось, — затем отыскал глазами того человека, который сказал ему о брате, и жестко спросил: — Кто ты и откуда?

— Я казак Никита Хабаров из станицы Ищерской, три года назад под крепостью Грозной попал в заложники, — несмотря убогость внешнего вида, четко отрапортовал освобожденный. — Пленили меня разбойники из банды Дени, который из Зелимханова тейпа, что в ауле Гудермес.

— Откуда ты знаешь подробности? — вмешался в разговор есаул Гонтарь.

— На одной земле живем, — не стал вдаваться в разъяснения казак.

— Ты говорил, что Петрашку перевели в подвал под другой караульной башней?.. — продолжил дознаваться Панкрат.

— Ты его брат? Здорово похожи, — присмотрелся ищерец и пояснил, не дожидаясь ответа: — Того казака почти месяц держали с нами, даже на работы выгоняли, а потом с еще двумя непокорными заточили в зиндан для смертников.

— Подвалы с заложниками под всеми угловыми башнями, или зинданы есть и в ауле?

— Этого я сказать не могу, брат казак.

— А где находится тот зиндан для смертников? — напрягся Панкрат.

— На противоположном краю крепости, точно такая же башня, как эта. Она стоит напротив потайного входа в пещеру, через которую можно попасть сразу в пойму Терека. Та пещера проточена подземной речкой.

— Она сквозная?

— Да, но весной и осенью заполняется водой.

— А как еще можно проникнуть сюда?

— Через Пандорское ущелье в Грузии, но в нем тоже живут чеченцы. Или с выходом на Крестовый перевал, но эту дорогу знают только проводники из горных чеченцев и сванов.

Панкрат покусал конец длинного уса, глянул вдоль улицы. Он обдумывал, как ловчее перебраться на другую сторону аула. Если снова выехать из крепости и пуститься вдоль стены, то придется опять проходить проверку на следующих воротах, к тому же неизвестно, что может произойти во время пути — утренняя заря уже успела выбросить первый розовый лепесток над черными вершинами гор. А если отряд поскачет по улице, то каждый абрек может угадать обман и поднять тревогу.

— Возьмите меня с собой, — вдруг запросился ищерец. — Меня выводили на работы, и я здесь знаю каждую лазейку.