Государство Солнца (с иллюстрациями В. Милашевского) - Смирнов Николай Николаевич. Страница 11

— Мышьяк. Вкус горькофатый, запах чеснока.

— Казаринов сахар отравил! — закричал Беспойск. — Надо выяснить, в чём дело.

— Он нас всех хотел уморить! — кричал бледный Медер. — Дайте Чурину жиру и молока. И сейчас же надо донесть капитан Нилоф…

— Нилов уже знает, — сказал Панов, усмехнувшись. — Мы послали ему половину сахара.

— Верно! — закричал Беспойск. — Его смерть нам не нужна! Надо его предупредить.

Он накинул на себя шубу и выскочил из комнаты.

Немного спустя Чурин умер. И меня послали в Большерецк, вдогонку за Беспойском, чтобы сообщить ему эту печальную весть.

10. Измена

Всю версту до Большерецка я бежал, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух. Но, должно быть, Беспойск тоже бежал. Нигде на всём пути даже издалека я не видал его.

У ворот крепости часовой загородил мне дорогу ружьём. И только здесь я увидел Беспойска, переходящего двор. Я перескочил через ружьё и крикнул часовому:

— Бегу к главному начальнику!.. Вот с ним…

Часовой не стал возражать, я перебежал двор и вскочил на комендантское крыльцо. В передней я увидел на миг спину Беспойска, который быстро распахнул дверь и вошёл в комнаты Нилова. Я вбежал за ним. На столе в первой горнице кипел самовар, Нилов сидел за столом и, видимо, собирался пить чай.

Всё остальное произошло в одно мгновение. Беспойск подбежал к столу и смахнул на пол чашку Нилова. Нилов вскочил и закричал:

— Чтоб ты…

Беспойск тут же вкратце рассказал ему всё происшествие. В сахаре — яд, сахар получен от Казаринова, он и отравил. Вот почему пришлось разбить чашку.

Нилов слушал молча. Потом начал быстро креститься. Очевидно, угроза смерти его потрясла. Лицо его делалось всё более и более красным. Он повернулся, желая сделать что-то, и тут заметил меня.

— Тебе что здесь надо? — закричал он очень громко.

— Меня прислали сказать, что охотник Чурин умер от яда.

— Умер!.. — воскликнул Беспойск и поднял руки. — Умоляю вас, господин капитан, покарать отравителя. Ведь смерть из этой чашки подбиралась и к вам…

Нилов махнул нам рукой, и мы удалились в соседнюю комнату, спальню. Я хотел уже уходить, но Беспойск задержал меня. Да и двери из спальни не было, кроме той, в которую мы вошли.

Мы слышали, как Нилов вызвал солдат. Одному велел привести Казаринова, другому — убрать осколки посуды. Сам начал шагать по комнате, не заходя к нам.

Я оглядел спальню. Посередине её стояла огромная кровать с горой подушек. Рядом с кроватью столик, а на нём высокий подсвечник литой меди.

Немного погодя я увидел в окно, как по двору прошли солдат и Казаринов. Беспойск чуть-чуть приоткрыл дверь и начал смотреть в щель. Я тоже подошёл.

Казаринов прямо с порога начал кланяться Нилову и поздравлять его с Новым годом. Я не узнал самодура-купца — до такой степени льстиво он поздравлял коменданта.

— Спасибо, спасибо, — ответил Нилов голосом притворно добродушным. — Я тебя чайку попить пригласил и о деле поговорить надо. Садись, гостем будешь…

Казаринов уселся и перевёл дух. Должно быть, приглашение через солдата его испугало. Но, видя добродушие коменданта, он успокоился.

— Чайку выпьешь? — спросил Нилов.

— Покорнейше благодарю.

Нилов сам налил ему чаю, поставил чашку перед ним, пододвинул сахар. Сказал грозно, тоном начальника:

— Пей внакладку.

И положил ему в чашку куска четыре. Казаринов тоненько засмеялся, принимая эти четыре куска за особую милость главного начальника.

— Пей!

Казаринов налил чай в блюдце и принялся дуть. Я дрожал от волнения у своей щели, представляя себе, как сейчас купец упадёт на пол, а потом умрёт.

— Хороший чаёк, — тем временем говорил Нилов, расхаживая по комнате. — И сахар хороший. Мне его вчера ссыльные в подарок прислали.

Казаринов поставил блюдце на стол. Глаза у него полезли на лоб. Рот открылся. В ужасе он глядел на Нилова.

— Что же не пьёшь? — вдруг заорал Нилов. — Пей!

Казаринов поднял блюдце, но сейчас же опустил его.

— Позвольте чая не пить, ваше благородие, господин благодетель! — сказал жалостливо.

— Пил, что ли?

— Так точно…

— Ну, от одной чашки с тобой ничего не сделается. Пей!

Казаринов медленно сполз со стула и стал на колени:

— Позвольте не пить. Век за вас буду бога молить…

— Да нешто на коленях о таком деле просят? — спросил Нилов. — Почему не можешь?

— Если от ссыльных этот сахар, то он того…

— Что — того?

— Отравлен немножко.

— Как — отравлен? Почему отравлен?

— Разрешите сказать, ваше благородие. Хотел я отравить ссыльного Беспойска. Потому мышьяку в сахар и подбавил.

— Да как ты смел? Как ты смел? — закричал Нилов и начал бить купца ногами. — Самодурствовать вздумал, чёртова головушка! Да я тебя в подвале сгною!..

Купец униженно кланялся, подметал бородой пол, лепетал:

— Явите божескую милость, ваше благородие… Дозвольте говорить… Всё разъясню.

Нилов ткнул его носком в ухо и отошёл, тяжело дыша. Очевидно, он очень устал. Уселся в кресло, обтёрся платком, сказал ему спокойнее:

— Ну, говори, в чём дело.

— Не извольте сердиться, ваше благородие, что я Беспойска уморить решил…

— Как — не извольте сердиться? Ведь он ссыльный, на моём попечении. Учитель… Военнопленный…

— Ну точно, учитель и у меня в доме бывал. Только я записку, ваше благородие, под дверью нашёл…

— Какую записку? От кого?

— Не могу знать. Без подписи записка была. И было в ней сказано, что ссыльные собираются бунт устроить. Вас убить, нас всех перебить и на корабле уплыть в Индию. И всему этому коновод — поляк Беспойск. Вот почему я его на тот свет спровадить решился.

— Покажи записку, — сказал Нилов отрывисто.

— Не могу-с. Я её уничтожил по прочтении, как велено было. Не хотел вас беспокоить, вот и взял на себя грех…

Казаринов замолчал и уже с хитринкой посмотрел на коменданта. Нилов стоял посередине комнаты, раздумывал. Беспойск тихо, на цыпочках, отошёл от двери. Пошарил рукой под подушкой комендантской постели, открыл столик. Должно быть, он искал оружие. Не нашёл ничего, вынул свечку из медного подсвечника и с подсвечником в руке подошёл к двери.

— Ты, Лёнька, коменданту под ноги бросайся, если войдёт, — шепнул он мне. — А я его вот этим…

И он показал мне подсвечник.

11. Неожиданный оборот

Нилов всё стоял посередине комнаты, как бы обдумывая, что делать. Потом вдруг, вместо того чтобы идти к нам, повернулся к Казаринову и заорал:

— Да что ты меня морочишь? Кабы он меня погубить хотел, так и погубил бы через такой сахар. А он прибежал сюда и чашку с твоей отравой из моих рук выбил…

И, не желая, очевидно, продолжать издевательства над купцом, он сделал шаг к нашей двери.

Беспойск моментально поставил подсвечник на место и отошёл к окну. Я тоже подался назад. И когда Нилов открыл дверь, мы оба стояли как ни в чём не бывало.

— Идите сюда, Август Самойлович. Слышали? — сказал Нилов насмешливо.

— Слышал, — ответил Беспойск и добродушно засмеялся. — Целый роман придумал… Записка, бунт, Индия… Судите сами…

Но сейчас же он переменил тон. Повернулся к Казаринову:

— Вы должны доказать начальнику, что я виноват. Где ваши доказательства?

Казаринов даже оправдываться не стал. Раз Беспойск здесь, какие могли быть разговоры! Нилов сказал строго:

— Нечего с ним разговаривать… Лемзаков!

Явился сержант Лемзаков в полной форме по случаю Нового года.

— Увести этого в подвал, — распорядился Нилов. — Убийца он. Мы о нём бумагу составим. Судейкина сюда позвать.

Когда Лемзаков и Казаринов ушли, Нилов обнял Беспойска.

— Спасибо тебе, — сказал он и всхлипнул. — Ты мне жизнь спас. Буду писать в Охотск губернатору, чтобы свободу тебе вернули. Поручусь за тебя. А пока вот что: ты просил, чтобы колонию тебе я разрешил на Лопатке устроить. Можешь. Сей там хлеб во славу императрицы. Пошлю я с вами десяток солдат и семян на посев дам, есть у меня в запасе. Понял?