Государство Солнца (с иллюстрациями В. Милашевского) - Смирнов Николай Николаевич. Страница 28

— А как наше золото без нас украдут?

Беспойск засмеялся:

— Можно отряд оставить при горе, с пушками.

Все захохотали. Решили план Беспойска принять. Только оставаться на острове никто не захотел. Говорили — ну как золото обманкой окажется! Тогда корабль, чего доброго, и не вернётся. Все захотели ехать в Японию и как можно скорей назад возвращаться.

Потом двинулись смотреть золотую гору. Она находилась за лесом, верстах в шести от нашего лагеря. Гора действительно вся блестела, но трудно было поверить, что всё это золото. Каждый набрал себе в мешок золотых кусков, сколько мог унести, только офицеры ничего не взяли.

Следующие дни спешно готовились к отъезду. Бочонки налили водой, заготовили солонины, набрали разных корней. Почти всю дичь перестреляли на острове. А кто был пожадней, тот целые дни таскал золотые камни от скалы, так что на «Петре» от этого золота пройти было трудно.

Перед отъездом на берегу прибили доску с надписью: «Этот остров, не занесённый на карты, назван Островом Воды. Он открыт кораблём «Пётр» под начальством капитана Беспойска. Экипаж корабля объявляет остров своей собственностью и намеревается образовать здесь колонию. Сейчас корабль находится в плавании в Японию, но скоро оттуда вернется. 21 июля 1771 года».

Все наши сборы были окончены к 22 июля, И утром этого дня мы при хорошем попутном ветре снялись с якоря и пошли в сторону Японии. В глубине души меня не покидала надежда, что на Остров Воды мы не вернёмся.

6. Япония

Тихое тёплое море и стаи летучих рыб над водой. К нашему великому удовольствию, рыбы эти даже падали к нам на палубу, и мы варили из них уху. Никогда так легко не доставалась нам рыба!

Через четыре дня плавания нам стали встречаться рыбачьи лодки. Правда, завидев нас, рыбаки ставили паруса и уходили в разные стороны. Но море с лодками не казалось уже таким пустынным. Надежда, что мы скоро увидим Японию, нас не покидала.

27 июля мы прошли мимо острова, который казался необитаемым. На другой день встретили три корабля с низкими мачтами и маленькими парусами. А ещё через день увидели полоску земли, которая занимала весь горизонт. Капитан сказал нам, что это и есть Япония.

Мы стали ближе подходить к берегу, всё время делая промеры. Наконец лот достал дно. Теперь мы уже видели горы, покрытые лесами, домики на берегу и даже людей. Как мы узнали потом, перед нами был город Узильпачар. Капитан направил корабль в бухту, которая кишела лодочками. Большие странные корабли, не похожие на наш, закрывали от нас берег. Мы стали на якоре посередине бухты. Сейчас же нас окружило множество лодок. В лодках стояли жёлтые полуголые люди, которые кричали испуганно:

— Холланд!.. Холланд!..

По этим крикам мы догадались, что нас принимают за голландцев.

У некоторых японцев в лодках была рыба. Знаками мы показали, что хотели бы совершить обмен. Но ни один японец не поднялся к нам на палубу. По их жестам мы поняли, что, если они дадут нам рыбу, им отрубят голову.

Скоро наступила ночь. Капитан приказал приготовить пушки и выставить на палубу вооружённую охрану. Он говорил, что ночью японцы могут напасть на наш корабль, а нас всех перебить. Но никакого нападения ночью не было. Я несколько раз выходил на палубу и видел только, что недалеко от нашего корабля дежурили две японские лодки. На каждой из них, как глаза волка, горели по два круглых жёлтых фонаря. Японцы перекликались в темноте. На одной из лодок японец тоненьким голосом пел жалобную песню. Утром лодок уже не было.

Мы все поднялись рано. Беспойск, переговоривши с офицерами, решил послать посольство к начальнику города. Он написал письмо на голландском языке, в котором сообщил, что на нашем корабле имеются различные редкие меха и что мы хотим продать их. К письму были приложены соболя, бобры и даже две медвежьих шкуры. С письмом должны были ехать Винбланд, Кузнецов и несколько матросов.

Винбланд надел ниловский кафтан, треуголку и опоясался шпагой. Другой ниловский кафтан надел Кузнецов. Все остальные не имели приличной одежды. Матросы были в грязных рубашках и меховых шапках. Беспойск запретил надевать на берег меховые шапки, так как люди в них были похожи на разбойников. И рубашки он велел надеть чистые.

Пока шло снаряжение посольства, я спустился на нижнюю палубу и сказал Ваньке:

— Ты взял с собой новенький кафтанчик?

— Ну да, взял. Он у меня в узле.

— И кожаные сапоги?

— И сапоги там.

— Вынимай их скорее. Я еду в посольство, надо принарядиться.

Ванька вынул из узла свою одежду и дал её мне. При этом умолял не разорвать кафтанчик, в котором он в Большерецке только в церковь ходил. Я оделся, как барин, и вышел на палубу. Капитан сейчас же зачислил меня в свиту Винбланда, приказал только саблю прихватить. Андреянов тоже надел саблю и поехал с нами. Последним в шлюпку спустился Ерофеев. И ему непременно хотелось побывать в Японии. Шлюпка отошла.

На берегу стояло тысячи две японцев. Все они были одеты в красные, жёлтые, зелёные халаты, и причёски у них на голове блестели, как будто волосы были мокрые. Шляп ни у кого не было. Большинство прикрывало себе головы зонтиками, а некоторые даже веерами. Эти стояли, смешно изогнувшись. Все японцы с нескрываемым любопытством смотрели на нас, пока мы высаживались.

Как только мы все оказались на земле, из толпы вышли два человека, причём у каждого из них было по две сабли за поясом. Они низко поклонились Винбланду, и мы низко поклонились им. Винбланд начал говорить на разных языках, но японцы ничего не понимали, а только кланялись. Я тоже попытался заговорить по-камчадальски, но и меня они не поняли. Тогда Винбланд вынул письмо и начал махать им в воздухе. Это японцы поняли. Один из них что-то громко закричал, и толпа сейчас же расступилась. Нам подали носилки. Винбланд велел четырём матросам остаться при шлюпке, а сам полез в носилки. В следующие носилки уселся Кузнецов, потом я и все остальные. Ерофеев, усаживаясь в носилки, хохотал как сумасшедший и кричал, что никогда его ещё на руках не носили.

Нас понесли по улицам города. Домики по обе стороны были маленькие, похожие один на другой. На домах были флажки и флюгера, которые показывали направление ветра. В конце первой улицы находилась японская церковь. Подле неё стояли японские попы в белых халатах и били в медные тазы. Тут же голые ребятишки запускали на верёвках к небу бумажных драконов. Наши носилки остановились у невысоких ворот с красной крышей.

Мы все стали на ноги и вошли в ворота. Там в саду нас встретили три японца, которые опять начали низко кланяться и приседать. Потом нас ввели в низкий дом, и мы оказались в очень большой комнате, увешанной картинами. В самом конце комнаты на полу сидел старый человек с маленьким сморщенным лицом. Он улыбнулся нам навстречу. Мы поклонились. Тогда человек закричал:

— Голланд?

Очевидно, он спрашивал, не голландцы ли мы.

Винбланд покачал головой. Тогда человек крикнул:

— Браки?

Не знаю, что хотел он спросить. Винбланд развёл руками.

— Ту тунгули? — спросил японец.

— Русси, — ответил Винбланд.

Тогда старик взял палку и ударил в барабан, который стоял рядом с ним. Сейчас же вошли шесть японцев. Старик что-то приказал им, и они внесли большую географическую карту. Японец сделал знак Винбланду приблизиться. Я тоже шагнул вперёд, хотя знак этот ко мне не относился.

Карта была большая и очень старая. На ней я едва узнал Японию и Африку. Нашей Камчатки совсем не было. Японец смотрел на Винбланда вопросительно и двигал пальцем по морю, желая, очевидно, узнать, куда мы плывём. Винбланд ответил не сразу и долго рассматривал карту. Я тоже начал разглядывать Индию. И тут вдруг я увидел, что в самом низу карты нарисован большой круглый остров. И на нём латинскими буквами написано: