Гайдзин - Клавелл Джеймс. Страница 19

Некоторые поддержали его, большинство — нет, собрание закончилось, и народ ринулся к стойке бара, многие уже были готовы взорваться, по мере того как споры становились все более пьяными и горячими. Макфей и Дмитрий протолкались на свежий воздух.

— Господи, как здесь хорошо. — Макфей сдвинул шляпу на затылок и промокнул лоб платком.

— Можно вас на два слова, мистер Макфей? Джейми обернулся и увидел Грейфорта.

— Разумеется.

— Наедине, если вам угодно.

Эти два человека крайне редко говорили друг с другом о делах.

— Каковы последние новости о молодом Струане?

— Когда я видел его час назад, выглядел он неважно.

— Он умрет?

— Нет. Доктор заверил меня в этом. Холодная улыбка.

— Откуда, чёрт побери, они могут знать наперед? Но если бы он умер, это могло бы стать концом «Благородного Дома».

— Ничто и никогда не в состоянии разрушить «Благородный Дом», Дирк Струан позаботился на этот счет.

— Не будьте так уверены. Дирк уже больше двадцати лет как мертв, его сын Кулум вот-вот последует за ним, и если Малкольм не выживет, кто тогда станет во главе компании? Не его же младший брат, которому всего десять лет. — В глазах его появился странный блеск. — Может, Старику Броку и семьдесят три, но ни ума, ни хватки он пока не растерял.

— Однако мы по-прежнему «Благородный Дом», а Кулум по-прежнему тайпэн, — добавил Макфей, не отказав себе в удовольствии загнать Грейфорту колючку под кожу. — А Старик Брок по-прежнему не стюард жокей-клуба в Счастливой Долине и никогда им не будет.

— Это скоро придет, Джейми, это и все остальное. Кулуму Струану уже не долго осталось контролировать выборы стюардов в жокей-клубе, а если его сын и наследник тоже сыграет в ящик, что ж, посчитай нас и наших друзей, и ты увидишь, что мы без труда соберем необходимое количество голосов.

— Этого не будет.

Выражение лица Грейфорта стало жестким.

— Может статься, Старик Брок вскоре почтит нас здесь своим присутствием вместе с сэром Морганом.

— Морган в Гонконге? — Макфей постарался не выдать того, как ошеломила его эта новость. Сэр Морган Брок был старшим сыном Старика Брока и с большим успехом руководил конторой компании в Лондоне. Насколько Джейми знал, раньше Морган никогда не бывал в Азии. Если Морган вот так вдруг появился в Гонконге... какие новые козни затевает эта парочка на сей раз, спрашивал он себя в тревоге. Морган специализировался на торгово-банковских операциях и искусно протянул щупальца Броков в Европу, Россию и Северную Америку, постоянно беспокоя клиентов компании Струана и ставя препоны на торговых путях «Благородного Дома». С тех пор как в прошлом году началась гражданская война в Америке, Макфей, вместе с другими директорами компании, стал получать тревожные донесения о неудачах в реализации обширных американских планов «Благородного Дома», как на Севере, так и на Юге, планов, в которые Кулум Струан вложил огромные суммы. — Если Старик Брок и его сын осчастливят нас своим приездом, можете не сомневаться, что мы почтем за честь накормить их ужином.

Грейфорт хохотнул, но как-то невесело.

— Не думаю, что у них будет время; разве что они захотят проверить ваши книги, когда мы вас проглотим.

— Это у вас никогда не получится. Если я услышу что-нибудь о восстании японцев, я дам вам знать. Пожалуйста, поступите таким же образом. А теперь — спокойной ночи. — С подчеркнутой вежливостью Макфей приподнял шляпу и зашагал прочь.

Грейфорт рассмеялся про себя. Он был в восторге: семена как будто легли в благодарную почву. Старик будет счастлив собрать урожай, подумал он, выдрав побеги с корнем.

Доктор Бебкотт устало двигался по полутемному коридору миссии в Канагаве. В руке он держал масляный фонарь; поверх его шерстяной пижамы был наброшен ночной халат. Где-то внизу часы пробили два раза. Он рассеянно опустил руку в карман и сверился со своими часами-луковицей, зевнул, потом постучал в дверь.

— Мисс Анжелика?

Через мгновение её сонный голос спросил: -Да?

— Вы просили сказать вам, когда мистер Струан проснется.

— А, благодарю вас. — Прошло ещё несколько секунд, потом он услышал звук отодвигаемого засова, и Анжелика вышла к нему. Волосы немного в беспорядке, ещё не окончательно проснувшаяся, в плотном халате, надетом на ночную рубашку. — Как он?

— Его подташнивает, и он как в дурмане, — ответил Бебкотт, провожая её назад по коридору и вниз, в операционную, где находились палаты для больных. — Температура и пульс у него подскочили немного, но иного, разумеется, трудно было ожидать. Я дал ему наркотик, чтобы унять боль, но он крепкий молодой человек и все должно быть в порядке.

Когда она побывала у Малкольма в первый раз, мертвенная бледность его чёрт поразила её , а стоявшее кругом зловоние вызвало непреодолимое отвращение. Ей никогда раньше не доводилось бывать в больнице, или операционной комнате, или в настоящей больничной палате. Помимо чтения статей в парижских газетах и журналах о смерти, болезнях, о волнах чумы и других смертельных заболеваний — кори, оспы, тифа, холеры, пневмонии, менингита, коклюша, скарлатины и прочих, — которые время от времени прокатывались по Парижу, Лиону, другим городам, большим и малым, она не сталкивалась с болезнью лицом к лицу. Здоровье у неё всегда было отменное; её дядя, тетя и брат были в равной степени благословенны.

Дрожа всем телом, она коснулась рукой его лба, убрав с лица намокшие от пота волосы, но, не в силах вынести тяжелый смрад, окружавший его кровать, тут же отпрянула и торопливо вышла.

В соседней комнате спокойно спал Тайрер. К её громадному облегчению, здесь не пахло. Она подумала, каким приятным было во сне его лицо, тогда как лицо Малкольма выражало муку.

— Филип спас мне жизнь, доктор, — сказала она. — После мистера... мистера Кентербери я была... мне... я... меня парализовало, а Филип, он встал со своей лошадью на пути убийцы и дал мне время спастись. Я была... я не могу описать, как ужасно...

— Как выглядел тот человек? Вы могли бы узнать его?

— Не знаю, это был просто туземец, кажется, совсем молодой, но я, право, не знаю, определить их возраст так трудно, а он был... был первым, которого я увидела так близко. Он был одет в кимоно, за поясом торчал короткий меч, а длинный, весь в крови и снова поднятый, чтобы... — Её глаза наполнились слезами.

Бебкотт успокоил её , проводил в отведенную ей комнату, дал чаю с каплей лауданума и пообещал разбудить сразу же, как только Струан проснется.

«И вот теперь он проснулся, — думала она, чувствуя, как ноги наливаются свинцом, к горлу подступает тошнота, голову начинает ломить и её наполняют мерзкие картины. — Я жалею, что приехала; Анри Сератар советовал мне подождать до завтра, капитан Марлоу был против этой поездки, все были против, так почему же я так страстно умоляла адмирала отпустить меня? Не знаю. Ведь мы всего лишь добрые друзья, мы не любовники, и не помолвлены, и не...

Или я начинаю любить его? Или мною руководила одна только бравада, стремление сыграть роль до конца, потому что весь этот ужасный день так похож на мелодраму Дюма, и не было на самом деле ни кошмара на дороге, ни бурлящего Поселения, ни записки Малкольма, которую принесли на закате: „Пожалуйста, приезжайте и навестите меня сразу, как только сможете", написанной доктором по его просьбе. И я была не настоящая, я просто актриса, играющая роль героини в какой-то пьесе...» Бебкотт остановился.

— Вот мы и пришли. Вы найдете его изрядно утомленным, мадемуазель. Я зайду на секунду, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, потом оставлю вас наедине на минуту или две. Он может впасть в забытье из-за наркотика, но вы не волнуйтесь. Если я вам понадоблюсь, я буду в операционной, это соседняя комната. Не переутомляйте его и не переутомляйтесь сами, и главное — ни о чем не тревожьтесь. Не забывайте, что вам сегодня тоже здорово досталось.

Она собралась с духом, изобразила на лице улыбку и вошла в комнату за ним следом.