Гайдзин - Клавелл Джеймс. Страница 274

Сто двадцать дней — это больше, чем он ожидал.

— Хорошо, — кивнул он с хмурым лицом, внутренне слабея от облегчения.

А теперь лакомый кусочек, подумал он, видя, что они готовятся закрыть встречу. Око за око, смерть за смерть:

— Последнее, я уверен, Уи'рам-сама не знает, что человек, которому он дал приют, по имени Накама является самураем-отступником, ронином и бунтовщиком, чье настоящее имя Хирага, иногда его ещё зовут Отами. Я требую его немедленной выдачи. Он разыскивается за убийство.

В этот миг по ту сторону залива, в Ёсиваре Иокогамы, Кацумата говорил:

— Хирага, ты подумал о том, как мы можем привести гайдзинов в ярость, о враждебном выпаде, который настроит их против сёгуната?

Оба мужчины сидели друг напротив друга в уединенном домике в саду дома Трех Карпов.

— Поджечь одну из их церквей было бы легче всего, — ответил Хирага, спрятав свою боль и гнев поглубже, ибо Кацумата был очень проницателен — он только что пришел, вызванный сюда каким-то полусонным слугой из своего убежища в деревне. Поблизости не было никого, не считая нескольких кухонных подручных, хлопотавших вокруг очагов и занимавшихся уборкой и чисткой. Райко и её дамы все ещё спали — немногие из них просыпались раньше полудня. — Это по-настоящему взбесит их, но сначала позвольте мне рассказать вам, чего я достиг здесь и...

— Позже, первым делом нам необходимо составить план. Церковь? Интересная мысль, — заметил Кацумата. Его лицо было холодным и жестоким, он уже изменил свой облик после Ходогайи.

Теперь он выглядел как бонза, буддийский священник. Лицо чисто выбрито, остались только усы. Отросшие волосы на голове были париком и теперь исчезли. Голову покрывала короткая щетина, как у бонзы, он был в сандалиях и оранжевой буддийской сутане, подпоясанной четками для молитв. Его длинный меч в черных ножнах лежал рядом с ним на футонах, и мон, пять знаков на сутане, возвещали, что он член воинственного монашеского ордена.

Эти добродетельные военные ордена состояли из самураев, которые отказались от своего самурайского звания, навечно или временно, чтобы служить Будде, проповедовать и бродить по стране, делая добрые дела, в одиночку или небольшими отрядами, вылавливая разбойников и бандитов, защищая бедных от богатых, богатых от бедных и некоторые монастыри. Бакуфу, как и большинство даймё, терпели их, если только их воинственность не выходила за грани дозволенного.

Вчера на склоне дня он с высокомерным видом прошел через заставу, его подложные документы были в полном порядке. Он опоздал на день, никто не предупредил Райко о его приходе, но она тут же предоставила ему лучший из свободных домиков. В отличие от других сиси, пожалуй, единственный среди них, он был из богатой семьи и всегда имел с собой много золотых обанов.

— Церковь, — повторил он, смакуя предложение Хираги. — Я бы до такого не додумался... мы подбросим записку, в которой напишем, что это было сделано по приказу Ёси, тайро Андзё и родзю как предупреждение им покинуть наши берега. Нам очень нужно отомстить Ёси. — Капля пены выступила в углу его рта, и он сердито смахнул её рукой. — Ёси — наш главный враг. Один из нас должен напасть на него, он убил слишком много наших воинов в Киото, застрелил некоторых своей рукой. Если бы я мог устроить на него засаду, я бы сделал это. Но об этом тоже потом. Итак, будет сожжена церковь. Хорошо.

Хирага был обеспокоен: Кацумата вел себя странно, совсем не как прежде. В нем появилось нетерпение, и он говорил с ним так, будто сам был даймё, а Хирага — одним из его госи, которым можно вертеть как вздумается. Я предводитель всех сиси Тёсю, подумал он с ещё большей злостью, а не послушный ученик сэнсэя из Сацумы, пусть и знаменитого на всю страну.

— Это превратило бы всю Иокогаму в потревоженное осиное гнездо. Мне пришлось бы исчезнуть, что на данный момент было бы нежелательно — моя работа важна для нашего дела. Обстановка здесь очень тонкая, сэнсэй. Я согласен, что мы должны составить план, например, куда мы отступим, если нам суждено уцелеть?

— В Эдо. — Кацумата не мигая смотрел на него. — Что важнее: сонно-дзёи или твое безопасное пристанище среди врагов-гайдзинов.

— Сонно-дзёи, — тут же ответил он, веря в это. — Но нам очень важно знать то, что знают они. Знать своего врага как...

— Мне нужны не наставления древних, Хирага, а действия. Мы проигрываем схватку, Ёси выигрывает. У нас осталось единственное решение: направить всю ярость гайдзинов против бакуфу и сёгуната. Это приблизит сонно-дзёи к цели, как ничто раньше, поэтому и является делом первостепенной важности. Мы отчаянно нуждаемся в этом, тогда мы получим новую поддержку и лицо, воины стекутся под наши знамена, а тем временем лучшие из сиси вновь соберутся здесь и в Киото, я вызову подкрепления из Сацумы и Тёсю, и мы снова атакуем Врата, чтобы освободить императора. На этот раз мы достигнем цели, потому что Огама, Ёси и весь вонючий сёгунат будут заняты другим, разбираясь со взбешенными гайдзинами. Как только Врата будут нашими, сонно-дзёи станет реальностью. — Его уверенность не оставляла сомнений.

— А если мы взбудоражим гайдзинов, что тогда, сэнсэй?

— Они обстреляют Эдо, сёгунат ответит тем, что сожжет Иокогаму — обе стороны проигрывают.

— Тем временем все даймё выступят в поддержку сёгуната, когда гайдзины вернутся, а они обязательно вернутся.

— Они не вернутся раньше Четвертого или Пятого месяца, скорее всего, ещё позже. К тому времени Врата будут в наших руках, по нашему совету император с удовольствием отдаст гайдзинам главного виновника, Ёси, или его голову, Нобусаду, Андзё или любые другие головы, которые потребуются им, чтобы утолить жажду мести. И по нашим дальнейшим советам Сын Неба согласится позволить им торговать, прекратив всякие военные действия, но только через Дэсиму в гавани Нагасаки, как это было в течение веков. — Кацумата был уверен. — Вот что произойдет. Сначала церковь — как насчет корабля?

Хирага удивленно посмотрел на него.

— Что насчет корабля? — спросил он. Его голова была забита доводами против того, что рисовал себе Кацумата, он был уверен, что все произойдет совсем не так; в то же время он пытался найти способ отвлечь Кацумату, заставить его отправиться дальше, в Эдо, и вернуться сюда через месяц или два — все шло слишком хорошо с Тайрой, сэром Уи'румом, Дзами-самой и сёей, чтобы ставить это под угрозу. Времени предостаточно, привести гайдзинов в ярость, предав огню их церковь, можно и позже, когда безопасный путь отступления будет тща...

— Если потопить их военный корабль, это ведь разозлит их, не так ли?

Хирага часто заморгал.

— Как... как ничто другое.

— Мы используем церковь как отвлекающий удар, а потом пустим ко дну корабль, самый большой у них.

Онемев от изумления, Хирага смотрел, как Кацумата открывает свой заплечный мешок. В нем оказались четыре металлические трубки, перемотанные проволокой. И запалы.

— В них взрывчатое вещество, пушечный порох. Если взять одну, с запалом, и бросить в окошко или в пушечный порт или привязать к борту корабля, то взрывом разнесет весь борт; после двух на плаву не удержится ни один корабль.

Хирага был заворожен, разом забыв обо всем остальном. Он потянулся за одной из трубок. Ему казалось, что в его руке она пульсирует, как живое существо. С одного конца имелось отверстие для запала, и он тут же представил себе разбрызгивающий искры запальный шнур, увидел, как его рука бесшумно опускает бомбу в самый нижний пушечный порт, следом за ней другую — потом он быстро ныряет назад в лодку, почти невидимую в морском тумане, тихо гребет, удаляясь на безопасное расстояние, потом оглушительный взрыв, когда от бомб взорвутся другие заряды, и вот огромный корабль медленно исчезает под водой.

И вместе с ним все его собственные планы.

— Это потрясающая идея, Кацумата, — сказал он, чувствуя, как кружится голова. — Нужно будет тщательно выбрать время, чтобы луна и море помогли нам, и подробно все продумать. Весна или начало лета подойдут лучше всего. После этого мне нельзя будет здесь оставаться, и... Мне столько нужно рассказать вам о том, что я здесь узнал. — Он едва не выпалил, что уже хорошо говорит по-английски, но вовремя опомнился. — Ещё несколько недель, и мне здесь больше нечего будет делать. Тогда церковь и корабль.