Год в Ботсване - Рэндалл Уилл. Страница 43

Через какое-то время Ханс таки рискнул заговорить по-английски и пустился в пространный дискурс об истории африкандеров, а затем поведал, какую программу они приготовили для нас. Сначала — и я сразу же несколько упал духом — дети сыграют в свой футбол. (Запутавшись в сложностях системы соревнований, в которых мы принимали участие, я сперва даже и не понял, что избиение, учиненное нам в Катима-Мулило, оказалось на самом деле лишь разминочным матчем. Здесь-то, в Пандаматенге, и должно было состояться наше первое свидание с судьбой.) По окончании игры дети смогут помыться у насоса во дворе, осмотреть хозяйство, а затем их поведут в поля, где объяснят, что там выращивают фермеры и как все это происходит. Вечером хозяева разведут посреди двора огромный костер и приготовят что-нибудь вкусное из африкандерской кухни. Дети будут спать в амбаре на брикетах сена — там им будет тепло и уютно, а ограда исключает всякую опасность со стороны диких животных. Для меня припасли отдельную комнату, где мне наверняка понравится. Утром хозяева приготовят нам плотный вкусный завтрак. Ханс, как я видел, уже его предвкушал. Так что мы основательно подкрепимся перед обратной дорогой в Касане.

Когда мне не удалось отвертеться от третьего кусища пирога, я уже не испытывал ни малейшего энтузиазма касательно участия в предстоящем спортивном мероприятии, и в особенности сожалел о том, что Грэхем без моего ведома назначил меня судьей. Вскоре, впрочем, воодушевление детей подняло мне настроение, и игра началась. Хотя кое-кто из местных детей был старше и крупнее «Касаненских Куду», опыта им явно недоставало. Судя по всему, здесь больше привыкли играть в регби. Что, несомненно, обернулось нашим значительным преимуществом, хотя скорее всего в этом отношении Хэппи и не согласился бы со мной, когда весьма крупный мальчик в изорванных шортах и рубашке уложил его на землю, сделав характерную для регби подножку. Отряхиваясь от пыли, наш полузащитник посмотрел на меня с невыразимым упреком, явно ожидая, что я достану красную карточку. Однако, отдавая себе отчет, с какой стороны в тот вечер дул ветер, я разочаровал Хэппи, ограничившись лишь тем, что спокойно предупредил крепыша. В течение первых десяти минут все как будто шло достаточно гладко, однако как раз в конце первого тайма Долли, озаботившись преподаванием урока Ботле, как завязывать шнурки, временно оставила мяч без внимания. Входя в четверку защитников, она должна была отслеживать каждое наступательное движение противника. Вместо этого она сидела с Ботле на средней линии поля и терпеливо наставляла:

— А теперь сверху и снизу, потом делай петлю, еще одну и затягивай. Да, уже неплохо…

В общем, Долли заметила гол, пробитый нам с дальнего левого края в верх ворот (мяч пролетел всего лишь в нескольких футах от макушки миниатюрного Хакима, нашего вратаря), только когда болельщики взревели от восторга. Изобразив на лице улыбку, я поднял налившийся свинцом свисток к губам. Весь перерыв мы безутешно провели на своей вратарской площадке: Хаким сокрушенно хлопал себя по голове, а Долли распекала пребывавшего в замешательстве Ботле за то, что он отвлек ее. Впрочем, несколько долек свежего манго да стаканчики с излюбленным апельсиновым лимонадом подняли дух футболистов, и, к моему удовольствию, в начале второго тайма дети бежали к центру поля уже вполне бодро.

Едва лишь я подтянул носки и дал свисток, как Стелла, действительно необычайно быстрая и ловкая, перескакивая и обегая вытянутые в подножках ноги, внешней стороной своей парусиновой туфли умудрилась закатить черно-белый мяч под тело распластавшегося вратаря. Перепрыгнув через него, девочка протолкнула мяч в сетку, подняла его над головой и побежала к центру поля — наслаждаться восторгом и похвалами своих товарищей по команде. Мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не отбросить свисток и не присоединиться к поздравлениям.

И с этого момента «Касаненские Куду» до самого конца матча оставались хозяевами положения. Уже через несколько минут Артур с горящим от гордости лицом бежал с одиннадцатиметровой отметки, безупречно пробив штрафной удар, назначенный за особенно грубую подножку маленькому Ху. (После этого инцидента наступил небольшой перерыв, в течение которого я вынужден был гоняться за Ху, в свою очередь гонявшимся по полю с применением болевых ударов каратэ за своим обидчиком.) Так что, когда счет стал 2:1, назад мы уже не оглядывались, и в конце концов я залился финальной трелью, — надеюсь, она прозвучала не слишком высокомерно.

Ко времени, когда все умылись или же просто побрызгали водой на руки у насоса во дворе, солнце уже начало клониться к западу. Однако дел еще было по горло. Дети обошли фермерский двор и пребывали в восторге от показанных им хозяевами сельскохозяйственных машин. Касане, несмотря на свое расположение, по сравнению с Пандаматенгой имел едва ли не городской облик: все эти магазины, банки и гостиницы, — так что сельскую жизнь наши дети прежде видели лишь на картинах в книжках. И сейчас ребятишки были в полном восторге. На аккуратных участках за постройками можно было увидеть небольшое стадо коров, а также свиней, и, к моему удивлению, детям гораздо интереснее было посмотреть на сих «редких» животных, нежели на тех экзотических, что окружали их в обычной жизни.

Мы все забрались на теперь уже пустую повозку для сена, и маленький красный трактор потащил нас на широкие просторы полей. Ханс, пребывавший в добродушном настроении, на безопасных участках позволял всем детям самостоятельно порулить трактором. Они зачарованно наблюдали, как комбайн полз по равнине и поглощал клонящуюся пшеницу, оставляя за собой ровно уложенную солому и извергая золотистые зерна в ехавший рядом грузовик.

Когда мы вернулись к дому, солнце уже опустилось до уровня крыши. Натаскав из леска сухостоя, рабочие сложили костер, вполне достойный Ночи Гая Фокса, и он только начинал заниматься, когда дети расселись вокруг него. Рядом с жаровней на стол, стоявший на козлах, навалили груды скрученных бурворсов — крупных африкандерских колбасок, — а также первосортных бифштексов и завернутый в фольгу картофель. Рядом с кувшинами свежевыжатого сока стояли блюда с домашними булочками и миски с салатом — прямо с огорода.

Вскоре вечерний воздух прокоптился запахом жарящегося мяса: дети готовили самостоятельно, а мы с Элизабет следили за тем, чтобы они не сожгли дотла свой ужин или самих себя. Появился Маркус с огромным металлическим тазом только что поднявшегося теста и связкой заостренных палочек фута в три длиной. Ко всеобщему восторгу, он продемонстрировал, насколько я понял, старинное африкандерское искусство выпечки «палочного хлеба». Скатав ладонями кусок мягкого белого теста в колбаску длиной примерно в фут и толщиной в два-три дюйма, он насадил один ее конец на палочку, а оставшуюся часть обмотал вокруг нее. Аккуратно держа палочку над тлеющими углями и медленно вращая, он следил за тем, чтобы тесто не подгорело и не упало в пепел. Через несколько минут у него получилась прекрасно пропеченная булочка с цилиндрическим отверстием по всей длине. Затем Маркус принес piece de resistance [67]— консервную банку густого, белого и очень сладкого сгущенного молока, которое и залил в отверстие.

Он протянул булочку Артуру и с явным удовольствием наблюдал, как тот, со смаком облизывая пальцы, умял ее за два захода. Увидав, как Артуру понравилось угощение, все остальные немедленно потребовали палочку из теста. Вскоре, однако, стало очевидно, что приготовление палочного хлеба все-таки требует определенной сноровки. Так, Ботле в процессе приготовления погрузился в грезы и очнулся лишь тогда, когда его изделие полностью обуглилось с одной стороны, при этом совершенно не пропекшись с другой. Устало пожав плечами, он перевернул палочку и сунул ее назад к углям. Через несколько секунд палочка прогорела насквозь и шлепнулась в костер. С унылым взором Ботле протянул мне остатки, и мы начали сначала.