Год в Ботсване - Рэндалл Уилл. Страница 8

— Ох, братан, ни за что не догадаешься, как я влип. Да, ну и дела, братан.

— Да что случилось? — Я виновато оторвался от стакана с ледяной водой, который намеревался осушить, пока Фил будет звонить.

— Чертова Джейни. Она, видишь ли, заболела, свалилась в Англии с температурой. Завтра не прилетит. И что мне, спрашивается, теперь делать со всеми этими французскими и немецкими ублюдками? Я ведь языков не знаю, да и готовка тоже была на ней. Эх, братан!

— Да уж, не повезло. Ладно, не переживай, как-нибудь выкрутишься!

Он кивнул, но лицо его оставалось все таким же мрачным.

— Забавно, но я довольно прилично знаю французский и немецкий, — непонятно зачем ляпнул я.

Фил пожал плечами, погруженный в свои мысли.

— Двинули-ка в «Будду». Там две текилы по цене одной.

Устроив меня на балконе, где имелась возможность наблюдать за толпами проституток, фланировавших внизу, Фил обосновался в дальнем конце и принялся терзать телефон.

— Черт, Сабина тоже не сможет. В следующий вторник у нее начинается тур по Малави, Уганде и Кении. — Вернулся Фил мрачнее тучи. Он пролистал вдоль и поперек истрепанную записную книжицу, отчаянно пытаясь найти какого-нибудь спутника для своего тура, однако потерпел неудачу. С достойным восхищения стоицизмом Фил покончил с тягучим содержимым последней из трех рюмок текилы.

— Похоже, братан, без твоей помощи мне не обойтись. А что, давай двинем вместе со мной. Как там поется? «Давай проваливай, Джек!»

— «И больше никогда не возвращайся!» — подхватил я с энтузиазмом, которого и сам от себя не ожидал.

Ударившись в загул, в программу которого, естественно, входило море пива, мы продрейфовали по множеству забегаловок через все более и более затуманивавшуюся череду глоточков, посошков, ершей и коктейлей, в конце концов наскочив на мель в баре у бассейна, битком набитом весьма перевозбужденными двадцати-с-чем-то-летними девицами с огромным пляжным мячом. Здесь, по некоей весьма подозрительной причине, все напитки подавались в химических пробирках. Я содрогнулся, подумав о последовательности реакций, происходящих у меня внутри, однако при мысли о возвращении в Лондон меня затрясло еще больше. Теплый и столь захватывающий, Кейптаун и вправду был городом вечеринок — и я должен это упустить? «Шесть градусов и изморось» — именно такой, без всяких сомнений, и окажется сводка погоды, которую пилот объявит, когда мы будем бесконечно кружить в серых небесах над Хитроу. Что ж, по крайней мере, пока ничего не решено — билет ведь еще не куплен.

— Так ты сказал, братан, что знаешь французский и немецкий?

Я кивнул, хотя отчаянно пытался не делать этого. И та часть моего сознания, что еще сохранила трезвость — а она всегда таится где-то на задворках разума, как бы плохо ни шли дела, — уже в отчаянии ломала себе руки: уж она-то знала, что произойдет. Все закончится вполне привычным образом.

— А серьезно, почему бы тебе не поехать, Уилл? Слушай, братан, выручай. Я по уши сам знаешь в чем, а языков ни хрена не знаю. — С этими словами Фил вздохнул, запрокинул голову и залпом выпил зеленую маслянистую жидкость из пробирки. Глядя на его выпученные глаза, я задумался: как сам-то справлюсь с этим зловещим коктейлем?

— Нет, серьезно, будет здорово. Дорога проходит по замечательным местам, такого ты еще наверняка не видал. А как только доберемся до водопада Виктория, я тут же, клянусь, отпущу тебя назад в Кейптаун. Тебе всего-то и придется — немного готовить. Ведь ты умеешь? Да?

Я вроде и не ответил, но он уже продолжал:

— Умеешь? Вот здорово, а?

— Подожди-ка, Фил. Лучше скажи, а вы едете через Ботсвану?

— Ну конечно. Прямехонько через нее.

— А через место под названием Касане?

— А как же, братан. Классное местечко. Там как раз у нас остановка.

Я задумчиво потрогал визитку профессора Боттинга, лежавшую в кармане.

— Так о чем я говорил? А готовить придется сущую безделицу. Несколько бифштексов и прочую ерунду. И ты знаешь языки. Так что ты и гидом можешь быть.

— Да я же в Африке сроду не был. Я тигра от леопарда не отличу.

— Э, об этом можешь не беспокоиться — в Африке нет тигров.

— Ах, ну да! — покраснел я и отважно глотнул зеленой фигни из своей пробирки. Эта субстанция была такого же оттенка, как и нечто, однажды просочившееся из днища моей машины, а удовольствия было еще меньше.

— Да в любом случае, не волнуйся. Я тебе скажу, где там что, и у меня есть книга со всякими названиями на разных языках. Будет проще простого, Уилл. Не переживай.

— Да я и не переживаю. Нет, ты прав, звучит прикольно — приключение. — Зеленый глубинный заряд взорвался в моем желудке, пока я мысленно смаковал это последнее слово, и ядовитая взрывная волна накрыла мой отяжелевший мозг, полностью затмив здравый смысл. — А сколько это продлится? Знаешь, у меня вообще-то не так уж много времени.

Последнее, конечно же, было не совсем правдой.

— Говорю тебе, чуть больше двух недель. К концу месяца вернешься назад. Легко. Если честно, такая возможность выпадает только раз в жизни. Не упускай свой шанс, братан.

Что верно, то верно: пару раз в прошлом, когда я принимал необычные предложения, за этим следовали совершенно незабываемые приключения. И я нисколько не сомневался, что, скажи я сейчас «нет», подобной возможности почти наверняка за всю оставшуюся жизнь мне уже больше не подвернется. Бесспорно было и то, что я был весьма пьян.

— А, ладно, Фил. По рукам! Почему бы и нет?

Совершенно не отдавая себе отчета в том, что делаю, я тут же позвонил из телефонной будки профессору Боттингу, что было крайне невежливым поступком — стояла глубокая ночь или, скорее, раннее утро.

К сожалению, четких воспоминаний о разговоре у меня не сохранилось, но, кажется, он что-то сказал вроде того, что, мол, все непременно устроит, и не оставлю ли я его теперь, пожалуйста, в покое.

Пребывая в совершенной эйфории относительно своей новой работы — точнее, двух своих новых работ, — я хлопнул Фила по спине и вот уже в который раз объявил ему, что мы договорились. А затем, хотя вообще-то это не в моем характере, в приливе неподдельного восторга, я снял рубашку и плюхнулся в покачивающуюся и искрящуюся воду бассейна.

Моя безупречно исполненная бомба сотрясла поверхность вод где-то в половине третьего ночи. Стук Фила в мою дверь раздался примерно через три с половиной часа. К этому времени, как несложно догадаться, весь план представлялся мне уже гораздо, значительно менее разумным. По сути, вся эта авантюра казалась мне, как ни посмотри, страшной ошибкой.

К счастью, благодаря моему ночному рвению сумки были уже упакованы — кое-как, правда: я, по-видимому, просто скатал каждый предмет одежды в маленький комок. Поэтому все, что мне оставалось сделать, — это спуститься по лестнице, сохраняя вертикальное положение, и добраться до желтого автобуса. И когда ранним утром первые лучи солнца скользнули по монолитным краям Столовой горы, я опустился на переднее сиденье Желтого Зверя и отчаянно попытался вспомнить, во что же я на этот раз вляпался.

Все бремя моих новых обязанностей стало ясным через полчаса, когда я, пошатываясь, вышел из оцинкованных раздвижных дверей с огромной картонной коробкой замороженных бифштексов и закрученных бурворсов — африкандерских пряных колбасок из говядины и свинины. Вся эта бойня отнюдь не была тем, что прописал мне доктор в тогдашнем моем состоянии. В носу у меня стоял запах крови, а мы остановились еще два раза, дабы пополнить остальные съестные припасы: захватили рис, макароны, картошку, консервированные овощи, приправы, фрукты и пакеты с дрожжами и мукой для выпечки хлеба.

Минуточку. Я что, должен еще и сам выпекать хлеб?

Пока мы перекладывали все это в большущий контейнер в задней части автобуса, я украдкой поглядывал на инструкции по приготовлению пищи.

— Да не волнуйся ты, Уилл, — рассмеялся Фил, у которого, похоже, настроение было лучше некуда, — вот уж полнейшая несправедливость. — Глянь сюда! — С этими словами он швырнул мне потрепанную, измятую тетрадку с загнутыми уголками страниц. Схватив бутылку с водой, я распахнул ее на первой странице: