Медуза - Тимайер Томас. Страница 37

Пройдя к стене куба, Крис положил ладонь на гладкую обсидиановую поверхность и… вздрогнул от неожиданности.

Неужели подобное возможно? Отняв руку, он выждал секунду или две, после чего снова приложил ладонь к камню. Да, сомнений не оставалось — он слышал голоса. Сначала Крису показалось, что все это плод воображения, последствия нервных перегрузок, но чем дольше его руки покоились на поверхности куба, тем явственнее звучали голоса. Бестелесные, будто возникавшие в его разгоряченном разуме, они были реальностью, в этом Крис не сомневался. И хотя он не смог бы повторить сказанное ими, чувствовал доброжелательность в их тоне. Будто в колыбельной, слышанной в детстве от матери, повторялись три слова. Криса пронизало чувство абсолютного, беззаботного счастья.

Невольно улыбнувшись, он повернулся к коллегам:

— Идите все сюда! Вы не поверите!

Члены экспедиции, приблизившись, стали протягивать руки к кубу. Крис заметил удовлетворение и восхищение на их лицах. Похоже, и они слышали эти слова. Ханна, должно быть, разобрала их, потому что ее губы шевелились — она повторяла их!

Анетот, Имларан, Фарасс.

Крис попытался сосредоточиться, обрести ясность мышления, однако заглушить таинственные голоса оказалось не так-то легко. Он резко убрал руку с поверхности. Голоса исчезли не сразу, постепенно они становились тише, пока окончательно не смолкли. Подойдя к берегу озера, он зачерпнул горсть воды и смочил лицо. Ясность рассудка мгновенно вернулась. Смахнув капли воды с лица, Крис повернулся к остальным. Странное зрелище предстало его взору — все как один были под чарами незнакомых голосов. Застыв в неподвижности, они устремили полные ожидания взоры на обсидиановую глыбу.

— Эй, вы! Очнитесь! — крикнул Крис и захлопал в ладоши. — Малкольм, Ханна, Ирэн — да придите же вы в себя наконец!

Слова климатолога возымели действие. Один за другим все отняли руки от черной стекловидной поверхности и стали обмениваться недоуменными взглядами.

— Пресвятая Дева Мария, что это было? — вопросил Патрик. От волнения он даже перешел на ирландский.

— Хотелось бы знать, — пробурчал Альберт. — Эти имена, которые доносились оттуда, я уже где-то слышал.

— Точно! — пораженно прошептала Ханна. — Мы все их слышали. И знаете когда? Во время сеанса гипноза из уст Патрика.

— Верно, — прошептал Малкольм. Он выглядел потрясенным. — Черт побери, ты права, тысячу раз права! Когда он заговорил об этом глазе и о том, что он его не отпускает. Ребята, я себя никогда не относил к суеверным, но сейчас, поверьте, у меня мороз по коже. Что означают эти слова?

Крис, не желая, чтобы окружающие догадались о том, что и он испугался не на шутку, задумчиво потер подбородок.

— Мне они представляются приглашением. Своего рода «Добро пожаловать!». Нам предстоит разобраться с этими словами, войти внутрь куба и посмотреть, что к чему. Поскольку все слышали голоса, можно считать, что приглашения удостоились тоже все. Никто не возражает, если я пойду первым? — Ухмыльнувшись, Крис обвел взором своих коллег. Никто ему не возражал. — Я так и думал. Тогда за мной!

Набрав в легкие побольше воздуха, он шагнул внутрь загадочного куба.

Глава 17

Полковник Дюран склонился над разложенной на алюминиевом столике топографической картой. Хассад и его мятежные товарищи снова вернулись в базовый лагерь экспедиции, а люди Дюрана развернули на руинах лагеря временный командный пункт, откуда полковник руководил поисками пропавших исследователей. Территорию срочно подровняли, привели в порядок, устранив следы боя. Теперь там поднялись три купола ветроустойчивых палаток — изобретение шведов, — самая большая из которых предназначалась для полковника Дюрана. Тонкие стенки спокойно выдерживали порывистый норд-ост.

Палаточные условия ничуть не угнетали Дюрана. В конце концов, он провел в них полжизни, ему было по душе чувство отъединенности от мира в сочетании со свежим воздухом. Куда меньше полковнику нравилось то, что по-прежнему не было никаких сведений о местонахождении экспедиции. А вдруг они как раз в этот момент наблюдают за ним? От такой мысли полковнику становилось нехорошо. И дело было не в угрызениях совести, а в его стремлении всегда и во всем удерживать нити в своих руках. Дюран органически не переносил, если ситуация вдруг выходила из-под контроля. Не слишком ли рано он обратился за подмогой к Хассаду? Может, все же следовало пересидеть, выждать, пока у него на руках не будет стопроцентных доказательств обнаружения исследователями действительно важной находки? Но с другой стороны, что еще ему оставалось? Сиднем сидеть в форту, дожидаясь тех самых стопроцентных доказательств? Тут нетрудно и припоздниться. Эти исследователи ведь явно не дураки набитые, им ничего не стоило бы с находкой в руках незаметно исчезнуть. Регион огромный, необозримо огромный, и организовать преследование в таких условиях чрезвычайно трудно. Нет, надлежало исходить из того, что именно они станут искать связи с ним. Главным козырем полковника было и оставалось их полное неведение о том, что он вел двойную игру.

В случае неудачи они могут прекратить поиски и искать связи с ним. Но что-то подсказывало Дюрану, что это не так. Исследователи отмахали столько миль по жаре и песку, в их руках наверняка есть кое-что… нет, просто так бросить поиски они не могут. Не станут отказываться от счастья, которое само идет в руки. И они, позабыв обо всем на свете, ищут новых открытий.

Рядом с картой на столе лежала раскрытая папка, содержавшая интереснейшие сведения о цели группы. Ценное послание из Йоханнесбурга прибыло вчера вместе с письмом Наумана на вертолете. Письмо излагало цели группы. И хотя конкретно об объекте поисков ничего не было сказано, Дюран узнал достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Объект поисков был по габаритам куда меньше, нежели он предполагал. Если предоставленные Науманом сведения верны, он не больше футбольного мяча. С таким вполне можно исчезнуть из страны, не привлекая внимания.

В папке содержалось немало любопытного. На ламинированных листках бумаги были дотошно перечислены данные по каждому из членов группы. Их биографии, фирмы-работодатели, финансовое состояние, пристрастия, психологические особенности.

Ничего не скажешь, Науман потрудился на славу. Досье содержало и сведения интимного характера — от межчеловеческих связей до заболеваний и дурных привычек, пройденных у психотерапевтов сеансов. Чего только в этих досье не было!

Например, над Ирэн Клермонт висел кредит в девяносто тысяч долларов. Кроме того, пару лет назад ей пришлось вести довольно нечистоплотный бракоразводный процесс. Такое Дюрану при всем желании не могло бы прийти в голову. Эдакая уверенная в себе, даже высокомерная особа.

Патрик Флэннери, как оказалось, тоже по уши сидел в долгах. Судя по всему, азартные игры. И сумма солидная. Во всяком случае, для ее погашения скромного оклада технического ассистента явно не хватало.

Дюран покачал головой. Сплошная пыль в глаза, да и только. За внешне безукоризненным фасадом процветающих людей скрывались гниль и тлен. Пальцем дотронься, и вся внешняя позолота начнет отваливаться кусками. Полковника Дюрана не удивило, что в прошлом у Малкольма Нидри были серьезные проблемы с алкоголем. Вид ирландца подтверждал это — одутловатая физиономия, дряблая кожа, мешки под глазами, жидкие волосы. Однако ему, похоже, удалось пересилить себя, отказаться от пагубного пристрастия. Во всяком случае, досье утверждало, что в течение четырех последних лет он капли в рот не брал. А вот по части хронической импотенции дела Малкольма, увы, обстояли не столь блестяще. То ли она проистекала из пьянства, то ли наоборот, ясно не было.

Ханне Петерс и ее помощнику и сподвижнику Абду досье уделяло всего пару строк. Скудные сведения. Студентка умеренных дарований, она несколько лет провела в пустыне под руководством доктора Теодора Моно, одного из крупнейших исследователей Сахары. Разрыв с семьей. Дребедень, частности. Впрочем, похоже, эта парочка — второстепенные персоны в безумной игре.