Сын Портоса - Магален (Махалин) Поль. Страница 28

— И это все?

— Да.

— Вы имеете в виду, что не знаете о ее положении при дворе?

— О, так она занимает положение при дворе? Очевидно, одна из фрейлин королевы?

— Гордая Атенаис пришла бы в бешенство, если бы услышала такое! Соберитесь с мыслями. О чем вы беседовали с ней, когда шли сюда от Нового моста, и она опиралась на вашу руку?

Юноша в точности повторил диалог.

— Этого и следовало ожидать, — пробормотала гувернантка. — Эдикур права — маркиза хочет заполучить вас. Как бы то ни было, — продолжала она, — вы не доверили ей имя вашей возлюбленной?

Жоэль покачал головой, и женщина с одобрением кивнула.

— Отлично — у нас есть шанс на успех.

— Успех в чем?

— Прежде всего, в том, чтобы защитить мадемуазель дю Трамбле от преследований вашего соперника.

— Значит, это возможно?

— Слушайте меня: маркиза де Монтеспан… как бы вам объяснить… большой друг короля — его самый близкий друг. «Пока что», — добавила она про себя и продолжала: — Король не может ни в чем ей отказать — это вопрос взаимных любезностей. Так вот, если маркиза согласится взять мадемуазель дю Трамбле под свою защиту…

— Понимаю, — прервал ободренный Жоэль. — Конечно, я попрошу у этой дамы покровительства.

— Вы?

— Разумеется! Она вовсе не так высокомерна, как вы полагаете. Мы с ней болтали, как равные. Я скажу ей, что никто в мире, кроме моей Авроры…

— Умоляю вас, глупый мальчик, не делайте ничего подобного!

— Почему? Она проявляла ко мне интерес.

— Именно по этой причине.

— Я отказываюсь понимать.

— В вашем понимании нет надобности.

— Вы снова смеетесь надо мной, — пробормотал юноша.

— Не сердитесь. Потеряв своего бедного мужа, я отучилась смеяться. Но ваше простодушие и в самом деле забавно.

— Что?

— Послушайте, я сама поговорю с маркизой. Умоляю, не прерывайте меня. Мне так часто приходилось бывать чьей-либо подопечной, что я с удовольствием сыграю для кого-нибудь роль доброй волшебницы. Прежде всего, мадемуазель дю Трамбле может оставаться здесь, покуда она оправится от обморока, и я смогу отвести ее в Сен-Жермен и представить госпоже де Монтеспан. Под крышей королевской резиденции ее неизвестный преследователь не осмелится возобновить свои попытки. А потом мы поглядим, что можно предпринять. О вашем счастье я не забуду, и как только мне что-нибудь придет на ум, тотчас приведу это в действие. Поступая так, я сохраняю для вашей возлюбленной не только ее избранника, но и человека редких достоинств, равного по храбрости датскому рыцарю Огеру, а по добродетели Сципиону Африканскому. [40]

— О сударыня, как вы добры, и как сердечно я вам благодарен!

Позволив юноше поцеловать ей руки, словно королеве, каковой она мечтала стать, дама тут же шагнула назад и спокойно промолвила:

— Теперь, господин Жоэль, мы должны расстаться. Мне необходимо вернуться к нашей очаровательной больной и к детям. Кроме того, уже поздно, а вы, очевидно, утомлены и нуждаетесь в отдыхе. Доброй ночи!

Жоэль проспал до утра в кресле у камина. Служанка проводила его в комнату, где находилась мадемуазель дю Трамбле.

Аврора лежала в глубокой прострации, на щеках ее горели алые пятна, глаза блестели. Когда девушка пробудилась после тяжелого сна и спросила, где она, вдова Скаррон по-матерински склонилась над ней и ответила ласковым голосом:

— Не нужно говорить, дитя мое. Сейчас это может оказаться для вас роковым. Знайте, что вы окружены друзьями. — Указывая Авроре на ее защитника, который вошел на цыпочках, взволнованный и обеспокоенный, она добавила: — Вы видите, что я вас не обманываю. Ваш рыцарь здесь. Друзья взялись защитить вас от всех грозящих вам опасностей: от болезни, которая держит вас в постели, и от преступных интриг, угрожающих вашей чести.

Жоэль опустился на колени у постели и запечатлел на пылающей руке почтительный поцелуй. В ответ девушка ласково сжала его руку и попыталась заговорить, но вдова Скаррон вмешалась снова.

— Пожалуйста, до прихода врача сохраняйте полный покой. Я послала человека в Сен-Жермен привести доктора Фагона, — она обернулась к Жоэлю. — Думаю, что он скоро придет, но вы не должны встречаться с ним здесь.

— Вы желаете, чтобы я ушел?

— Да, я хочу, чтобы вы передали сообщение от мадемуазель дю Трамбле ее престарелой родственнице, у которой она живет.

— Старой мадам де ла Бастьер?

— Да, она, наверное, очень волнуется. Ее необходимо успокоить насчет судьбы юной родственницы и попросить одобрить меры, которые мы предполагаем принять ради ее блага.

Аврора, несмотря на свое состояние, не упустила ни одного слова из этого разговора. Ее взгляд, казалось, говорил королевской гувернантке: «Благодарю вас за то, что вы подумали обо всем», а Жоэлю: «Ради Бога, поспешите, друг мой!»

— Но я увижу вас снова? — спросил бретонец.

Вдова Скаррон слегка подтолкнула его к двери.

— Да, вы можете приходить сюда хоть каждый вечер. Думаю, ваше присутствие окажется действеннее любого лекарства, прописанного доктором Фагоном. А теперь идите. Разве вы не видите, что покуда вы здесь, наша больная не закроет глаза?

Глава XIV

В ДУХЕ СЕМНАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ

Когда Жоэль добрался до улицы Сент-Антуан, в центре ее, неподалеку от Королевской площади, он заметил необычайное оживление. Дети с визгом бегали туда-сюда, пешеходы останавливались и собирались в группы, лавочники выбегали из своих магазинов, в с шумом открывавшихся окнах появлялись любопытные лица. Наш удивленный друг осведомился о происходящем у сапожника, стоящего на углу улицы Сент-Катрин.

— Сударь, — ответил тот, — в таверне на улице Па-де-ла-Мюль только что арестовали какого-то опасного преступника.

— В самом деле?

— Мы видели, как туда направились офицер и шесть солдат. Смотрите, они, по-моему, возвращаются.

Ничто не способно так быстро собрать в городе кучу народа, как арест. Люди толпились по обеим сторонам дороги. Среди невнятного гула голосов можно было расслышать отдельные слова:

— Это убийца… вор… фальшивомонетчик… Нет, это святотатство… поджог… Да нет же, он заговорщик… бунтовщик… Вы все не правы, глупцы! Это отравитель…

Сопровождаемый рокотом множества голосов вооруженный отряд с трудом пробирался сквозь толпу. Полицейский офицер, возглавлявший его, пытался разогнать стоявших на пути зевак. Командуемые им шестеро стрелков — старые солдаты — закрывали своими громоздкими фигурами арестанта. Последний однако не переставал пытаться, вытянувшись во весь рост, разглядеть происходящее вокруг и при этом отнюдь не казался смущенным, расстроенным или пристыженным. Высокомерно откинув назад голову, сдвинув шляпу набекрень и положив руку на бедро, он кивал мужчинам, подмигивал и улыбался дамам.

Когда он приблизился к Жоэлю, тот воскликнул:

— Фрике!

Но арестант, занятый самим собой, не слышал и не понял говорившего. Когда девушка в толпе сочувственно воскликнула: — О, бедный малыш! — маленький парижанин взорвался:

— Послушайте, что вы за стражники, если позволяете каждой потаскушке оскорблять кавалера моего ранга, находящегося под вашим покровительством?!

Фрике, протеже родственника Кольбера, арестован! Охваченный любопытством бретонец помчался на улицу Па-де-ла-Мюль. Увидев его, мэтр Бонларрон, произносивший взволнованную речь в окружении толпы соседей, покинул их, с тревожным видом поспешив к молодому человеку.

— Как вы неосторожны! — воскликнул он, втолкнув Жоэля в дом. — Зачем вы вернулись сюда? Спрячьтесь и не давайте никому знать, где вы находитесь!

— Почему я должен прятаться?

— Потому что они приходили за вами!

— За мной?

— Вот именно! К счастью, полицию удалось сбить со следа — вместо вас они схватили маленького парижанина. Хорошо еще, что эти болваны не видят ничего в двух шагах от собственного носа — ведь между вами и ним нет ничего общего!