Сын Портоса - Магален (Махалин) Поль. Страница 9

Следом за ним вошла Аврора, все еще бледная и несколько взволнованная. Изящной и непринужденной походкой она направилась к господину д'Эрбле.

— Сударь, — заговорила девушка, — мне сказали что вы собираетесь уезжать, и надеюсь, вы не подумали, что я расстанусь с вами, не выразив глубочайшей благодарности за проявленные в отношении незнакомой женщины внимание и заботу.

Герцог вежливо поднялся, приветствуя Аврору.

— Сударыня, — ответил он, — я уже с избытком вознагражден за услуги, ценность которых вы, безусловно, преувеличили, удовлетворением, испытываемым мною от того, что услуги эти принесли некоторую пользу. Полагаю, вы больше не страдаете от недомогания?

— Нет, благодарение Богу и вам.

— О, пожалуйста, прекратите; это меня раздражает, и я могу потребовать от вас молчания в награду за оказанную услугу.

— Если желаете, я умолкну, но признательность, которую вы запрещаете выражать словами, навсегда сохранится в моем сердце свежей и искренней.

Обернувшись к юному бретонцу, который слушал ее так, как слушают святую, она продолжала:

— Такую же признательность я испытываю и к этому молодому дворянину, охранявшему и защищавшему меня.

Слова эти прозвучали в ушах юноши небесной музыкой. Он попытался найти красноречивый ответ, но все, что смогли произнести его дрожащие губы, свелось к простому восклицанию:

— Это я должен благодарить вас, сударыня!

Покуда Аврора говорила, Арамис смотрел на нее с растущим вниманием. Почувствовав это, девушка смутилась и, снова присев в реверансе, шагнула назад, но старый дворянин задержал ее жестом.

— Позвольте задать вам один вопрос. Ваше имя, которое я только что услышал, мне далеко небезызвестно. Не родственница ли вы маркиза дю Трамбле, бывшего комендантом Бастилии до господина де Безмо?

— Я его племянница, сударь.

— Достойнейший дворянин, с которым я имел приятное знакомство — разумеется, не имеющее отношения к его должности; Бастилию я посещал не в качестве его гостя, — продолжал Арамис с многозначительной улыбкой, понятной лишь тем, кто будучи читателями «Виконта де Бражелона», информированы о его беседах с комендантом этой государственной тюрьмы, оставившей о себе мрачную память. — Кстати, маркиз, как будто женился на даме-иностранке?

— На венгерке, вдове пештского судьи.

— Которая принесла ему в приданое целое состояние?

— Последствия этого, — ответила Аврора, — и являются причиной моей поездки в Париж.

— Каким образом?

— Мой дядя умер восемнадцать месяцев назад…

— Мой бедный дорогой друг!

— Он умер бездетным и не оставил завещания, его жена сошла в могилу еще раньше, и все состояние должно было отойти к моим сестре и брату и ко мне самой, как к прямым наследникам, если бы его не оспорили два сына дядиной жены от первого брака. Они заявили, что их мать предоставила свое состояние второму мужу только пожизненно, и что теперь оно должно отойти к ее потомкам в Венгрии. Началась тяжба, и я еду в город, чтобы предъявить свои права, посоветоваться с адвокатами и походатайствовать перед судьями.

— Трудная задача.

— Ничего не поделаешь. Но не думайте сударь, что мною движет алчность, — это суровая необходимость. Мои родители, которых небо прибрало к себе одного за другим, не оставили мне ничего, кроме достойного имени. Будь я одна, видит Бог, я смирилась бы, ибо для девушки благородного происхождения, не имеющей ни гроша за душой, всегда открыты ворота монастыря.

— Не говорите, что вы намеревались скрыть такую красоту под монашеским одеянием!

Девушка как будто не слышала комплимента, так как продолжала серьезно и спокойно:

— Но я вынуждена думать о будущем моих младших брата и сестры. Они должны расти в условиях, соответствующих их общественному положению. Не колеблясь, я собрала наши скромные ресурсы, разделив их на две части: одна, но счастью, меньшая, предназначалась для оплаты дорожных расходов и была недавно у меня украдена; другая, сохраненная благодаря этому господину, — она указала на Жоэля, — осталась на содержание детей в школе, где они будут ждать результатов процесса. Молю Бога, чтобы он не продлился долго и окончился благоприятно для нас!

— Мадемуазель, — заговорил шевалье, — я богат, и для меня было бы величайшей радостью, если бы вы…

Глаза девушки сверкнули, прекрасные черты исказились гневом и горечью.

— Сударь, — воскликнула она, и в ее тоне послышалась оскорбленная гордость, — уверена, что вы не собираетесь предложить мне ваш кошелек! — Но тотчас взяв себя в руки, она смягчила голос. — Простите меня! Я забыла, чем вам обязана, а бедность так чувствительна! Но я отнюдь не нищая. В Париже живет моя пожилая родственница, которая примет меня, как родную дочь, и не откажется поделиться всем, что у нее есть, если возникнет необходимость.

Последовало молчание. Лицо хозяина Базена приняло отеческое выражение.

— Дорогая мадемуазель, — начал он, — это я должен просить прощения, если невольно оскорбил вас предложением, которое побудили меня сделать мои семьдесят лет. Не буду настаивать на нем. Но есть одна вещь, которую я имею право вам предложить, а вы, будучи главой семьи, обязаны принять — это поддержка всех достойных людей. Скажите, вы имеете в Париже влиятельных родственников или покровителей, которые могли бы помочь вам добиться успешного окончания процесса?

Девушка печально покачала головой.

— Увы, сударь, я впервые еду в Париж и не знаю там никого, кроме престарелой родственницы, о которой упомянула. У несчастных нет друзей. В надежде на победу я полагаюсь только на правоту моего дела и Божью помощь.

— Я тоже полагаюсь на такого рода поддержку и тем не менее, если бы у вас было больше жизненного опыта, вы бы знали, что решения суда далеко не всегда диктуются законом и справедливостью, а гораздо чаще принимаются с помощью ловких адвокатов, которые умеют убедить судью.

— В таком случае, да поможет нам Бог!

— Ну, я имею некоторое влияние. — При этих словах господин де Буалорье скрыл улыбку. — Так что используйте меня безо всяких ограничений и щепетильности. Шевалье д'Эрбле будет счастлив служить вам всеми своими силами и возможностями.

— Но, право, как я могу отблагодарить…

— Для меня достаточной благодарностью будет видеть вас и помогать вам. Присутствующий здесь господин де Буалорье, которого я имею честь вам представить, — дворянин и девушка обменялись приветствиями, — несомненно, согласится со мной.

— Разумеется, — отозвался Буалорье. — Я очарован мадемуазель.

— Господин де Буалорье состоит в услужении его королевского высочества дофина, — продолжал шевалье, — а когда вы говорите с господином де Буалорье, то вы говорите со мной. Кроме того, — добродушно добавил он, — мы не навязываем свои услуги — вы в полном праве отклонить их. Но нужно помнить о детях… как вы сами только что сказали.

— Карета вашей милости подана, — доложил хозяин.

В тот же момент снаружи послышался крик возницы:

— Пассажиры экипажа, займите ваши места!

Экс-мушкетер поклонился девушке так, как кланялся королевам, когда он был еще молодым и галантным кавалером.

— Надеюсь, дитя мое, мы встретимся снова, — сказал он. — Возраст позволяет мне именовать вас подобным образом. Помните, что у вас есть друзья. Используйте их как можно чаще, дабы показать им, что вы осведомлены об интересе, который они к вам питают.

В комнате началось всеобщее движение, и Жоэль, воспользовавшись этим, приблизился к Авроре. Она с признательностью протянула ему обе руки.

— Раненый, вы бросились вперед и закрыли собой от предназначавшейся мне пули, — сказала она. — Вы не должны обижаться на меня за то, что я сразу же не пришла осведомиться о вашем состоянии, как это сделали вы, — добавила Аврора с несколько принужденной фамильярностью, — но мы еще не расстаемся, и за время нашего путешествия у меня будет достаточно времени наскучить вам своими благодарностями.

Шевалье покуда направился к карете, опираясь на руку своего друга.