Раны чести - Ричес Энтони. Страница 62

Лициний обернулся к нему.

— И через час вы все будете мертвы, если только я случайно не найду остальные легионы ближе, чем думаю.

Эквитий встретил его взгляд.

— Вы думаете, мои люди не знают, что такое честь римского солдата?

Лициний посмотрел ему прямо в глаза и увидел в них спокойную решимость.

— Приношу свои извинения вашим людям. Хорошо.

Он подошел к умирающему Перенну, быстро обыскал его и достал свиток с имперским полномочиями. Потом наклонился к его лицу и заговорил:

— Послушай меня, Тит Тигидий Перенн. Ты думал, что поступаешь умно, что император поблагодарит тебя за избавление имперской службы от изменника. Возможно, ты даже был прав. Однако твой отец не отнесется к потере чести семьи так же равнодушно. И клянусь, я сделаю все, чтобы эта история достигла Рима. Чтобы твоему отцу рассказали, как ты помог уничтожить половину легиона и как одна когорта вызвалась встретить варваров и дать мне шанс отомстить за преданных людей. И как я добил тебя, избавляя от мучений, и никто потом не смог сказать, что ты хоть немного искупил вину благородной смертью…

Он достал кинжал и перерезал Перенну глотку, с удовлетворением наблюдая, как жизнь покидает удивленные глаза трибуна.

— Ну, так хоть немного получше. Префект, я отправляюсь на поиски легионов. Удачи!

Он встал и отсалютовал Эквитию, который мрачно ответил тем же жестом. Потом вскочил на коня и помчался прочь, выкрикивая приказы своим людям. Префект посмотрел ему вслед и повернулся к Фронтинию.

— Ну, Секст, вот пришла и наша очередь зарабатывать свой хлеб.

Старший центурион криво усмехнулся.

— Не думайте, префект, что я не замечаю иронию. Где бы ни был сейчас молодой Перенн, он наверняка смеется над нами.

Эквитий положил руку ему на плечо.

— Где бы он ни был, старший центурион, мы скоро узнаем об этом из первых рук.

12

Фронтиний быстро повел центурионов вниз по охотничьей тропе. Через пару минут их центурии двинутся следом, и за это время ему нужно заложить основы успешной обороны. Если, невесело подумал он, успехом можно назвать ситуацию, когда когорта переживет хотя бы первый натиск варваров. Старший центурион лихорадочно перебирал варианты оборонительных порядков в заведомо безнадежном положении. Наконец он остановился в десяти ярдах от кромки леса и собрал вокруг себя офицеров. Их лица выдавали те же мрачные мысли, которые занимали его голову.

— Братья, сейчас нет времени на воодушевление или призывы к героизму. Все просто — нас отправляют в бой и, скорее всего, на смерть, чтобы другие легионы успели подойти к синеносым с тыла и разобраться с ними по старинке. Ваши люди тоже это поймут, как только увидят тысячи воинов, которые лезут на холм за нашими головами. Солдаты будут смотреть на вас и следовать вашему примеру. Так покажите им! Пусть увидят мрачные лица, но только не отчаяние. Командуйте энергично, но поддерживайте дисциплину. Если мы сделаем все как надо, то сможем превратить катастрофу в победу. Но это зависит только от нас. Сейчас мы десятеро — самые важные люди на поле боя, так давайте в ближайший час оправдаем эти ожидания.

Он помолчал, вглядываясь в каждого, оценивая их решимость. Неплохо.

— Приказы. Когорта спускается по тропе по порядку номеров, Пятая замыкает, Девятая идет на ее месте в середине, префект присмотрит за этим. Ведите свои центурии вниз по склону до линии, которую я укажу, и стройтесь в оборонительные порядки. Два человека в глубину, не больше, и три фута на человека. Нам повезло, что здесь с двух сторон лес, он прикроет фланги, поэтому встаем вплотную к деревьям. Как можно быстрее мочите землю перед фронтом и сразу разбросайте там ежи. Кстати, о деревьях… Медведь?

Здоровяк вышел вперед.

— Твои топоры пойдут по тропе последними. Разведи их в стороны, и пусть готовят засеки, как можно быстрее, в три ряда деревьев глубины, от тропы и до краев шеренги. Тропу оставь свободной. Когда засеки будут готовы, расчищайте тропу, чтобы по ней могли пройти в ряд четверо. Если, хоть это и маловероятно, к нам подойдет подкрепление, тропа за нами должна быть достаточно широка, чтобы по ней с хорошей скоростью могла спуститься когорта. Всем все ясно? И помните, братья, победа нас ждет или поражение, об этом дне будут петь, когда дожди давным-давно смоют нашу кровь. Пусть он станет легендой.

Тунгрийцы выбегали из леса, центурии спешили к линии, указанной Фронтинием. Старший центурион указывал места и рявкал на офицеров, торопя построение. Сейчас племена прекратили добивать остатки Шестого легиона и наблюдали за построением когорты. Но Фронтиний понимал: в любую секунду они могут развернуться и атаковать ее. Лес за спиной когорты гудел от яростных ударов восьми десятков топоров; центурия валила деревья, которые должны защитить фланги и тыл. Солдаты Десятой набрасывались по двое на каждое дерево; умелыми ударами они подрубали деревья, чтобы те валились на место, ветвями наружу, создавая дополнительное препятствие. Как только шеренга была построена, каждый ее конец уперся в деревья, а вокруг их обороны изогнулся лес, старший центурион немного выдохнул и прокричал следующую команду:

— Мочить склон!

Длинная шеренга когорты спустилась на десяток шагов по склону и остановилась. Солдаты отстегивали защиту паха и орошали землю мочой. Отдельные солдаты бежали к ручью, который тек через их новую позицию, набирали в шлемы воды и, осторожно принеся их обратно, выливали воду на землю. По команде солдаты принялись топтаться по земле подкованными сапогами и раскапывать ногами мокрую землю, не обращая внимания на едкий запах грязи. Солдаты постепенно отступали назад, пока не вернулись на прежнюю позицию. Теперь перед шеренгой была полоса жидкой грязи шириной около пяти ярдов. Внизу уцелевшие солдаты Шестого сбились в три быстро тающие группы, но Фронтиний не обращал внимания на происходящее. Когда почва перед шеренгой стала предательски скользкой, старший центурион потребовал установить последний элемент обороны.

— Ежи и трибулы!

Центурии собирали тяжелые пятифунтовые шесты, принесенные солдатами из лагеря; каждый шест был с двух сторон заточен и обожжен на огне. Шесты связывали по три в здоровенные ежи. Вокруг ежей разбрасывали железные трибулы, острые шипы которых впивались в ноги неосторожных врагов. Юлий, стоя вместе с Пятой центурией позади основной линии обороны — они охраняли знамя и заодно играли роль тактического резерва, — повернулся к своему оптиону.

— Присмотри за ними. Я схожу вперед, оттуда лучше видно; заодно поболтаю со своим юным римским другом. Вот уж не знаю, почему это ему должно достаться все самое интересное.

Он спустился по склону, хлопнул Марка по плечу и обвел рукой рассеянные по долине отряды варваров. Потом наклонился к уху юноши и с кроткой улыбкой на лице прошептал:

— Ну, центурион, вот и они. Двадцать тысяч злых синелицых мужиков, которые совсем скоро полезут на эту седловину за нашими головами. Ты готов умереть вместе со своими людьми?

Марк мрачно кивнул.

— Готов. И прежде чем им достанется моя голова, я пошлю впереди себя немало врагов на встречу с Коцидием.

Юлий рассмеялся и радостно похлопал его по спине.

— Не возражаешь, если я побуду здесь, когда начнется веселье? Не могу устоять сзади, охраняя эту проклятую штуковину, пока ты тут получаешь всю славу. И я могу пригодиться, когда начнется заварушка…

Марк кивнул, но шутливо погрозил ему пальцем.

— Согласен, пока ты машешь мечом и даешь советы по случаю. Но если захочешь командовать центурией разведчиков, будь уверен, на состязаниях следующего года ты останешься вторым.

Откуда-то издалека прозвучал рожок, и толпы врагов, рубящих остатки когорт Шестого легиона, отошли назад, установив временное перемирие. На поле боя медленно опускалась тишина. Раскрашенные бритты пользовались случаем, чтобы перевести дыхание, позаботиться о раненых и оттащить мертвых и умирающих воинов от залитой кровью травы. Легионеры, запертые в ловушку неподвижной стеной варваров, старались помочь своим раненым, хотя мало что могли сделать.