Божество пустыни - Смит Уилбур. Страница 5

Я оставил Зараса и его людей за границами порта и пошел вперед с двумя ослами и четырьмя золотыми слитками, спрятанными в кожаных мешках с зерном; меня сопровождали четверо отборных воинов. Три дня я торговался с купцами в порту и наконец выторговал три средние галеры, вытащенные на берег ниже финикийского храма Мелькарта. Каждое из этих судов способно было взять на борт сто человек. Галеры дорого мне обошлись, в мешках с зерном осталось совсем немного золота, привезенного нами из Фив.

Я рассказал в порту, что мы наемники и плывем на восток, чтобы предложить свои услуги царю Ассирии аль-Хаттуру, осаждающему город Баррайят. Едва только люди поднялись на корабли, мы отчалили от берега. А когда вышли на глубоководье и все еще были видны из Ушу, повернули на восток и принялись грести к Ливану. Но, стоило суше исчезнуть из виду, я изменил курс и мы пошли обратно к Египту и дельте Нила.

С берега дул легкий попутный ветер. Мы подняли гроты и через равные промежутки времени освобождали гребцов на длинных веслах. Снова миновали Ушу, но двигаясь в противоположном направлении. Я держал корабли ниже линии горизонта, чтобы нас не увидели из порта.

Хотя на каждой галере было по семьдесят и больше человек, мы шли быстро, вспенивая носами кораблей белую воду. К середине второго дня до критской крепости Тамиат, по моим подсчетам, осталось меньше ста лиг.

Конечно, я плыл на головной галере вместе с Зарасом и предложил ему, поскольку Ушу остался далеко позади, приблизиться к берегу. Мне гораздо легче вести корабли и определять наше положение, когда можно руководствоваться видом суши. Наконец, когда солнце коснулось поверхности моря и за кормой начало темнеть, я показал рулевому защищенный, но пустынный залив с песчаным берегом. Мы плыли, пока кили не коснулись дна, потом люди выпрыгнули за борт и вытащили корабли на песок.

Путешествие от Фив до этого залива было долгим и изнурительным, но теперь до цели оставалось всего несколько лиг. Вечером в лагере царило заразительное волнение ожидания, обостренное теми опасениями и дурными предчувствиями, какие посещают накануне битвы даже самых храбрых.

Зарас назначил двух своих людей главными на двух других галерах. Первого звали Дилбар. Это был рослый красивый мужчина с мускулистыми сильными руками. С самой первой нашей встречи он привлек мое внимание и заслужил одобрение. Его темные глаза смотрят проницательно, на правой щеке глянцевитый шрам от удара мечом. Этот шрам нисколько не портил его красивые черты. Когда он приказывал, люди быстро и с готовностью повиновались.

Старшим на третьей галере стал коренастый мужчина с широкими плечами и бычьей шеей. Звали его Акеми. Это был жизнерадостный человек с громким голосом и заразительным смехом. Его любимым оружием был топор на длинной рукояти. Акеми подошел ко мне после того, как люди поели.

– Сиятельный Таита, – приветствовал он меня. Когда меня так назвали впервые, я возражал, говоря, что не заслужил такого обращения. Но меня не послушались, и я перестал протестовать. – Люди просят тебя оказать нам честь и спеть сегодня вечером.

У меня очень хороший голос, а лютня становится под моими пальцами божественным инструментом. И я редко нахожу в себе силы отказать в такой просьбе.

Вечером накануне битвы за Тамиат я выбрал «Плач о царице Лостре», одно из моих любимых сочинений. Все собрались вокруг меня у походного костра, и я спел им все сто пятьдесят строк. Лучшие певцы из собравшихся присоединились к хору, а все прочие подхватывали припев. Под конец мало у кого из моих слушателей глаза оставались сухими. Мои собственные слезы не умаляли силу и красоту исполнения.

С первыми лучами рассвета лагерь ожил. Люди наконец получили возможность сбросить бедуинские плащи и головные уборы и открыть мешки, в которых хранились доспехи и оружие гиксосов. Нагрудники в основном были из слоеной кожи, но шлемы бронзовые с металлическими забралами. Каждый воин вооружился мощным изогнутым луком и колчаном со стрелами с кремневыми наконечниками, с оперением из разноцветных перьев, как нравилось гиксосам. Мечи несли в ножнах на спине, так что рукоять торчала над левым плечом и за нее легко было схватиться. Бронзовые клинки были не прямые, как у обычного египетского оружия, а изогнутые на восточный манер.

Доспехи и оружие были слишком тяжелыми, чтобы быть в них, сидя на веслах под прямым солнцем; в них было слишком жарко. Поэтому воины раздевались до набедренных повязок, а боевое снаряжение складывали на палубе между ступней под скамьи для гребли.

Большинство моих людей были легкого сложения, многие светловолосы. Я приказал им натереть бороды и кожу сажей из кухонных костров, и наконец все они стали смуглыми, как воины-гиксосы.

Когда наши набитые людьми галеры отвалили от берега и вышли из залива, я снова плыл на головном корабле вместе с Зарасом. Я стоял рядом с рулевым, который управлялся с длинным рулевым веслом на корме. У того же купца в Ушу, который продал мне корабли, я купил папирус с картой, подробно изображавшей южный берег Среднего моря между Гебелем и Вади-аль-Ниламом. Купец клялся, что вычертил ее своими руками по собственным наблюдениям. Теперь я разложил ее на палубе между ступнями и придавил углы камешками, подобранными на берегу. И почти сразу узнал некоторые особенности берега. Карта показалась мне достаточно точной.

Дважды за утро на горизонте показывались паруса других судов, но мы отходили, стараясь, чтобы расстояние между нами было побольше. Потом, когда солнце стояло прямо над головой, впередсмотрящий выкрикнул предупреждение и показал вперед. Я заслонил глаза и всмотрелся в указанном направлении. И с удивлением увидел, что поверхность моря вдоль всего горизонта рябая и белая, как будто на нас движется сильная буря. Но было не время бурь.

– Убрать паруса! – приказал я Зарасу. – Сушить весла и приготовиться отдать носовой якорь.

Бурная вода неслась к нам, и мы приготовились встретить шквал. Приближаясь, белая вода ревела.

Я крепче взялся за деревянную закраину люка перед собой и приготовился. И вот кипящая вода захлестнула наш корпус. Рев стал оглушительным, люди выкрикивали приказы и бранились, а вода билась в борта. Однако, к моему изумлению, ветра не было. Я сразу понял, что эта буря без ветра – явление сверхъестественное. Закрыв глаза, я начал молиться великому богу Гору о защите; при этом я обеими руками цеплялся за закраину.

И тут кто-то положил руку мне на плечо и сильно встряхнул. Я услышал голос и понял, что это Зарас, но глаз не открыл. Я ждал знамения от бога. Однако Зарас продолжал трясти меня, и я все еще был жив. Я осторожно разомкнул веки. Но про себя продолжал молиться. Потом я понял, о чем толкует Зарас, и рискнул поглядеть за борт.

Море кишело большими блестящими телами, похожими на наконечник стрелы. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это живые существа, каждое величиной с лошадь. Это были гигантские рыбы. Они плыли так тесно, что нижние выталкивали других на поверхность в волнах и пене. Огромный косяк уходил за горизонт.

– Тунец! – кричал мне Зарас. – Это рыба, тунец!

Верхний Египет отъединен от моря, поэтому я не имел возможности провести много времени в открытом море и тем более видеть такое кочевье. Я столько читал об этом, что должен был догадаться, в чем дело. Поняв, что мне грозит опасность показаться смешным, я открыл глаза и закричал так же громко, как Зарас:

– Конечно, это тунец! Готовь остроги!

Эти остроги я заметил как только поднялся на борт. Они лежали под скамьями гребцов. Я предположил, что ими отгоняют пиратов и разбойников, если те пытаются захватить корабль. Древка у них – в два роста высокого человека, наконечники – острейшие кремни. За наконечником проушина, к которой привязана прочная веревка из волокна кокосовой пальмы. К другому концу троса привязан большой деревянный поплавок.

Хотя приказ готовить остроги отдал я, первым схватил оружие Зарас. Он всегда предпочитал действовать собственным примером.