Рукопись, найденная в Сарагосе (другой перевод) - Потоцкий Ян. Страница 162

Абдон был отцом Махриталя и дедом Азаэля, из-за которого Биллах, последний законодатель жителей пещер, умертвил дрогнувшего Сефи.

Однажды шейх Биллах велел призвать Азаэля и обратился к нему с такими словами:

— Ты знаешь, что я убил Сефи, пророк предопределил ему сию смерть, желая возвратить халифат семейству Али. Я создал сообщество, состоящее из четырех семейств: Езидов на Ливане, Халилов в Египте и Бен-Азаров в Африке. Предводители трех вышеупомянутых семейств клянутся за себя и своих потомков, что поочередно каждые три года будут присылать в наши пещеры человека отважного, мудрого, знающего свет, проницательного и даже хитрого. Обязанностью его будет смотреть, все ли в пещерах наших находится в должном порядке, в случае же измены предписаниям он будет иметь право убить шейха и шестерых предводителей семейств, одним словом, всех, которые оказались бы виновными. В награду за свою службу он получит семьдесят тысяч кусков чистого золота, или, считая по-вашему, сто тысяч цехинов.

— Могущественный шейх, — ответил Азаэль, — ты упомянул только три семьи: которая же будет четвертой?

— Твоя, — сказал Биллах, — и ты будешь получать за это ежегодно тридцать тысяч кусков чистого золота, но должен будешь, однако, взять на себя поддержание связей, писание писем и даже войти в число правителей пещеры. Если ты в чем бы то ни было сойдешь с пути истинного, одно из трех семейств будет обязано тотчас же тебя убить.

Азаэль хотел было поразмыслить, но корыстолюбие одержало верх в его душе, и он обязался за себя и за своих потомков. Азаэль был отцом Герсома. Три семейства, посвященные в тайну, каждые три года получали по семьдесят тысяч кусков чистого золота Герсом был отцом Мамуна, то есть моим. Верный обязательствам моего деда, я ревностно служил владыкам пещеры и даже со времен морового поветрия из моих собственных денежных средств выплатил Бен-Азарам причитающиеся им семьдесят тысяч кусков золота. Теперь я прихожу бить тебе челом и принести тебе уверения в неизменной моей верности.

— Мамун, — сказал я, — сжалься надо мною! У меня и так уже в груди две пули, и я вовсе не гожусь ни в шейхи, ни в махди.

— Что касается махди, — ответил Мамун, — будь спокоен, никто об этом не думает; однако ты не можешь отказаться от принятия звания и обязанностей шейха, ежели не хочешь, чтобы через три недели ты и твоя дочь были умерщвлены родом Халилов.

— Моя дочь? — воскликнул я в изумлении.

— Вот именно, — сказал Мамун, — та самая, которую родила тебе колдунья.

Подали ужин, и шейх прервал свой рассказ.

День шестьдесят шестой

Ещё один день я провел в руднике, вечером же шейх, уступая моим просьбам, так соизволил продолжать свою речь:

Выбора не было, и мы с Мамуном стали продолжать прежние деяния Кассар-Гомелеса, завязали сношения с Африкой и с важнейшими испанскими семействами. Шесть мавританских семейств поселилось в пещерах; но африканским Гомелесам не везло: дети мужского пола у них умирали в младенчестве или рождались слабоумными. Я сам от двенадцати моих жен имел только двоих сыновей, которые оба умерли. Мамун уговорил меня сделать выбор между Гомелесами-христианами и даже среди тех, которые по женской линии происходят от нашей крови и могут перейти в веру пророка.

Таким образом Веласкес имел право на то, чтобы быть усыновленным нами; я предназначил ему в жены свою дочь, ту самую Ревекку, которую ты видел в цыганском таборе. Она воспитывалась у Мамуна, который выучил её разным наукам и каббалистическим выражениям.

После кончины Мамуна сын его стал владельцем замка Узеда; с ним-то мы и уговорились обо всех подробностях того, как принять тебя; мы надеялись, что ты перейдешь в магометанскую веру или, по крайней мере, что ты станешь отцом, и в этом последнем смысле наши надежды исполнились.

Детей, которых кузины твои носят под сердцем своим, все будут считать происходящими от чистейшей крови Гомелесов. Ты должен был прибыть в Испанию. Дон Энрике де Са, правитель Кадиса, является одним из посвященных в тайну, и это он рекомендовал и даже навязал тебе Лопеса и Москито, которые покинули тебя близ источника Алькорнокес. Несмотря на это, ты отважно проследовал дальше, вплоть до Вента Кемада, где застал своих кузин; но, усыпленный с помощью сонного питья, наутро пробудился под виселицей братьев Зото. Оттуда ты прибыл в мою отшельническую обитель, где нашел ужасного бесноватого Пачеко, который на самом деле всего только прыгун-бискаец. Несчастный выбил себе глаз, совершая опасный прыжок и, будучи калекой, прибег к нашему милосердию. Я полагал, что печальная его история произведет на тебя известное впечатление и что ты выдашь тайну, доверенную тебе под присягой твоими кузинами; но ты верно сдержал своё слово чести. На следующий день мы подвергли тебя гораздо более ужасному испытанию: лже-инквизиции, угрожая тебе страшнейшими пытками, но не смогли, однако, поколебать твою отвагу.

Мы стремились ближе познакомиться с тобой и отправили тебя в замок Узеды. Там с садовой терассы тебе показалось, что ты узнал твоих двух кузин. Это и в самом деле были они. Однако, войдя в шатер цыгана, ты увидал только его дочерей, с которыми, будь уверен, ты ничего общего не имел.

Мы вынуждены были довольно долго удерживать тебя среди нас и опасались, чтобы ты не заскучал. Поэтому мы и изобретали для тебя всяческие развлечения, и так, например, Узеда, воспользовавшись семейными рукописями, выучил одного старика, из числа подвластных мне, истории Вечного Странника Агасфера, которую тот тебе верно пересказал. На этот раз удовольствие сочеталось с поучением.

Теперь ты знаешь уже всю тайну нашей подземной жизни, которая, конечно, недолго уже будет продолжаться. Вскоре ты услышишь, что землетрясения разрушили эти горы; в этих целях мы приготовили огромные запасы взрывчатых веществ, но это будет уже последним нашим бегством.

Иди же теперь, Альфонс, туда, куда тебя призывает свет. Ты получил от нас вексель на неограниченную сумму, неограниченную — во всяком случае — в сравнении с желаниями, которые мы в тебе усмотрели; помни, что вскоре уже подземелье исчезнет совершенно; подумай поэтому о том, чтобы обеспечить себе независимую судьбу. Братья Моро дадут тебе к этому средства.

Ещё раз прощаюсь с тобой; обними своих жен. Лестница в две тысячи ступеней приведет тебя к развалинам Кассар-Гомелеса, где ты найдешь проводников, которые будут сопровождать тебя до Мадрида.

Прощай, прощай!

Я двинулся по винтовой лестнице и, едва завидя солнечный свет, сразу же заметил своих слуг — Лопеса и Москито, которые некогда бросили меня у источника Алькорнокес. Оба с радостью поцеловали мне руки и проводили к старой башне, где меня уже ожидал ужин и удобная постель.

На следующий день, не задерживаясь, мы двинулись в дальнейший путь. Вечером прибыли в венту в Карденас, где я застал Веласкеса, погруженного в какую-то ученую проблему, напоминающую квадратуру круга. Знатный математик сперва не мог узнать меня, и мне пришлось постепенно напоминать ему всяческие случаи, происшедшие во время его пребывания в Альпухаре. Тогда он обнял меня, изливая душу в выражениях радости, которую он испытал от нашей встречи, но в то же время поведал мне о печали, в которую его повергла разлука с Лаурой Узеда, ибо так он называл Ревекку.

Эпилог

Двенадцатого июня 1739 года я прибыл в Мадрид. На следующий день я получил от братьев Моро письмо с черной печатью, предвещающей мне какое-то горестное событие. И в самом деле, я узнал из этого послания, что отец мой скончался от апоплексического удара, матушка же, сдав в аренду наше поместье Ворден, удалилась в один из брюссельских монастырей, где желала мирно существовать на свою пожизненную ренту.

День спустя, сам Моро пришел ко мне, рекомендуя как можно тщательней соблюдать тайну.

— Пока ты, сеньор, — сказал он, — знаешь только некоторую часть наших тайн, но вскоре ты узнаешь обо всем. В настоящую минуту все посвященные в тайну занимаются размещением своих денежных средств в различных странах, и если бы кто-нибудь из них по каким-либо несчастным обстоятельствам утратил деньги, тогда все прочие тотчас же пришли бы ему на помощь. У тебя, сеньор, был дядя — брат твоего отца — в Индиях; он умер, не оставив тебе почти никакого наследства. Я распустил слух, что ты унаследовал значительное состояние, дабы никто не поражался твоему внезапному обогащению. Нужно будет приобрести имения в Брабанте, в Испании и даже в Америке; разреши мне заняться этим. Что касается тебя самого, сеньор, то я знаю твою отвагу и не сомневаюсь, что ты взойдешь ка корабль «Святой Захарий», отплывающий с припасами в Картахену, которой угрожает адмирал Верной. [343] Британский кабинет отнюдь не жаждет войны, [344] лишь общественное мнение усиленно его к ней склоняет. Мир, однако, близок, и если ты упустишь этот случай присмотреться к войне, то, конечно, второй такой возможности так легко не найдешь.