Агент абвера. Повести - Вайнер Аркадий Александрович. Страница 2

Сильно потрепанные в предыдущих боях, немецкие дивизии еще не восполнили свои потери. Они не в состоянии были нанести немедленный ответный удар по советским войскам. Упустив инициативу, гитлеровцы с тревогой ожидали нового наступления советских войск и предпринимали лихорадочные меры к тому, чтобы определить направление главного удара и своевременно перегруппировать силы. Судя по имеющимся в штабе фронта сведениям, немцы не знали, куда будет нанесен удар: на Котлы–Кингисепп или через Пулково на Ропшу. Командованию фронта важно было заставить их поверить, будто главный удар будет нанесен на Котлы–Кингисепп, создать видимость концентрации крупных сил на этом участке «Ораниенбаумского пятачка», чтобы вынудить фашистов переместить сюда свои резервные дивизии.

Штаб фронта заранее подготовил необходимые дезинформационные материалы и поручил разведорганам «подсунуть» их немецкому командованию так, чтобы оно не заподозрило обмана. Руководящие работники контрразведки фронта собрались в кабинете генерала Быстрова, чтобы обсудить, как лучше выполнить это задание. Совещание длилось несколько часов, а достигнуть единого мнения не удавалось.

Выступал полковник Королев. Это был интересный и представительный мужчина. Черные с густой проседью волосы зачесаны назад. Полное лицо полковника было безукоризненно выбритым и свежим, хотя на щеках уже проступали красные прожилки. Он говорил отрывисто, заметно повышая голос, когда хотел подчеркнуть важность высказанной мысли. Прохаживаясь вдоль кабинета, Королев всматривался в лица присутствующих. Его высокая грузная фигура, обтянутая хорошо сшитым мундиром, высилась над сидевшими в мягких креслах людьми. Королев явно любовался собой, говорил «на публику». Глаза его то прищуривались и искрились улыбкой, то гневно расширялись и горели злым огоньком.

Генерал Быстров, слушая Королева, недовольно хмурился, но не прерывал его.

— Я думаю, — внушительно говорил полковник, — что присутствующие товарищи согласятся с моим мнением. Мы имеем дело с ловкой игрой абвера. Под видом раскаявшегося грешника они направили нам своего агента с сомнительной информацией о Валкской разведшколе. Затем к нам придут и другие агенты с теми же данными и с таким же заданием, что и Каращенко. Расчет немецкой разведки прост: из нескольких явившихся с повинной мы хоть одного да вернем назад. Они, конечно, полагают, что вернем мы их человека не с пустыми руками, а с заданием. Абвер очень интересуется, какое поручение мы дадим его людям. И он предоставляет нам возможность сделать первый ход в той игре, которую намеревается затеять.

Королев сделал паузу и обвел присутствующих взглядом, проверяя, какое впечатление произвели на них его размышления. Все молча, спокойно ожидали продолжения.

— Если теперь мы вручим Каращенко дезинформацию о направлении главного удара нашего фронта, то это будет как раз то, чего хочет абвер, — снова заговорил Королев. — Немцы верят ему. Он, видимо, хорошо зарекомендовал себя. Ведь они спасли этому изменнику жизнь, поставили на ноги! Вспомните, о чем докладывал Невзоров, бывший агент «Абверштелле–Остланд». Он предупреждал, что Каращенко является самым надежным агентом Валкской разведшколы, что его лечили в госпитале, предназначенном для немецких офицеров. Невзоров долго лежал в лазарете Большого рижского лагеря, где будто бы был и Каращенко. Он чудом остался жив, хотя имел сравнительно легкое ранение. А Каращенко был ранен тяжело. Я консультировался со специалистами. По их мнению, такие ранения, особенно левого предплечья, на девяносто девять процентов кончаются смертельным исходом, если лечение проводится не в идеальных условиях. В лагерном лазарете таких условий, конечно, не было. И потом, немцы не держали наших командиров в лагерном лазарете, он был предназначен для солдат. Зачем же фашистам было делать исключение для Каращенко?

Королев перевел дух, одернул китель и продолжал:

— Можно ли возвратить немцам их агента с нашей дезинформацией? Я считаю, ни в коем случае! Дав разработанные нами сведения в руки вражеского агента, мы раскроем замыслы нашего командования о нанесении главного удара. Изменник, безо всякого сомнения, немедленно доложит немцам, что те данные, которые ему вручили, являются вымышленными. О последствиях можете догадаться сами.

Полковник Королев отошел к своему креслу и сел.

— Есть еще какие–либо предложения, замечания? — спросил Быстров.

— Разрешите мне, товарищ генерал? — поднял руку помощник Королева подполковник Светловидов.

— Прошу.

Светловидов рывком поднялся с кресла. Как всегда, когда он волновался, лицо его покрылось пятнами свекольного цвета. За эту особенность подчиненные называли его между собой «перец». Сняв пенсне в золотой оправе, Светловидов протер его носовым платком, снова водрузил на переносицу и, не спеша, с интересом оглядев присутствующих, словно только что увидел их, начал:

— Я внимательно слушал содержательное, глубоко аргументированное и весьма убедительное выступление полковника Королева. — Светловидов, чуть заметно улыбнувшись, посмотрел в сторону Королева, и тот в знак благодарности кивнул головой. — Целиком и полностью разделяю точку зрения товарища Королева. Да, мы имеем дело с хорошо подготовленной игрой абвера. В этом сомнения нет. Но, с вашего разрешения, товарищ генерал, я позволю себе пойти несколько дальше чисто военных задач и квалифицировать действия бывшего чекиста Каращенко, опираясь на нормы советского уголовного законодательства. Еще древние римляне говорили: «Суров закон, но — закон». Опираясь на него, я поведу речь. Как ни сентиментальна с виду история Каращенко, как бы нам ни хотелось видеть в нем не предателя, а честного человека, патриота, с точки зрения закона он — преступник. Работник органов безопасности сдался в плен. Советские воины не могут принять позора плена. Каращенко пользовался медицинской помощью немцев, а он должен был отвергнуть ее! В благодарность за мягкое обращение он предал интересы Родины. Ради спасения своей жизни Каращенко добровольно, подчеркиваю — добровольно пошел на службу в немецкую разведку, окончил школу абвера и согласился выполнить шпионское задание в тылу наших войск. Разве можно верить такому человеку? Одного этого достаточно, чтобы расстрелять его по законам военного времени. Он опозорил почетное звание чекиста! Вину Каращенко усугубляет и еще одно обстоятельство. Он не ограничился тем, что сам пошел на службу в абвер. Он подло склонял на преступный путь других советских военнопленных. Такие действия по закону квалифицируются как тягчайшее государственное преступление, измена Родине и шпионаж. Учитывая это, нельзя допустить, чтобы опасный государственный преступник оставался на свободе, и поэтому по моему приказанию следственный отдел заготовил постановление о возбуждении уголовного дела против Каращенко по признакам, предусмотренным статьями пятьдесят восемь–один «а», пятьдесят восемь–шесть Уголовного кодекса РСФСР, и постановление об избрании меры пресечения — заключение под стражу. Прошу вас, товарищ генерал, утвердить эти документы.

Светловидов открыл папку, которую все время держал под мышкой, подошел к столу Быстрова и протянул ему документы. Не читая, генерал отложил их в сторону. Да, положение было сложное. Если поверить Каращенко и возвратить его в абвер с дезинформацией или с оперативным заданием, то следует сделать это немедленно, чтобы не дать немцам оснований для подозрений. Если не верить, то нужно найти убедительные доказательства того, что Каращенко — предатель, выполняет задание абвера. А их не было. Одни сомнения, предположения, догадки. Руководствоваться ими в сложившейся ситуации — значит провалить дело.

— Кто еще хочет высказаться?

Поднялся начальник оперативного отдела подполковник Сосницын. Генерал всегда внимательно прислушивался к мнению этого рассудительного и неторопливого человека. Быстрову нравилось, что Сосницын во всяком деле добирался «до косточек», взвешивал все доводы основательно, без излишней горячности.