Тихоокеанский водоворот - Касслер Клайв. Страница 40
— Коммандер, говорит машинное отделение -- раздался в громкоговорителе голос офицера. — Она больше не выдержит. Мы уже согнули лопасти винтов, проворачивая их в песке. Сбили баланс, они вибрируют, как бешеные.
— Продолжайте! — рявкнул в микрофон Кроухейвен. Ему не нужно было докладывать: он слышал, как сотрясается палуба под ногами, когда гигантские винты ударяют о дно.
Кроухейвен подошел к рыжеволосому и веснушчатому молодому человеку, который стоял у панелей управления, напряженно всматриваясь в освещенные шкалы приборов. Лицо молодого человека побледнело, он что-то шептал про себя; Кроухейвен догадался, что он молится. Он положил руку технику на плечо и сказал:
— Когда в следующий раз дадим полный назад, выбрасывайте все торпедные аппараты.
— Думаете, это поможет, сэр? — умоляюще спросил тот.
— Немного, но я готов хвататься за любую соломинку.
Снова послышался голос офицера из машинного отделения.
— Левый винт сорван, коммандер. Переломан у основания. Сорвал при этом два подшипника.
— Продолжайте процедуру, — ответил Кроухейвен.
— Но, сэр. — В голосе офицера звучало отчаяние. — Что, если и правый винт сорвет? Как мы доберемся до дома, даже если поднимемся на поверхность?
— Будем грести, — коротко ответил Кроухейвен. — Повторяю: продолжайте процедуру!
Если срежет оба винта, так тому и быть. Но пока правый винт держится. И если есть хоть малейший шанс спасти «Старбак» и экипаж, они не сдадутся. Боже, подумал Кроухейвен, как могло так много пойти прахом в самую последнюю минуту?
Лейтенант морской пехоты США Роберт М. Бакмейстер, выпуская автоматную очередь в сторону бетонного бункера, думал о том же. Самые тщательно продуманные планы мышей и людей [10], подумал он. Операция казалась простой. Захватить передатчик, говорилось в приказе. Группа флотских по-прежнему скрывается в тропической растительности, дожидаясь возможности воспользоваться оборудованием и послать кодированный сигнал непонятного Бакмейстеру содержания. Лейтенантам-морпехам редко сообщают закрытую информацию. То, что тебя могут убить, — в порядке вещей, и ты не должен знать, чего ради.
Старое армейское сооружение на северо-западном конце Мауи казалось мирным и брошенным, но, как только взвод лейтенанта начал пересекать периметр, они столкнулись с таким количеством сигнального и предупреждающего оборудования, каким не окружено и хранилище золота в Форт-Ноксе. Провода под напряжением, лучи света, приводящие в действие сирены, от которых лопаются барабанные перепонки, яркие прожекторы, заливающие все сооружение ослепительным обнажающим светом. Ни о чем подобном нас не предупреждали, с горечью подумал лейтенант. Плохо разработали операцию — не дали подробных сведений о возможных препятствиях. Пусть он всего лишь лейтенант, но он лично выскажет все, что думает, тем командирам, по чьей вине так вышло.
Из окон, из дверей, с крыши — из всех точек здания, которое только что казалось совершенно пустым, защитники открыли сильный автоматный огонь, сразу остановив отряд Бакмейстера. Морские пехотинцы ответили, и их огонь оказался смертельным: вокруг отверстий, похожих на входы в бункер, начали нагромождаться тела. В самый разгар боя могучий, с седыми висками сержант пробрался по тени, избегая прожекторных лучей, и бросился на землю рядом с Бакмейстером.
— Я забрал у мертвеца автомат! — крикнул он, перекрывая грохот выстрелов. — Это русский Калашников.
— Русский? — недоверчиво переспросил Бакмейстер.
— Да, сэр. — Сержант показал Бакмейстеру автомат. — Новейшее оружие в арсенале советской армии. Не понимаю, как он попал к тем парням.
— Это оставьте разведке.
Бакмейстер снова посмотрел на здание, в котором прятали передатчик: в темноте огонь только усилился.
— Капрал Данциг и его взвод застряли у подпорной стенки. — Сержант дал несколько коротких очередей, чтобы отвлечь внимание обороняющихся. — Отдал бы всю свою пенсию за девяностомиллиметровую противотанковую пушку! — выкрикивал он между очередями.
— Мы должны были захватить противника врасплох, помните? Нам сказали, что тяжелое вооружение не понадобится.
Неожиданно прогремел грандиозный взрыв; поднялось гигантское облако пыли, и везде градом посыпались куски бетона. От сотрясения Бакмейстер ахнул, потом медленно встал и посмотрел на обломки здания с передатчиком.
— Радист! — закричал он. — Где радист, черт побери?
Из темноты выбежал морской пехотинец с черным лицом, в зеленом камуфляжном комбинезоне.
— Здесь, лейтенант.
Лейтенант Бакмейстер взял протянутый микрофон, боясь того, что предстоит сказать.
— Папаша... Папаша. Говорит Безумный Торгаш.
— Папаша слушает, Безумный Торгаш. Говорите. Прием.
Голос звучал так, словно шел со дна колодца.
— Банда кварталом ниже взорвалась прямо у нас перед носом. Повторяю, взорвалась прямо у нас перед носом. Сегодня у нас нет времени на ночные новости.
— Папаша понял, Безумный Торгаш. Он шлет свои сожаления. Конец передачи.
Бакмейстер уложил микрофон в гнездо. Он кипел от ярости, и ему было все равно, если об этом узнают все вплоть до Пентагона. Что-то этой ночью пошло наперекосяк. Дело не пахло, а зловеще разило керосином. И когда вокруг начали собираться его люди, он подумал, что никогда не узнает, кто же сегодня победил.
Глава 17
Дверь открылась; двое втащили в комнату Джордино и грубо швырнули на пол. У Питта перехватило дыхание. Эл был в жалком состоянии: его израненными ногами никто не занимался, ни малейших признаков бинтов или санитарной обработки. Из пореза над левым глазом натекла кровь, которая засохла, отчего глаз наполовину закрылся. Лицо было злобное, вызывающее.
— Ну, майор Питт, — укоризненно сказал Дельфи. — Ничего не скажете другу детства? Нет? Может, вы забыли, как его зовут? Элберт Джордино... это имя ни о чем вам не говорит?
— Вы знаете его имя?
— Конечно. Что тут удивительного?
— Ничего, — равнодушно ответил Питт. — Думаю, Орл Сайнана передал вам все сведения о Джордино и обо мне.
Мгновение казалось, что великан за столом его не услышал. Потом слова Питта проникли в его сознание, и он вопросительно поднял бровь.
— Капитан Сайнана? — Голос звучал невозмутимо, но Питт уловил в нем легкую тень сомнения. — Вы забросили удочку не туда. У вас нет ничего...
— Перестаньте притворяться, — прервал его Питт. — Сайнана получал свое капитанское жалование во флоте США, но играл он на вашей стороне. Отлично придумано: осведомитель на самом верху у противника. Вы узнавали обо всех планах 101-го отделения еще до того, как они ложились на бумагу. Как вы завербовали Сайнану, Дельфи? Деньги? Шантаж? Судя по вашему прошлому опыту, я думаю, шантаж.
— Вы очень наблюдательны.
— На самом деле нет. Слишком легкий след. Славный капитан потерял свою ценность как осведомитель. Он не мог больше играть роль предателя. Сайнана начал сдавать, он был на грани нервного срыва. Добавьте его связь с Адрианой Хантер... Сайнану нужно было устранить, прежде чем он выдаст вашу организацию. Но ваш убийца ошибся, Дельфи. И все испортил.
Дельфи с подозрением посмотрел на Питта.
— Вы догадались?
— Это не догадка, — сказал Питт. — Ваши планы спутала случайная встреча в баре отеля «Роял Гавайи». Когда я туда зашел, Сайнана ждал Адриану. Он, конечно, не знал, что я тоже резвился с Адрианой, но не мог рисковать, познакомив нас: свидание в темном баре с дочерью адмирала, которая на двадцать лет моложе его, могло вызвать большие осложнения, — поэтому он ушел раньше, чем она появилась. И, когда на сцене появилась Саммер в роли убийцы, она приняла меня за Сайнану. Почему нет? Я подхожу по описанию. В тот вечер мы оба были в штатском, а главное — я выпивал с мисс Хантер как ее хороший знакомый. У Саммер не появилось и тени сомнения. Она разобралась с Адрианой, потом выманила меня на пляж и попыталась сделать смертельный укол. И только когда она оказалась в моем номере, до нее начало доходить, что она страшно ошиблась. Первый намек я получил, когда она назвала меня капитаном. А позже вы сами дали подсказку, признав, что у вас был осведомитель. Я сложил два и два, получилось — Сайнана. В целом все элементарно.
10
Имеется в виду стихотворение Роберта Бернса «Полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом», строчка из которого стала пословицей.