Гарри Поттер и Обитель Бессмертия - akchiskosan. Страница 54

— В процессе обучения могут происходить непоправимые трансформации, — продолжала предупреждать Гемиона, — но это если не соблюдать правила.

— Короче, ты сама будешь пробовать? — грубо оборвала ее Лаванда.

Члены Д.А. начали оглядываться на нее; ее непрошенная активность их явно заинтриговала. Щеки Гермионы вспыхнули.

— Да, буду, — ответила она и, деловито опустив глаза, извлекла свою палочку. — Значит, первое испытание, — объявила она и кивнула на другой стол слева от себя. — Вот здесь ножницы. Срежьте себе ноготь с большого пальца левой руки. Надеюсь, не надо добавлять, что ноготь должен быть чистым! Если надо, сначала лучше вымойте руки. А я пока наколдую магический огонь.

Началась чехарда. Члены Д.А. принялись строиться в очередь, причем некоторые норовили пораньше прорваться к ножницам, еще не вымыв руки.

— Сказала бы — мы бы свои ножницы принесли, — не преминула выразить недовольство Лаванда. — Или сразу ногти.

— Не торопитесь. Ноготь должен быть свежесрезанным! — бросила в пространство Гермиона. Перед ней уже полыхало в ложке синеватое пламя. — В общем, подходите ко мне. Вот этими щипцами, — она подняла руку, дабы продемонстрировать тонкий длинный пинцет, — я буду помещать ноготь в огонь. Он должен сгореть до конца.

— Так это долго, — проворчал Дин Томас.

Гермиона помотала головой.

— Вовсе нет. Это же магический огонь, Дин! Если пламя белеет, до молочного цвета, вы попадаете в редкую первую категорию. Если взвивается и трещит — во вторую. А если ничего не происходит — увы! Кто первый?

В рядах членов Д.А. случилась едва уловимая, но ощутимая заминка. Половина ребят уже отстригли себе ногти. Но после этого ножницы безоговорочно передали Гермионе. Гарри отдал ей должное — она бодро встретила свой жребий и, когда отрезала себе ноготь, руки у нее не дрожали — возможно, потому, что она совершала все движения нарочито размеренно и аккуратно.

— Кстати, — сказала она, занося руку над огнем, — обычно женщин среди анимагов больше. Оп!

Опыт сопровождала абсолютная тишина, отчетливо выдающая смущение наблюдателей. Это смущение было тем очевиднее, что, поглотив добычу, огонь не выдал в ответ никакой реакции.

— Когда горит, надо желать себе всего наилучшего, — посоветовала Ханна Эббот.

Гермиона не изменилась в лице, мужественно выдержав публичную демонстрацию своей непригодности стать анимагом. Гарри вместе со всеми, затаив дыхание, вслушивался — вдруг раздастся хоть микроскопический треск, но так ничего и не произошло.

— Конечно! Примитивные эмоции тебе и не снились, — ободряюще улыбнулась Лаванда.

Следующей была очередь Рона. Когда Гермиона опустила пинцет на его ладонь, Рон от напряжения был почти белым.

Ему повезло больше: пламя мгновенно взвилось под потолок и затрещало так, словно на нем жарились каштаны. Раздались неровные, все усиливающиеся, аплодисменты.

— Вот это примитив! — прокомментировала, перекрывая их, Лаванда.

— Следующий! — попросила Гермиона. Рон, весь красный и счастливый, развернулся и направился к пуфикам.

Один за другим ребята подходили к Гермионе, и вскоре оказалось, что никакая реакция действительно самая типичная. Наверное, поэтому Джинни, не пройдя тест, даже не расстроилась. Никому так и не удалось повторить результат Рона, и по мере того, как приближалась его очередь, Гарри не то чтобы занервничал, просто ему не приходило раньше в голову, что он может попасть во вторую категорию. Сириус говорил, что мародеры сделались анимагами к четвертому курсу. Гарри как-то не посчитал тогда нужным уточнить, а когда же они начали учиться.

— Гарри, — позвала Гермиона.

— Прости, задумался, — сказал он и сильнее сжал вспотевшую ладонь, прежде чем разжать ее. Он наблюдал за действиями Гермионы, вот она бросила ноготь в огонь…

Поначалу ему показалось, что время остановилось, и только поэтому ничего не происходит. Потом дошло, что белая полоска ногтя в абсолютно ровном пламени становится все меньше. Наконец, она совсем растворилась, ни разу даже не треснув, и только после этого на Гарри навалилось гудение разноголосицы; казалось, шептались все.

— Ну что же, Поттер, ты не можешь всегда быть первым! — в голосе Захариаса он остро чувствовал несуществующую насмешку. Но в чувство гриффиндорца привел сострадательный взгляд Гермионы.

К счастью, она оказалась единственной, кто мог в тот момент видеть его лицо. Опустив глаза, он шагнул в сторону, чтобы освободить место следующему. И все равно казалось, что все пялятся на него, еще хуже, чем в тот день, когда ему предстояло встретиться на квиддичном поле с разъяренной самкой хвосторога. Он знал, что большинство прошедших тест присоединились к Рону и смотрят продолжение шоу, развалившись на пуфиках, но не собирался идти к ним.

Он не мог стать анимагом. Это был позор, и Гарри не был готов к такому. Больше всего на свете ему хотелось сейчас вообще уйти отсюда, подальше от этой комнаты, но так поступить означало — сбежать. А этого Гарри себе позволить не мог, и только поэтому остался стоять у столика, как дурак, наблюдая с минимального расстояния доказательство тому, что в некоторых аспектах Мальчик — Который — Выжил такой же, как и все.

Между тем Фред Уизли также продемонстрировал свою полную непригодность.

— Тем лучше, а то я уже боялся, что придется опять учиться, — беспечно протянул он, улыбаясь Гермионе.

Гарри казалось, что и эти слова обращены к нему. Он хмуро глядел на пламя и презирал себя за то, что незаметно косится на лица. Лаванда тоже не прошла, впрочем, и не расстроилась. Но после нее обнаружился «второй счастливчик второго сорта», как шепнул Гарри на ухо Фред. Понятно, почему он злился: неожиданно пламя затрещало так, что им обоим, и ему, и Гарри, пришлось шарахнуться назад, а после этого еще и похлопать в ладоши для приличия.

А Майкл Корнер, отходя от стола Гермионы, величественно и скромно улыбался. Его окружили, поздравляя, товарищи по колледжу. Тем временем еще несколько ребят показали себя неспособными. Луна, понурившись, даже врезалась в Гарри, и он решился вымучить для нее подобие ободряющей улыбки.

— Я ведь тоже не прошел, — сказал он.

— А я так хотела побыть кошкой! Или бегемотом, — вздохнула она.

К тому времени тех, кто еще не пробовался, осталось всего четверо. На мгновение Гарри почувствовал себя очень странно. Отчаяние вдруг взвилось в нем, подобно пламени, как будто он пытался протолкнуться сквозь что-то плотное, как твердь земная, а его отталкивало, не давая то, что он всем сердцем жаждет получить. Давно ему не бывало так скверно.

— Слизеринцев бы сюда. Точно прошли бы. Они все поголовно тупые и бессовестные, — пробормотала Джинни, чем заслужила укоризненный взгляд как Ханны Эббот, так и Рона. Гарри же подавил дрожь; казалось, все, и звук, и краски вокруг себя он воспринимает слишком остро. Но затем это ощущение сгладилось и прошло.

Предпоследней оказалась Демелза. И ее пламя шипело и плевалось искрами, хотя поднялось не так уж высоко.

— Знаешь, в твоем возрасте еще рано начинать, — проинформировала ее вполголоса Гермиона. — Это может повредить твоему развитию. Если хочешь, я покажу, где это написано.

— Я тебе верю, — отмахнулась Демелза. — В таком случае, я подожду! Необязательно ведь начинать учиться прямо сейчас? Главное, я знаю, что у меня это в принципе получится.

Последним был Захариас Смит. Когда у него ничего не вышло, Гарри ничуть не расстроился.

— Значит, обучение продолжат двое, — подытожила Гермиона. — Рон, Корнер, вы уверены, что нагрузки этого года и еще дополнительные превращения окажутся вам по силам?

Гарри всегда прекрасно относился к Гермионе. Но в тот момент едва не задохнулся от возмущения. «Неужели она не понимает, что идет война! И в любой момент может не стать никакой школы и никаких экзаменов!» — думал он. И еще, на месте Демелзы он бы все-таки начал учиться. Суровая правда заключалась, впрочем, в том, что он оставался на своем месте.