Индия. На плечах Великого Хималая - Григорьев Дмитрий Анатольевич. Страница 43

Исходя из моей примитивной классификации, Табо можно отнести к бизнес-монастырям, наиболее часто посещаемым туристами. На входе в храм выдают билетики, в которых указана сумма пожертвования, как правило небольшая, 10–20 рупий. И это того стоит. Каждый из храмов, которые мы посетили, имел свою запоминающуюся особенность. В одном находилась статуя Майтрейи высотой несколько метров, в другом вдоль стен стояли скульптурные изображения более чем тридцати обращённых в буддизм богов, фрески третьего можно было рассматривать часами, а в четвёртом, храме Махакалы, где обитают преимущественно гневные божества, было хоть и не очень уютно, но совсем «не скучно». На входе в один из храмов, кажется, это был храм «просвещённых богов», я встретил старого знакомого Ганешу — в этих местах, как и местные божества, он принял буддизм.

Пока мы искали водителя, который продолжал искать дизельное топливо, потеряли Сергея Носова. Обнаружил я его возле сувенирной лавки. Он рассматривал отполированный и инкрустированный серебром канглинг.

Канглинг — труба, изготавливаемая из двуглавой берцовой кости человека и используемая для ритуала чод (тшед). Звук образуется благодаря двум отверстиям в конце кости. Канглинг обычно делают из берцовой кости девственника, достигшего четырнадцати лет и умершего ненасильственной смертью. Нельзя изготавливать канглинг из костей с различными дефектами, старых и больных людей. Кости убийц и самоубийц, извращенцев, садистов, людей, умерших от голода, от проказы, также не подходят для этой цели. Любая замена человеческой кости на подделку или кость животного будет распознана существами, приходящими из мира без форм, и может вызвать их гнев.

Сергей приценивался, осматривал его со всех сторон. Я был удивлён столь серьёзным интересом Носова Бабы к этому изделию.

— Уж не собираешься ли ты практиковать чод? — спросил я писателя.

— Не собираюсь, но один мой знакомый…

— И ты будешь покупать для него эту дудку…

— Вряд ли, но мне надо её рассмотреть, чтобы потом рассказать…

Как выяснилось уже в Петербурге, канглинг интересовал одного из героев будущего повествования Сергея Носова. Этот герой во время нашего путешествия, сидя в голове писателя, готовился к обряду «отсечения пут собственного эго».

Чод, или тшед, — (тиб. «отсекать») — эзотерический обряд, целью которого является отсечение привязанностей собственного эго, освобождение от иллюзии двойственности сансары. У Бориса Гребенщикова есть песня, несколько куплетов которой посвящены этому ритуалу;

Эта песня хорошо передаёт внешнюю часть ритуала. Он состоит из «красного» и «чёрного» пиршеств.

Сначала йогин, исполняя заклинания, отбрасывает собственные страсти и собственное эго. Затем при помощи канлинга и ритуального барабана, называемого дамару, визуализирует йдам, покровительствующее божество, в данном случае женского пола, олицетворяющее волевое начало. Оно выходит через темечко йогина и начинает расчленять его тело. И тысячи голодных сущностей приступают к «красному пиршеству». «Пейте мою кровь, жаждущие, — обращается к ним йогин, — ешьте мою плоть, голодные, возьмите мою кожу, нагие, моё счастье — несчастные, мою жизнь, умирающие…»

Сущности подчистую съедают тело йогина, но на этом дело не заканчивается. Следует самый сложный этап — «чёрное пиршество», позволяющий осознать, что всё происходившее иллюзорно: ведь что может отдать йогин, если он сам ничто.

О чод можно прочитать подробнее в книге Александры Дэвид-Ниль «Мистики и маги Тибета», но думаю, что все красочные и даже очень подробные описания не способны приблизить нас к истинной сути этого обряда.

Основателем школы чод считается тибетская йогиня Мачиг Лабдрон (1055–1149). Она соединила элементы бонских шаманских традиций с учениями праджняпарамита-сутры и традициями дзогчен, создав законченную тибетскую систему.

Недавно Сергей читал отрывки из своего уже написанного романа и разрешил мне процитировать небольшой кусочек, связанный с приобретением канглинга:

— Надеюсь, ты не будешь покупать эту кость? — спросила подошедшая Люба.

— Где две с половиной, там и полторы, — сказал Командор, готовый к торгу.

И тут, пожелав показать товар во всём блеске, продавец поднёс канглинг ко рту и затрубил, загудел. Гуд получился жутким — низким и громким, я бы постеснялся назвать этот звук музыкальным. Командор сделал знак рукой: не надо! Он сказал мне, что трубить может только адепт при исполнении ритуала. И назвал свою цену: полторы. Продавец был готов согласиться на две, но тут вмешалась Люба:

— С ума сошёл? Если купишь кость мертвеца, я уйду из дома!..

— Почему, — спросил Командор, — ты решила, что это кость обязательно мертвеца? Человек мог потерять ногу и остаться живым!..

Но Люба громко сказала:

— Моё последнее слово!

Командор вздохнул и с улыбкой сожаления отошёл прочь от прилавка, а продавец ещё что-то возбуждённо выкрикивал, готовый на очередные уступки.

Люба, наверное, почувствовала, что была с мужем слишком резка, теперь уже примирительным тоном она говорила:

— Нас бы не выпустили. Арестовали бы в аэропорту. Наверняка вывоз человеческих костей запрещён…

— В самом деле, это ж чьи-то останки, — поддержал я Любу.

— Что бы вы понимали! — сказал Командор…

В итоге Командор купил-таки канглинг и провёл ритуал на кладбище. Поэтому, если нормальные туристы в Лехе идут во дворец и монастыри, Носов сказал, что первым делом пойдёт на кладбище. Хорошо ещё, что не ночью. Теперь-то я знаю, зачем ему это было нужно, но тогда удивились все. Тоня предположила, что у Носова продолжается горная болезнь, я же принял это как должное воздействие коровьей лепёшки, упавшей с неба, и составил Сергею компанию. Но о том, как мы искали кладбище, чуть дальше.

Данкар

Если Табо является образцом монастыря первого тысячелетия, то Данкар, как и Ки, — монастырь более позднего периода, предназначенный не только для религиозных обрядов, но и для военного контроля над окрестностями. Поэтому и место выбирали на вершине холма, желательно самого высокого внутри долины. Расположение Данкара, например, позволяло подавать из него дымовой и огневой сигнал всей долине о приближении врага.

Планировка у всех монастырей довольна схожая — есть более-менее просторный двор, на котором проводятся праздники и религиозные обряды, крытая галерея, расписанная изнутри фресками с изображениями круга сансары, Будды четырёх миров и Дхарма-пал, предваряющая вход в главный храм (ихакханг) и зал собраний (дукханг).

Круг сансары, или бхава-чакра, — «колесо бытия» представляет собой три концентрические окружности. В центральном круге изображены три животных: свинья, змея и петух. Они символизируют невежество, гнев и страсть и, сцепившись друг с другом, приводят в движение всё колесо.

В следующем круге — пять миров рождения живых существ, от животных до демонов и богов (последние ничуть не лучше людей — так же несовершенны и подвержены страсти и гневу, зависти, гордыне и невежеству, так что рождение в их мире ещё не выход).