Пояс Богородицы - Святополк-Мирский Роберт Зиновьевич. Страница 13

2. В чем нужна помощь?

Только в одном. Мне срочно необходим учитель итальянского языка. Пусть брат Алексий наложит на меня епитимью за какой-нибудь грех, чтобы я ка-ждый день Желательно ночью) молился в отдельном помещении храма по два часа в течение месяца. Най-дите мне хорошего учителя, и через месяц я буду по-нимать самые сложные тексты, а не так, как про-изошло сколько что, когда я практически ничего не понял. Книжных знаний латыни недостаточно живой язык совсем другой. А ведь, возможно, именно этот разговор Софьи с итальянцем скрывал какую-нибудь очень важную тайну, другого ключа к кото-рой уже никогда не будет…

Во славу Господа Единого и Вездесущего!

Савва Горбун как в воду глядел. Разговор великой княгини с мастером Аристотелем

представлял собой настолько великую тайну, что она

так и осталась не раскрытой на многие столетия. Не раскрыта она и сейчас.

…Аристотель держал в руках маленькую странную лампадку из толстого стекла. Внутри мерцал слабый огонек.

— Через минуту он потухнет, потому что лампадка запаяна — там нет воздуха, — шепотом сказал Аристо-тель. — Мы должны пробыть здесь не больше минуты, чтобы не нарушить температуры — она подобрана так, чтобы все это сокровище хранилось не менее ты-сячи лет и чтобы время не повредило его.

Софья осматривала небольшое подземелье, стены которого были отлиты из толстого темного стекла, и не было в этих стенах ни одной щели.

Она попыталась быстро сосчитать ровные запаян-ные ковчежцы, но сбилась со счета, да и разве важно все это? В конце концов, книги, какой бы они ни были

ценностью, — это всего лишь какие-то старинные зна-ния. Если они даже будут потеряны навсегда, новые поколения восстановят их или приобретут другие, но-вые, совсем иные, более важные и глубокие знания, по сравнению с которыми эти уже не будут иметь ника-кого смысла…

И потому ее зрение обратилось к самому главному Ковчежцу, который единственный представлял здесь для нее ценность на вечные времена.

Он стоял посредине, окруженный, как свитой, дру-гими, похожими на него, но в то же время его ни с чем нельзя было спутать — он как бы светился из-нутри.

— Пора, — сказал Аристотель и нажал рычаг.

Площадка, на которой они стояли, медленно под-нялась, и они очутились в тайном подземном кремлев-ском переходе, который как раз в этом месте разветв-лялся.

— Вот и все, — сказал Аристотель и с поклоном вручил Софье маленький золотой ключик. — Никто, кроме обладателя этого ключа, никогда не найдет это хранилище.

— Кто знает о нем? — спросила Софья.

— Только вы, я и мой сын Андреа. Мы построили это с ним вдвоем, и никто не видел нас здесь за рабо-той, но на нас вы можете положиться — мы скорее ум-рем, чем выдадим эту тайну.

— Я знаю, — сказала Софья. — Хорошо, что мы ус-пели вовремя. Я очень боюсь летнего нашествия хана Ахмата. А что, если наши войска не устоят!

— Если даже хан Ахмат захватит Москву, поселится в Кремле и сто лет будет искать это хранилище — он его не найдет. Еще раз говорю — его найдет только тот, у кого будет ключик.

— Ну что ж, спасибо, Родольфо, я найду достойный способ отблагодарить тебя.

Аристотель Фьорованти низко поклонился и, вынув из стены факел, пошел вперед, освещая дорогу.

Они еще долго шли запутанными кремлевскими подземельями, и вдруг именно здесь великую княгиню Софью Фоминичну снова посетило чудесное озаре-ние.

Она как будто заглянула в будущее и отчетливо уви-дела, что земная жизнь ее тут и закончится, — здесь, на этом месте, где она сейчас стоит, будут сложены когда-то ее косточки, но это случится еще не скоро, а лишь после того, как она выполнит самое главное свое дело - дело Великого Предначертания, постоян-но ощущая невидимый мягкий свет, который исходит от древнейшей христианской святыни, надежно спря-танной в этой земле, на которой теперь уже непре-менно должен возникнуть с ее помощью — волей ее детей и внуков — тот прекрасный, могучий, непобеди-мый Третий Рим, о котором думал, Падая с коня в час своей смерти, последний византийский император Константин…

Глава третья

ЛИВ ГЕНРИХ ВТОРОЙ, ИЛИ ТРЕТЬЯ СВАДЬБА НА РЕКЕ УГРЕ

Такого переполоха в Медведевке не было давно.

Все началось с того, что двадцати-летний Кузя Ефремов совершенно изнемог от жары под лучами палящего июльского солнца, от которого не спасала даже плетеная крыша наблюдательной вышки в центре Медведевки, где он нес дневное де-журство. Соленый пот струился по лицу, попадал в глаза, обжигал их и вызывал слезы, которые мешали смотреть. Кузя взял кувшин, чтобы ополоснуть лицо, и, увидев или скорее сразу ощутив по весу, что он уже пуст, перегнулся через плетеную ограду, огляды-вая сверху дворы близлежащих домов.

Чуть поодаль в господском дворе под тенью березы у могилы покойного отца Настасья Федоровна качала две люльки со своими близнецами — как раз сегодня она с матерью и детьми приехала в гости к своей зо-ловке и хозяйке имения — Анне Алексеевне. Слева и справа никого не было видно, но зато в ближайшем дворе дома бортника Кудрина сидела на скамеечке двенадцатилетняя Ксеня — сестра еще зимой уехавше-го с Медведевым в Новгород Алеши и возилась со щенками. В Медведевке все знали, что Ксеня обладает даром понимать язык животных, они безукоризненно ее слушались и, казалось, понимали каждое ее слово, причем не только домашние, но и лесные, дикие. Со-всем недавно по весне произошел случай, потрясший все поселение, которое с той минуты смотрело на Ксеню с восторгом, смешанным с некоторым страхом, который всегда испытывают люди, общаясь с челове-ком,. обладающим нечеловеческими способностями. Проснувшись после зимней спячки и, должно быть, еще не совсем придя в себя, в Медведевку забрел из лесу огромный старый медведь. Его тотчас окружили собаки, поднялся страшный визг и лай, жители повыс-какивали из своих домов и бросились обратно за ору-жием. Клим Неверов, разбуженный после ночного де-журства, схватив свое копье, в одном исподнем уже бежал к медведю, лениво отмахивающемуся лапами от наседавших со всех сторон собак. Анница, выглянув в окно и увидев происходящее, схватила лук и, распах-нув створки, хотела стрелять прямо оттуда, но мед-ведь, теснимый собаками, переместился и стал неви-ден. Анница выскочила на крыльцо и уже натянула те-тиву, прицеливаясь, как вдруг раздался звонкий девичий голосок:

— Стойте! Не надо! Не убивайте его!

Вот тут-то произошло невероятное.

Ксюша негромко произнесла какие-то слова, и со-баки разом смолкли; она сказала что-то еще, и мед-ведь застыл как зачарованный, стоя на задних лапах и не сводя с девочки глаз. Клим остановился с поднятым копьем, готовясь поразить зверя с десяти шагов, Анни-ца с натянутым луком прицелилась, чтобы пронзить медвежье сердце с пятидесяти, но ничего этого не по-надобилось.

Ксюша в полной тишине, на глазах у застывшего как по команде «замри» населения Медведевки, ласко-во и вполне нормальным человеческим языком по-просила собак разойтись. Ко всеобщему изумлению присутствующих, собаки опустили головы, завиляли виновато хвостами и, будто забыв об окруженном ими медведе, побрели в свои дворы. Потом Ксюша обрати-лась к медведю, а он тут же покорно опустился на все четыре лапы, шерсть его улеглась, и когда Ксюша под испуганное «Ох!» всей толпы подошла к нему, дикий, опасный и самый непредсказуемый лесной зверь покорно лизнул ей руку, заглядывая в глаза. Ласково по-глаживая медведя по шее и непрерывно говоря ему что-то с улыбкой, — а он был настолько велик, что его голова была вровень с лицом девочки, — Ксюша нето-ропливо повела его на окраину поселения, довела до опушки леса, и там они расстались, причем медведь уходил в лес очень неохотно, постоянно оглядываясь, а Ксюша все говорила и говорила ему вслед какие-то слова. Но история на этом не закончилась. Спустя не-которое время Ксеня стала выпрашивать у отца бортника Федора Кудрина — мед и ходить с этим ме-дом в лес каждый третий-четвертый день. Конечно, сам Федор, его жена Ольга и уж тем более семидесяти-летняя бабка Пелагея (мать Федора), которая как раз и учила внучку умению общаться с животными, по-скольку сама владела этим искусством в совершенстве, прекрасно знали, в чем дело, но остальные обитатели, наверно, постепенно забыли бы о весеннем эпизоде, если б не рассказ потрясенного Юрка Копны, к тому времени полностью оправившегося от ран, нанесен-ных ему зимой татарами на броде через Угру. Совсем недавно, уже когда наступило лето, Юрок, совершая лесное патрулирование окрестностей Медведевки, увидел вдруг невероятную картину: на лесной поляне сидела на пеньке Ксюша Кудрина и раздавала куски меда двум маленьким медвежатам, а чуть поодаль стоя-ли, облизываясь, огромные медведь и медведица. Юрок, разумеется, был не в состоянии утаить такое от остальных, и таким образом вся Медведевка узнала, что теперь, кроме ворожеи и целительницы Надежды Неверовой, в общине появилась еще одна «колду-нья — юная Ксеня Кудрина — специалистка по жи-вотным. Ее стали приглашать, если заболевала свинья или корова, и она легко излечивала их, а когда девоч-ка принимала у кого-нибудь роды — будь то лошадь, собака или кошка, — они всегда проходили успешно и легко, причем лошади любили ее особенно, например, медведевский Малыш, соскучившийся по хозяину, хоть и привык к Аннице, но, услышав голосок Ксюши, сразу же весело ржал и норовил устремиться к ней, чтобы поздороваться. Правда, некоторые стали опа-саться, не вселилась ли в девочку нечистая сила, но недремлющий отец Мефодий был тут как тут — Ксе-ния исповедалась, причастилась и священник успоко-ил паству, заявив, что ничего бесовского в умении де-вочки нет, а напротив, это — Божий дар!