Меж двух огней - Вудроу Патрик. Страница 53

Стрейкен сдался. Было бы, конечно, гораздо полезнее узнать заранее, что там на борту «Кагуры», чтобы подготовить операцию по подъему соответствующим образом. Но он все равно скоро все узнает. Судно лежало на дне морском шестьдесят три года. Полежит еще несколько дней.

Выкурив сигарету, Стрейкен потратил еще один час на изучение закона Малайзии о подъеме затонувших судов. Его нюансы были жутко сложными, но в конце концов Стрейкен уяснил для себя два важных факта. Во-первых, теперь ему стало ясно, почему ни его дед, ни отец не попытались добраться до корабля сами. «Кагура» лежала вводах Малайзии, и в соответствии с местным законом доходы с любого судна, поднятого раньше чем через шестьдесят лет после того, как оно затонуло, облагались налогом в пятьдесят процентов от обнаруженной ценности. Стрейкен не имел ни малейшего желания рассказывать властям о том, что он делает, и искренне восхитился терпением, щедростью и изобретательностью своего деда, который сочинил на открытке детское стихотворение. Оставив наследство другому поколению, отец Стрейкена дал возможность сыну получить его целиком.

Второй факт был проще. Несмотря на все детали и подробности закона, в целом его сущность сводилась к двум словам: «нашедший забирает».

Кей Ти выглядела лучше, когда Стрейкен вернулся в больницу. Она казалась обиженной, сидела в постели и хмурилась. Он опустился на пол у ее ног, как нашкодившая собака.

— Где, черт возьми, тебя носило?

— Я пытался узнать, что на моем корабле.

— Да ты что? Вот здорово. Я-то думала, ты сказал, что будешь здесь. Из-за тебя я торчу в этой больнице дольше чем нужно. Мог бы и не демонстрировать так откровенно, что тебе на это наплевать.

— Зато я узнал название. — Стрейкен протянул ей фотографию. Ему хотелось сменить тему. Напряженно всмотревшись в изображение, Кей Ти сумела различить очертания корабля.

— Ну, и что здесь написано?

— «Кагура». Музыка богов.

— Музыка богов? Мне нравится.

— Прощен?

Стрейкен погладил Кей Ти по волосам. Он думал, что сработает. Обычно так и получалось. Но он ошибся. Она все еще была полусонной, одурманенной лекарствами, но в глазах стояло недоуменно-обиженное выражение. Его не было здесь, когда она больше всего в нем нуждалась.

Зашел Чан и сообщил, что лечение прошло успешно. Он использовал эндотрахеальную трубку для введения теплого кислорода ей в легкие и затем дал небольшую дозу дифенина. Ее желудок тоже промыли теплой жидкостью, чтобы вывести из него соленую воду. Опухоль на запястьях опадала, и при мягкой физиотерапии были все шансы, что вскоре восстановится деятельность и чувствительность рук. Руки должны оставаться в повязках еще несколько дней, но в данный момент нет никаких причин оставаться в больнице больше одного дня. Завтра Кей Ти сможет отправиться домой.

Домой. Слово показал ось отвратительным. Оно ударило Стрейкена в лоб как стрела. Он не осмеливался взглянуть на Кей Ти. Ему не приходило в голову, что она может уехать в Америку. Сейчас это казалось вполне логичным. С ней случилась не ерунда какая-нибудь, это была серьезная травма, которая оставит физические и эмоциональные шрамы. Рубцы вокруг ее запястий останутся на всю жизнь в виде браслетов-шрамов. Незнакомцы будут бормотать недобрые комментарии о попытках самоубийства.

Кей Ти заявляла, что ищет приключений. А вообще-то она приехала в Азию отдыхать, в отпуск. Отъезд Майка не изменил тот факт, что ей рано или поздно придется возвращаться домой. У нее там карьера актрисы. Кей Ти едет домой. Стрейкену жутко не хотелось этого признавать, но это была горькая правда. Он взглянул на Чана:

— А когда восстановится работоспособность рук?

— Она может начинать делать некоторые легкие упражнения уже завтра.

— Завтра! Фантастика! Значит, нырять будешь уже очень скоро!

— Никаких ныряний по меньшей мере месяц. Мистер Стрейкен, ваша подруга перенесла очень серьезную травму. Хорошо еще, что у нее не осталось тяжелых последствий на всю жизнь. Легкие повреждены, и выздоровление будет протекать медленно. О плавании сейчас не может быть и речи. Через месяц Кей Ти нужно будет показаться врачу, чтобы проследить за процессом выздоровления. У нее есть страховка, которая покроет расходы на дорогу домой. Я дал ей координаты своего коллеги в Индианаполисе, очень хороший врач.

Стрейкен не ответил Чану и повернулся к Кей Ти. Нужно попытаться уговорить ее остаться. Всего один раз. После этого он даст ей уйти. Может, Стрейкен и сидел у ее ног как нашкодивший пес, но умолять не в его правилах.

— Послушай, ты сможешь сидеть на палубе. Шлеппи будет подавать тебе охлажденный чай. Ты будешь загорать и читать книжки. Сумо окружит тебя заботой и вниманием.

— Пока ты будешь развлекаться в полную силу? Что-то ты не внес себя в список заботливых нянюшек.

Прежняя задорная Кей Ти. Все эти трубки и таблетки не притупили ее боевой дух. И, как обычно, она была права.

Пейджер Чана запищал, и он сказал, что должен идти. Стрейкена так просто не одурачишь. Почувствовав, что им надо побыть одним, Чан ушел сам. Он сказал Стрейкену, что у него есть десять минут, а потом Кей Ти надо будет отдыхать.

— А что если «Кагура» сделает нас богатыми?

— Вернись на землю, Эд. Мне нужно ехать домой.

В глазах у нее стояли слезы. В первый раз в жизни она назвала его настоящим именем. Это подчеркнуло простой и грубый смысл сказанного. Отсутствующее выражение глаз дало Стрейкену понять, что она думает о доме. Проводить время с Эдом Стрейкеном — очень захватывающее занятие, но она не верила в поиски сокровищ. Она не верила в его историю. Разрыв с Майком и мучения, которым ее подверг Пили Паранг, сделали свое дело. Кей Ти больше не казалась крутой девчонкой, которой все на свете нипочем. Перед ним была уже не та хулиганка, которая, не задумываясь, влепила ему пощечину. Не та хладнокровная, с прекрасной реакцией красотка, которая перехитрила кобру на Тиомане. А просто молодая девушка со слезами на глазах. Молодая девушка, которой необходимо возвращаться домой. И Стрейкен не встанет на ее пути.

Он нагнулся, поцеловал ее в лоб и сказал, что все правильно, он понимает и что ей нужно немного поспать. Когда он выходил из палаты, она послала ему воздушный поцелуй. Он медленно брел по коридору, сам не понимая, что чувствует.

Стрейкен дошел до приемного покоя. Там было тихо, только работал телевизор, включенный на программе новостей.

Диктор рассказывала о последних событиях на бирже. Экономическая ситуация ухудшалась. Количество рабочих мест уменьшалось. За пределами больничных стен существовал реальный мир. Мир сокращения штатов и банкротства. Мир политики и войн. Мир, в котором фантазиям о затонувших сокровищах нет места. Мир, которому Стрейкен не принадлежал. Мир, который вскоре объявит свои права на Кей Ти.

Стрейкен сел на стул в углу и закрыл глаза, чтобы поспать, но вместо долгожданного отдыха пришли кошмары. Он метался по палубе «Морского духа» как загнанный зверь. Ему снился Эйдриан Гамильтон у руля моторного катера. Его крестный отец прочесывал сетью Южно-Китайское море. Острые пики Тиомана поднимались позади него акульими зубами. Одну задругой он вытягивал из моря картины и статуи. Каждый раз, когда он вытаскивал картину, он пробивал холст ногой. Мишель и Молли Ньюкрис аплодировали на заднем фоне.

Завтрак прошел мрачно. Стрейкен и Кей Ти почти не разговаривали. Они только обменивались банальными фразами на темы погоды и заголовков утренних газет.

Кей Ти должна была пройти последний сеанс с Чаном в десять часов. Потом часовой отдых, и она будет готова ехать. Больница сделала необходимые распоряжения. Ей забронировали место на самолет до Чикаго через Токио. Обратно она полетит бизнес-классом. Это была единственная мысль, вызывавшая улыбку на ее лице.

Чан пришел ровно в десять. Стрейкену снова надо было убить время, перед тем как попрощаться с Кей Ти, так что он спросил медсестру, нет ли неподалеку каких-нибудь достопримечательностей. Она сказала, что есть военно-морской музей, и больше ничего. Пешком пятнадцать минут, пять на такси. Стрейкену больше нечем было развлечься, и он узнал, как туда добраться.