В поисках цезия - Марков Георгий Иванов. Страница 2

— Вы здесь давно работаете? — спросил на­конец Симанский. Его озабоченность судьбой профессора неожиданно быстро исчезла. Он встал со стула и начал ходить по палате.

— Шесть месяцев.

— Наверное, вас высоко ценят, если вам до­верили жизнь такого, я бы сказал, драгоценного пациента, как профессор?

— Я ничего не делаю. Обыкновенное дежур­ство. Любая сестра справилась бы не хуже меня! — ответил врач.

— Вы, конечно, будете ассистировать при операции?

— Да.

— Вы одни?

— Нет, с двумя коллегами, которые сейчас внизу. Как только привезут цезий, немедленно начнем операцию.

— Другие ассистенты, разумеется, известные врачи? — снова спросил Симанский.

— Известные ли они, не знаю, но что они добросовестные и способные врачи — это несомненно! Доктор Горанов и доктор Калчев — отличные хи­рурги.

— Кажется, я их знаю, — неуверенно произнес Симанский и тотчас же приба­вил: — Вообще я зна­ком со многими вра­чами. Ведь наши спе­циальности довольно близки.

— А вы давно ассистентом у профес­сора?— в свою очередь спросил Васильев, хотя ему не хотелось продолжать разговор. Приходи­лось быть учтивым.

— Уже четыре года.

— Срок достаточный, чтобы сделать откры­тие!—шутливо заметил врач.

— Увы, открытия принадлежат профессору, а наш долг — работать для них,— ответил Си­манский.

В этот момент дверь отворилась и показалась женщина с густыми русыми волосами и краси­вым белым лицом, на котором резко выделялись ярко накрашенные губы. В нежно-голубых гла­зах женщины застыло выражение какого-то под­черкнутого спокойствия и сосредоточенности, и это сковывало черты ее лица. Казалось, она в любой момент готова рассмеяться, но сдержи­вает себя и притворяется.

Улыбнувшись Васильеву, она кивнула голо­вой и любезно спросила:

—Вы не видели доктора Горанова? Его разыскивают по телефону.

— Разве вы не знаете, что он внизу? — удивился Васильев, но его лицо просветлело, засияло, и ему очень захотелось сказать ей еще что-нибудь. Но женщина снова кивнула и вышла.

Симанский равнодушно взглянул на нее и, когда она закрыла за собой дверь, спросил:

— Кто это?

— Медсестра Антонова,— ответил Васильев.— Вы не знакомы с нею?

— Нет,— отрезал биолог.— Не люблю жен­щин! Для меня это люди второго сорта.

— Интересно! — засмеялся Васильев.

— Что здесь интересного?

— Как что? Вы биолог, а поддерживаете такую теорию!

Симанский махнул рукой, как бы говоря, что эта тема не заслуживает внимания. Они замол­чали. Через некоторое время биолог подошел к кровати профессора, поглядел на него и, тя­жело вздохнув, сказал:

— Понимаете, никто из близких профессора не верит, что его можно спасти. И консилиумы пришли к такому же заключению...

— Не знаю,— ответил Васильев.— Все выяс­нится только после операции. Нет безнадежных случаев — все в руках человеческих.

— Величайший ученый страны!.. Да вы, ве­роятно, и не знаете, как его ценят за грани­цей,— со скорбной улыбкой сказал Симан­ский.— Этот умирающий человек дал миру больше, чем тысячи таких, как я и вы! Учение о микропроцессах, теория об устойчивости орга­низмов, учение об ускорении процессов размножения, новые открытия в генетике... Венцом его» работы, которую он не успел завершить, явля­ются методы стимуляции заживления ран.— Симанский говорил печально и несколько снис­ходительно.

— Вы говорите, как на похоронах,— заметил врач.

— В сущности, их не избежать...

— Все решит прибытие цезия,— возразил Васильев, уверенный, что только от этого зави­сит эффективность операции и жизнь профес­сора.

— А если не прибудет? — спросил биолог.— В такую ненастную погоду вряд ли кто-нибудь решится лететь из Советского Союза в Болга­рию. Только чудом цезий можно получить во­время.

— А я верю, что мы его получим. Непре­менно получим! Его послали со специальным са­молетом.

— Погода одинакова для всех самолетов, — с едва заметной иронией ответил Симанский и восторженно добавил: — Впрочем, советские летчики великолепны!

Васильев внимательно посмотрел на него. Вдруг приглушенно зазвонил телефон.

— Доктор Васильев,— послышался голос По­пова,— получено сообщение, что через сорок минут привезут цезий. Поезжайте за ним на аэродром. Вас заменит доктор Калчев. Возь­мите кого-нибудь с собой. Ваши документы готовы.

Васильев повернулся к Симанскому.

— Самолет прибывает! — торжествующе объ­явил он.

— Наконец-то! — воскликнул ассистент с вне­запной радостью. — Теперь появилась надежда. Никто не поверит, что в такую погоду можно летать. Летчик просто герой!

— А я поеду за цезием,— сказал Васильев и взглянул на часы. Ему нужно было дождаться доктора Калчева.

— Возьмите кого-нибудь с собой, не ездите одни. Кто знает, что может случиться,— с бес­покойством предложил Симанский. — Если хо­тите, я поеду с вами. Это вопрос жизни, да еще какой жизни!

Васильев насмешливо улыбнулся.

— Видно, вы начитались приключенческих и детективных историй! Я не вижу ничего опас­ного в поездке на аэродром. Мы живем...

— ...В такое время, когда враг интересуется всем! — добавил Симанский, и его очки блес­нули.

— У вас богатая фантазия! Ну что же, по­просите доктора Попова. Если он разрешит, пожалуйста, охраняйте меня.

Симанский вышел, чуть не столкнувшись в дверях с маленьким, подвижным доктором Калчевым.

— Беги, Васильев, беги,— заторопил Калчев своего молодого коллегу. — Каждая минута дорога!

Больной по-прежнему был без сознания.

Васильев получил бумаги и вышел на улицу. Там его ожидала уже заведенная санитар­ная машина. Рядом с шофером сидел Симан­ский.

— Надо спешить! — нетерпеливо восклик­нул он.

И «скорая помощь» помчалась по улицам.

Шел проливной дождь. Шоссе было погру­жено в непроглядную темень. Только блеск молний время от времени озарял разбросанные по сторонам шоссе одинокие дома. Даже на по­воротах машина мчалась с такой скоростью, что Симанский закричал шоферу:

— Здорово ведешь, черт, но смотри не угробь нас!

Уставший от продолжительного дежурства Васильев откинулся на сиденье и лениво глядел по сторонам. Весь день он провел в больнице. Главный хирург старался как можно больше держать его около себя. Васильеву льстило вни­мание Попова: очень немногие врачи пользова­лись доверием доктора. Знаменитый хирург придирчиво относился к окружающим. С каждой новой операцией росло у молодого врача вос­хищение учителем, его удивительным талантом. Все в больнице нравилось Васильеву, и он счи­тал ее своим домом, частью своей жизни. Сколько волнений, сколько тревожных часов и беспокой­ных ночей пережил он в этом доме, где жизнь вела упорную борьбу со смертью...

Но не только работа привязывала молодого врача к больнице. Медсестра Антонова! И сей­час, по дороге на аэродром, Васильев досадовал, что не пригласил Антонову поехать вместе с ним и должен был терпеть компанию неприятного ему Симанского.

Машина остановилась у низкого продолговатого здания. К ним подошел человек в черном плаще.

— Из больницы?

— Да.

— Документы!

Они протянули свои бумаги.

— Самолет прибыл, товарищи. Вон он там! Летчик прямо герой! — с восхищением говорил человек в плаще.— В такую погоду немногие решились бы лететь!

Васильев и Симанский пошли к зданию.

В комнате, куда они вошли, был только один человек. Перед ним на столе лежал небольшой сверток в станиолевой обложке.

Симанский попробовал поднять его.

— Ого, какой тяжелый! — воскликнул он.— Упаковка, наверное, из свинца.

— Вам придется подождать минут десять, чтобы выполнить кое-какие формальности,— извинился служащий.— Мой коллега пошел оформить получение.

— Но мы не можем терять время,— напомнил Симанский.— Речь идет о человеческой жизни!